— Развратница, мразь, змея, — холодно сказала тетя
Александра, глядя в пол. Как-то так получилось, что все отодвинулись от нее,
она сидела одна, вокруг нее было пусто и морозно, как на Северном полюсе.
Некрасивая злая женщина посреди Северного полюса.
— Муся, — дрожащим голосом спросила Нина Павловна, — это
правда?
Муся молчала, сосредоточенно вытирая руки льняным
полотенчиком для посуды. У нее было угрюмое и напряженное лицо.
— Нина, не волнуйся, — Юлия Витальевна заглянула ей в лицо.
— Кирилл, говорите быстрее, мы же не железные!..
— Я не знал, кто такая Людочка. В семье нет человека с таким
именем. Настя сказала, что и не было никогда. Тем не менее Агриппина Тихоновна
написала ее имя вместе с именами внуков. Значит, эта самая Людочка все-таки
была близким человеком.
— Кирилл, это все очень хорошо и совершенно в духе Агаты
Кристи, но я не понимаю, зачем вообще нужно было… убивать маму? — вступил
Дмитрий Павлович. Вид у него был растерянный и сердитый.
— Не мешайте, дядя Дима, — сказала Света с досадой, — он же
пытается объяснить.
— У вашей матери были деньги, Дмитрий Павлович. Я не
понимаю, почему вы никогда не задавались вопросом, на что, собственно, она
живет полвека после смерти мужа. На что покупает машины. На что содержит
домработницу. На что ездит на курорты и помогает внукам.
— Фр-р, — злорадно выдохнула тетя Александра, — моя сестра
была содержанкой, безнравственной и развратной тварью.
— У нее были средства, — повторил Кирилл, — Сонино ожерелье
стоит под сто тысяч долларов. Откуда оно взялось у бабушки?
Тут произошла катастрофа.
Тетя Александра вдруг выпучила глаза, почернела, и праведный
инквизиторский гнев переродился в тяжкое, огромное, нечеловеческое изумление.
— Ско-о-олько? — провыла она. — Сто-о-о? Сто тысяч?!
Сонькино?! Сто тысяч долларов?!
Подбородки затряслись, шея вытянулась, и она что есть силы
пнула стул, на котором горбился совершенно несчастный Владик. Стул упал, и
Владик повалился вместе с ним. Света отскочила в сторону, как будто на нее
опрокинули банку с пауками.
— Что ты мне врал, скотина?! Ты… ты сказал — тысяча! Ты… ты
хотел… прикарманить?! Обмануть?! Меня?!
Владик захныкал, пополз по полу и спрятался за Свету.
— Соня! — тоненько крикнул он из-за Светы. — Соня, скажи
ей!..
— Света, дай ему воды, — распорядилась Нина Павловна.
Тетя Александра изменила цвет лица с черного на
бурно-лиловый, под цвет халата, и стала натурально хрипеть и ломать руки.
Кресло скрипело под ней и ходило ходуном.
— Потом мне рассказали про клад, — продолжил Кирилл, тетя
Александра больше его не интересовала, — Нина Павловна рассказала. В детстве
они играли в кладоискателей, и бабушка очень рассердилась, когда застала их за
этим занятием.
— Это глупости, — сказал Дмитрий Павлович убежденно, —
детские глупости, и больше ничего.
— Нет. Клад действительно был. И его на самом деле привезли
из Германии ваш отец и его друг. И именно на эти деньги Агриппина Тихоновна
жила всю жизнь.
— 3-з-змея… — шипела тетя Александра, — хищ-щница!..
— Был клад. Он был спрятан в доме, и о том, где он спрятан,
знали три человека — бабушка, дед и Яков, тот самый близкий друг. Потом
появился еще один — четвертый человек, который решил забрать его себе. Но этот
четвертый знал только о том, что клад существует. Он должен был его найти.
Сергей показывал мне арабские книги, которые так нравились ему, когда он был
маленький. Это книги Якова. Яков почему-то отдал их вашей бабушке, а не оставил
в собственной семье. То ли он любил ее, то ли очень дружил с дедом — вряд ли
сейчас можно сказать наверняка. Так или иначе, книги простояли в шкафу
семьдесят лет или около того, и, когда мы с Сергеем их смотрели, оказалось, что
в одной книге не хватает страниц. Я не мог понять, какой смысл выдирать листы
из книги столетней давности, пока не сообразил, что, может, дед и Яков именно
на этих листах нарисовали план, как найти клад. Вот это была совершенно
гениальная мысль. Ни один следователь и энкавэдэшник не догадался бы. Они
по-русски-то едва разумели, не то что по-арабски! Даже если бы забрали все,
старые арабские сказки скорее всего уцелели бы — кому они нужны! Сергей не
помнил, что там было написано или нарисовано, но там был именно план. И он
исчез. Четвертый человек подошел совсем близко к цели.
Все молчали, и только дышала на крыльце громадная черная
собачища. Кирилл посмотрел на нее. Ему было завидно — собачище не нужно было
ничего объяснять.
— Скорее всего, заполучив листы, он ничего не понял.
Книга-то арабская, и Яков мог написать что-то именно по-арабски. Я случайно
услышал, как Сергей говорил кому-то в саду, что он завтра во всем разберется и
что это какая-то ерунда. Он говорил с ним, с этим четвертым человеком. Сергей
должен был прочитать текст, но он сказал, что это никакой не текст. Вряд ли
Сергей понял, что это за бумажки и какое они имеют значение, но он моментально
стал опасен. Он не отстал бы, пока не разобрался. Он даже сказал: я завтра во
всем разберусь. Его нужно было убить.
Он перевел дыхание, потому что перед глазами опять всплыла
голая голубоватая нога в темной воде и камень, обросший водорослями.
— Его оглушили, — сказал он безжалостно. — Или придушили, я
в этих вопросах не специалист. Накачали в легкие воды, чтобы все было
правдоподобно. Я ночью ушиб ногу о насос, который валялся в кухне. Насос был
мокрый. Потом отволокли в залив. Если б я не проснулся и не спустился вниз,
если б Гриша не шатался ночью по берегу, если б мы случайно не нашли Сергея, он
бы… умер. Пока мы ковырялись в заливе, здесь все привели в порядок — насос
исчез, зато появились бутылка водки и мое мокрое полотенце. Как будто мы выпили
и потащились геройствовать в воду. Никто, кроме меня, не знал, что Сергей
никогда и ничего не пьет. Не может. И скрывает это от всех, поскольку считает,
что это унизительно. Черт бы его побрал…
— Ну кто, кто?! — в полной тишине вдруг закричала Света. —
Кто это?! Что ты все тянешь и тянешь, твою мать!..
— Про клад знали в двух семьях — вашей и Якова. В вашей
семье нет Людочки, а про семью Якова никто ничего не помнил. Когда я в первый
раз зашел в вашу ванную, я очень удивился, что там нет зеркала. Настя сказала,
что его разбили накануне бабушкиной смерти, и я сразу понял — зачем. Зеркало
разбили, чтобы бабушка в последний момент не заметила человека, который вошел в
ванную, чтобы ее убить. Не заметила и не подняла шум. В альбомах, которые мы
смотрели, есть фотографии всех детей и внуков — маленьких и повзрослевших. Мы
дошли только до середины. Когда я потом смотрел альбом, все фотографии были на
месте. Кроме нескольких.
