— Ты что? — спросила Настя у него за спиной. — Что ты ищешь?
— Здесь все было не так, — сказал Кирилл, — ночью. Я вылез
из окна и увидел здесь след. Прямо здесь. Как будто волокли что-то тяжелое. Я
так ничего и не понял бы, если бы не этот след. А сейчас его нет.
Настя подошла и тоже посмотрела под ноги.
— Кирилл, — она осторожно потрогала его за голое плечо, — а
вы точно ничего не пили?
Он оглянулся на нее:
— Нет. — Он повел плечом. Ему было неприятно, что она его
трогает. — Мы точно ничего не пили. Или ты тоже думаешь, что я алкоголик и что
я напоил Сергея, а потом решил утопить?
— Господи ты боже мой, — пробормотала Настя. Кирилл
отвернулся.
Ему нужно было непременно зайти в комнату Сергея, и он ушел
от Насти, оставив ее под окном.
Свинцовый шар в голове занял все свободное место, заткнул
уши, навалился на глаза. Когда Кирилл дергал головой, шар катался из стороны в
сторону, закрывал свет, приглушал звук.
Итак, все дело в том, что он напоил Сергея и потащил его
среди ночи в залив. Очень хорошо.
В комнате все было так, как ночью — разгромленная постель,
открытое окно, шевеление штор.
Пустая бутылка водки стояла на краю стола. Рядом были два
стакана и какие-то куски хлеба.
Выглядело все очень натурально и убедительно, но Кирилл Костромин
знал совершенно точно — ночью, когда он заходил сюда и светил Настиным фонарем,
никакой бутылки на столе не было.
Никто не знал, что у Сергея аллергия на алкоголь. Даже мать.
Кирилл тоже никогда не узнал бы об этом, если бы ему не пришла однажды вечером
фантазия забраться в бабушкины запасы виски.
Сергей должен был утонуть, и все бы выглядело так, что
утопил его именно Кирилл. Скорее всего на бутылке имеются его отпечатки пальцев
или что там используется в милиции в качестве доказательства? Если бутылка из
бабушкиного шкафчика, в чем Кирилл не сомневался, значит, точно имеются. Он
тогда перебрал все бутылки.
А на стакане?
— Кирилл, что ты делаешь?
— Смотрю.
Накануне Настя объявила семейству, что ее приятель и ее брат
на двоих выпили бутылку виски. Не могла же она сказать, что это она пила виски
— так это объяснялось. Настя тоже не знала, что Сергей никогда не пьет ничего,
отличного от компота. Из одного стакана как бы прихлебывает, а в другой как бы
выплевывает.
— Кирилл, — сказала Настя напряженным голосом, — тебе нужно
переодеться. Ты весь грязный.
Он оглянулся. Она как зачарованная не отводила глаз от
пустой водочной бутылки.
Он обошел ее, поднялся на второй этаж, вошел в ванную и
открыл воду погорячее. Швырнул на пол джинсы и стал под душ.
Что он должен делать? Как он должен объяснить им всем, что
хитрый, коварный, хладнокровный противник опять переиграл его? Какие он должен
искать доказательства? Как оправдываться?
Оправдываться он не умел.
Горячая вода хлестала по голове, и ледяной свинцовый шар
начал медленно подтаивать.
Вот сейчас, в эту самую минуту, Кирилл понял, что это
касается его даже больше, чем остальных.
Еще вчера вечером он мог сесть в машину, вернуться в
«Рэдиссон», улететь в Дублин и больше никогда не вспомнить об этой истории,
даже если бы Настя осталась с ним. С привычной легкостью он сказал бы себе, что
это ее проблемы. Он честно пытался помочь ей разрешить их, у него не получилось
— ничего не поделаешь, значит, не получилось.
В тот момент, когда он увидел в комнате Сергея пустую
бутылку, а потом Настино лицо, на котором были написаны брезгливость и
непонимание, он принял вызов.
Нет, черт побери, не поедет он в «Рэдиссон», а оттуда в
Дублин! Он останется здесь и выяснит все до конца. Что бы ни думала о нем Настя
и остальные.
Он решительно закрутил кран и вылез из кабинки. Не найдя
своего, обвязался чьим-то чужим полотенцем и за штанину поднял с пола грязную
тряпку, бывшую когда-то его джинсами. Еще вчера эта тряпка расстроила бы его —
джинсы были дорогие и недавно купленные. Он любил свое барахло и трясся над
ним, а сегодня ему было наплевать на джинсы.
В полотенце он дошел до своей — Настиной — комнаты и комом
запихал джинсы в рюкзак, чего не делал никогда в жизни.
«Вы считаете, что это я во всем виноват, и только ваша
проклятая интеллигентность не позволяет вам сказать это мне в лицо». Одна тетя
Александра вслух высказала то, что было на уме у всех, и у Насти тоже.
Очень хорошо. Просто прекрасно.
Он яростно напялил на себя одежду, вышел в коридор и бахнул
дверью так, что, наверное, в соседнем доме Гриша упал с дивана. И пошел в
кухню. Ему нужно выпить кофе и прийти в себя. А дальше посмотрим.
В кухне была Настя, по-прежнему в куртке и кружевных
пижамных штанах.
— Хочешь есть?
И голос и вопрос показались Кириллу фальшивыми.
— Нет. Я кофе выпью.
— Сварить?
— Я сам, спасибо. Ты, может быть, ляжешь? Время только семь.
Настя печально взглянула на него.
— На веревке за домом висит твое полотенце, — сказала она, —
оно совершенно мокрое. Ты все-таки купался, Кирилл?
Так. Еще и полотенце.
В один шаг он подошел к ней, сгреб за отвороты куртки —
куртка задралась, закрыв бледные щеки — и сказал, старательно выговаривая
слова:
— Я не купался. Я не пил водку с Сергеем. Сергей вообще ни с
кем не мог пить водку, потому что он не переносит алкоголь. У него аллергия.
Знаешь такое слово? Когда ночью я зашел в его комнату, никакой бутылки там не
было. Она появилась потом.
— Какая аллергия?! — Она оторвала от себя его руки. — Что ты
выдумываешь?!
— Я ничего не выдумываю. Это продолжение той самой истории с
феном в ванне твоей бабушки. Я же говорил тебе, что не знаю, что будет дальше.
Мне нужно подумать. Уходи.
Она так изменилась в лице, что ему стало страшно, как бы она
не упала.
— Сережка? — пробормотали совершенно синие губы. — Сережку
хотели убить?
Он отвернулся от нее.
Турка с водой так и стояла на плите. Кирилл зажег под ней
газ и посмотрел себе под ноги.
Насос. Ночью он сильно ударил пальцы о старый велосипедный
насос, который валялся на полу. Сейчас никакого насоса на полу не было.
