Кирилл кожей чувствовал, как в доме за его спиной
поднимается и нарастает паника, как будто дом неожиданно накрыло цунами. Ему
даже послышался визг тети Александры, и топот, и возмущенные голоса. Где-то
там, в эпицентре цунами — Настя.
Настя, которая решила, что он ночью потащил Сергея купаться
в заливе.
Велосипед мирно отдыхал в сарае, посверкивая дорогими
модными штуками, наверченными на него со всех сторон. Насос был закреплен на
раме, такой же дорогой и новый, как и все остальное.
— Ну вот, — сказал Владик тоном первоклассника, облыжно
обвиненного в том, что он съел чужую булку, — вот велосипед. И насос. А что?
Это был совсем не тот насос, и от разочарования Кирилл готов
был завыть. На всякий случай он отцепил его, повертел в руках и даже подул в
него.
Ничего не помогло. Тот насос был старый, ржавый и мокрый.
Мокрый, пропади оно все пропадом!
— Свободен, — сказал Кирилл Владику, — можешь идти
смотреться в зеркало.
— Кирилл, — закричали от дома, — Кирилл, немедленно идите
сюда!
— Ну все, — констатировал моментально повеселевший Владик, —
конец вам, дорогой Пуаро. Доигрались. Советую вам устроить побег. Вы еще
успеете.
— Иди ты в задницу, — холодно сказал Кирилл и оглянулся по
сторонам.
Где-то должен быть тот самый насос, который валялся на полу
в кухне. Или его унесли с собой?
Как пес, упустивший добычу, он стал проворно копаться в кучах
барахла, наваленного вдоль стен. Казалось, что здесь можно найти все, что
угодно, начиная от ржавых тяпок, ведер и грабель и кончая башмаками и платьями.
Не было только насоса.
— Кирилл!
Заслонив утренний свет, в дверном проеме появилась
запыхавшаяся Настя. Кирилл оглянулся и снова стал шуровать, производя
чудовищный грохот.
— Кирилл!
— Что?
В наступившей тишине он отряхнул руки и посмотрел на нее.
— Зачем ты сказал им про бабушку?!
— Затем, что я должен выяснить, что произошло. Я не могу
этого сделать, пока все думают, что я сумасшедший алкоголик.
— Кирилл, зачем ты сказал?! Господи, да они все теперь умрут
от разрыва сердца!
— Лучше от разрыва, чем дожидаться, когда следующего утопят
или пристрелят. Настя, я не хочу сейчас об этом разговаривать! Возьми родителей
и Нину Павловну, съездите к Сергею в больницу. Езжай на моей машине. Там нужно
привезти какую-то штуку для томографии мозга, я дам тебе денег, и ты привезешь.
Давай. Сделай что-нибудь полезное.
Глаза у нее налились слезами. Владик скептически хмыкнул и
стал изучать свои ногти.
— Все так плохо? — спросила Настя, и слеза капнула на
воротник давешней нелепой куртки. — Нужно делать томографию?
— Он долго был в воде, — сказал Кирилл безжалостно, — я не
знаю, сколько времени мозг может прожить без кислорода. Врач сказал, что нужно
делать обследование. Давай, Настя. Мы потом все обсудим.
Они смотрели друг на друга, и Кирилл вдруг понял, что все вернулось.
Она безоговорочно верила ему, и боялась за него, и боялась
за свою семью, и переживала за Сергея, и готова была расплакаться, и
старательно пыталась взять себя в руки, но — самое главное! — она снова была на
его стороне.
Он и не предполагал, что это так важно.
Он подошел к ней, обнял ее и прижал к себе, чувствуя теплое
тело под толстым слоем ваты, и она некоторое время сопела ему в шею, и
чуть-чуть вздрагивала, и держалась за него обеими руками, похожая в своей
куртке на снеговика.
Про Владика они совсем забыли.
— Прости меня, — сказала Настя у самого его лица, — это я
тебя втравила.
— Будь осторожна, — попросил он, — хотя черт его знает, как
в этой ситуации можно быть осторожной. Но ты все-таки постарайся.
Он отстранился от нее и достал из кармана ключи от машины.
— Держи. Только нигде их не бросай.
Настя посмотрела на ключи.
— Зачем они мне? Я на своей машине отлично доеду.
— Затем, что к моей машине ночью точно никто не подходил, —
сказал Кирилл, — а про твою я не знаю.
Настя горестно взглянула на него и сунула ключи в карман.
— Пошли поедим. Муся уже пришла и что-то такое там
сварганила.
На этот раз семейный завтрак больше напоминал панихиду. Все
были мрачные, прятали глаза, и даже Муся не улыбалась приветливо.
— Что там с Сережкой, — сказала вдруг Нина Павловна, и все
посмотрели на нее, — ужас какой.
— Будем надеяться, что все обойдется, Нина.
Юлия Витальевна сидела рядом с ней и все подливала кофе, как
будто от количества выпитого кофе зависела судьба Сергея.
— Сейчас съездим, все узнаем. Он молодой, сильный, все будет
хорошо, я уверена.
— Все из-за него, — начала тетя Александра и показала
пальцем на Кирилла, — Настя привела его к нам в дом, всем на горе. И что это за
чушь, что Агриппину убили? Кому она нужна, старая карга! — Кириллу показалось,
что тетя Александра опять завидует сестре, потому что и после смерти она
привлекала всеобщее внимание, и что-то таинственное было связано с ней,
волнующее, как в романе. — И, главное, все ему верят! А может, это он убил
Агриппину и теперь подбирается к нам!
— Успокойтесь, тетя, — сказала Настя, глядя в свою чашку, —
он о нашем существовании узнал несколько дней назад. Он не мог убить бабушку.
— Как же! Он за наследством твоим охотится, это же ясно!
Если бы Сонька получила бриллианты, а не стекляшки, он бы к ней подбирался.
— Мама, — проговорила Соня, — сделать тебе бутерброд с
сыром?
— Сама ешь свой сыр! Распутство никогда не доводит до добра!
Нина не смотрела за Сергеем, и он утонул, Юля не смотрит за Настей. Он ее
убьет, этот разбойник. И заберет дом себе.
— Сергей жив, тетя, — сказал Дмитрий Павлович, —
успокойтесь.
— Зачем она ему нужна? Да на нее взглянуть страшно — очки
носит! Разве девушка может носить очки?! И курить?! Она же не мужик! Он
давным-давно смекнул, что здесь можно поживиться, вот и прилип к ней! Даже
Агриппина говорила, что он дрянь, а вы!..
— Тетя, бабушка никогда не видела этого Кирилла, —
скороговоркой сказала Настя и посмотрела на мать. — Она видела совсем другого.
