— Муромцева, кончай дурью маяться! А то придется менять фамилию на Дуромцева.
А я в ответ блаженно улыбаюсь. Давно мне не было так хорошо!
— Мам, — встретила меня Катюха. — Бабушка звонила!
— И что говорит?
— Что хочет сама за нами прилететь. Мам, ну не надо! Лучше мы одни! Та к интереснее. Королевские марокканские авиалинии! Это же мечта! Улетаем в Касабланку! А с бабушкой не то! Мам, ну попробуй ее уговорить, скажи, что мы уже не маленькие!
— Да скажу! Но ведь еще надо получить разрешение от твоего папаши… А мне ему звонить…
— Бабушка уже позвонила. И он сказал, что сделает. Ты только должна ему позвонить не позже двадцатого, а то он куда-то слиняет.
— О господи! Ладно, сделаю. И бабушку попробую уговорить. В самом деле, чего ей летать взад-вперед в ее возрасте.
— Мам, не откладывай, позвони ему сейчас, чтоб уж не мучиться. Вот тебе трубка, звони!
— Думаешь?
— Ну я ж тебя знаю, мамочка. Зачем лишние мучения? Лучше сразу зуб вырвать!
— Ну, может ты и права.
Я собралась с духом и позвонила.
Ответила его жена.
— Можно попросить Дмитрия Сергеевича?
— А кто его спрашивает? — как мне показалось, всхлипнула женщина.
— Валерия Муромцева.
— Лера? Вы насчет разрешения на выезд Катеньки?
— Да.
— Дима уехал, но разрешение оставил. Может, мы бы с вами где-то пересеклись?
— Да, с удовольствием! — вырвалось у меня.
— А давайте прямо сегодня часов в шесть у метро «Кропоткинская». Вас устроит?
— Вполне. Но как мы друг друга узнаем?
— Я вас узнаю. Я видела вас, мне Дима как-то показывал…
— Отлично, спасибо, только, извините, я не знаю, как вас зовут.
— А… Марина.
— Ах да, я вспомнила, простите.
— Ничего страшного, — опять всхлипнула она.
— Марина, вы плачете?
— Нет-нет, просто… у меня насморк. До встречи, Лера.
Мне понравился ее голос, мягкая манера говорить. Наверное, хорошая женщина… А этот монстр довел ее до слез. И какое счастье, что не придется с ним встречаться. Я везучая, что ли? Кажется, я в это скоро поверю. Вот увижу Игната и тогда поверю окончательно!
— Везучая ты, мам!
— И не говори!
— Мам, а ваши в «Браслете» совсем офи гели?
— А что? — вскинулась я.
— Помнишь, там Настя находит котенка?
— Ну?
— Котенок у нее такой темненький весь, пушистенький. А когда вырос, стал гладкошерстным и белопузым.
— Серьезно?
— Ага! Это что, такая проблема, найти темного пушистого кота? Тоже мне невидаль? Ну нельзя же так не уважать зрителя!
— Ох, Катюха, не сыпь мне соль на раны…
— Да ты при чем?
— Меня это бесит. Создается впечатление, что всем наплевать на конечный продукт. Они просто думают, что никто не обратит внимания, какой там котенок был двадцать три серии тому назад. Козлы! Ненавижу!
— Ладно, мам, не заводись!
— Легко сказать…
— Да, мам, ты знаешь, эта хозяйка Денди такая странная…
— А что? — насторожилась я.
— Понимаешь, мы с Гришкой шли вместе из магазина, смотрим, она с Денди гуляет. Ну, Гришка, конечно, к ней побежал, поздоровался, хотел погладить собаку, а она как заорет…
— Собака?
— Да не собака, а тетка.
— И что она орала? — испуганно спросила я.
— Что нечего лезть к чужим собакам, что собака не дай бог укусит, а ее потом по судам затаскают. Гришка так обалдел, чуть не заплакал. Вот дура!
— Катюха, я надеюсь, ты смолчала?
— Еще чего! Да я за Гришку… Я ей сказала, что, похоже, к суду придется привлечь собаку за неадекватное поведение хозяйки!
— С ума сошла!
— А она в ответ такую странную вещь сказала…
— Какую?
— Она перекрестилась и говорит: «Слава тебе Господи, люди добрые предупредили!»
— О боже!
— Мам, ты что-нибудь понимаешь? О чем ее предупредили?
— Да откуда я знаю? Она, по-видимому, просто с приветом. Вожжа ей под хвост попала. Все, мне пора собираться на встречу с женой твоего папаши.
— Мам, давай мы не будем называть его «моим папашей»! Будем говорить просто «Лощилин». И все!
— Ну, хорошо… раз тебе так лучше…
— Да, лучше. Потому что «твой папаша» звучит так, как будто я тоже в чем-то виновата.
— Знаешь, Катька, а в тебе сильны гены Лощилина. Хорошо чувствуешь язык.
— Надеюсь, это твои гены, мамуля!
Я села в машину, но у меня так тряслись руки, что я побоялась ехать. И побежала к метро. К тому же в такой час я могу застрять в пробке. Опаздывать на встречу с заплаканной женой Лощилина мне не хотелось. Но что же такое произошло, если Вита Адамовна, прежде сама любезность, просто кидается на моих детей? Неужто Игнат что-то ей сказал про меня? Хотя нет, тут явно кто-то другой постарался. Она же сказала «люди добрые предупредили». Но детки-то мои тут при чем? А кто мог что-то знать? Да и было-то у нас всего полтора суток и к тому же в Киеве. Ничего не понимаю. Виктор, правда, что-то заподозрил, и он давно знает Игната… Но не мог же он предостерегать его маму от меня? Абсурд! Да и сболтнуть кому-то тоже не мог, не из тех, много раз проверено. Чепуха какая-то. Если б не фраза про «добрых людей», я бы решила, что у старушки просто крыша малость соскользнула. А может, это у меня, что называется, «на воре шапка горит»? Надо будет при случае просто подойти к ней и заговорить как ни в чем ни бывало. В этих размышлениях я добралась до Кропоткинской. Марину я узнала сразу, видела ее на экране. Красивая, нежная девушка.
— Марина? Здравствуйте!
— О, Лера, добрый день! Может, мы зайдем куда-нибудь, выпьем кофе, а то погода уж больно скверная. Вы не очень торопитесь?
— Да нет, я с удовольствием.
— Вот! — она вытащила из сумки конверт. — Это разрешение на выезд для Кати.
— Спасибо большое.
А зачем, собственно, мы пришли в это кафе? О чем нам разговаривать?
— Вы, наверное, думаете, зачем я вас сюда привела? Понимаете, Лера, я слышала о вас много хорошего…
— Но не от Димы?
— Нет, — улыбнулась она. — Не от Димы. Но мне крайне неприятно было прочесть его интервью. Мы поссорились тогда… И я просто хочу за него попросить у вас прощения.
