Мы обнялись, и я, счастливая, что теперь всегда рядом будет и защитник, и наставник, и любимый человек, обхватила руками его шею и повисла на ней, поджав ноги. Между прочим, очень полезное упражнение для позвоночника…
Конечно, мудрость человека, особенно руководителя, и заключается в том, чтобы уметь работать с человеческим материалом, обучать, объяснять, контролировать, добиваясь нужных результатов. Уволить очень просто. И очень непросто направлять способного работника, давать ему возможность самому исправлять собственные ошибки, поощрять его успехи. И конечно, на любое правило есть свои исключения. Эти исключения зовутся скотами, для которых ничего святого, кроме их шкурного интереса, не существует.
Как-то раз мне «посчастливилось» работать с одной такой дрянью.
Политическая обстановка на Кавказе в тот момент была крайне напряженной. Такой она остается и по сей день. Взрывы в Минводах, Пятигорске, Махачкале – перечислять можно долго. Ехать в эти места на гастроли решались далеко не все артисты, потому что это было реально опасно.
Однажды вечером мне позвонила организаторша концертов по имени Светлана. Даме было далеко за сорок пять, но она кокетливо просила всех называть ее исключительно Светой – этакое свойское панибратство с далеким прицелом.
– Полетишь в Махачкалу на два концерта? – быстро проговорила Светлана, как будто самолет уже завел двигатели.
– В Дагестан?! Не… Я боюсь, – ответила я. В тот момент мой директор улетел с семьей на отдых, и предложения по работе я принимала лично.
– Бояться нечего, там все тихо. Чечня далеко, никто не стреляет, и публика замечательная… Я туда возила нескольких исполнителей, все меня потом благодарили. Они меня уже давно просили тебя привезти, но я найти тебя не могла.
– Да? Странно… Найти меня достаточно легко – например, Интернет. Чего уж проще…
– Ой, зайка! Соглашайся, очень тебя прошу. Они такой прием устроят, подарков надарят, поехали, а?
Меня обычно раздражает, когда концертные администраторы сулят подарки и ломовой стол. К еде я достаточно равнодушна; выпить могу, но не так, чтобы потом это обсуждалось, как яркое событие. Подарки тоже – допустимы, но не обязательны. Как правило, первый вопрос, который задает директор артиста, – это гонорар.
– Солнышко мое! – облизывала она меня со всех сторон. – Там один концерт благотворительный, а за другой они дают четыре тысячи. Первый концерт минут на сорок, второй – просили час.
– Я не поеду, – категорично ответила я. И в свойственной себе манере начала оправдывать собственное решение. – У меня коллектив пять человек, два концерта я в любом случае ребятам оплачиваю. Это опасный регион, а у меня дочь. Это риск, к тому же неоправданный.
– У тебя что, есть в этот день концерт? – ехидно спросила Светлана.
– Нет.
– Тогда соглашайся и не думай. Эти люди в Махачкале – они твои поклонники. Этот гонорар тебе они собирали с таким трудом! У них там такое тяжелое положение: война рядом, больницу в Кизляре террористы захватили два года назад, люди погибли. Дагестанцы такие люди душевные – последнее отдадут. Боже мой, ну нельзя же быть такими бессердечными – гонорарами отношение к себе измерять. Они же любят тебя и хотят услышать любимую певицу. Если бы они могли заплатить больше, неужели не заплатили бы?
Я колебалась. Мне очень жалко было этих людей, которые, несмотря на почти военное положение, находят силы и возможности приглашать любимых артистов. Но все же… Артисту часто приходится выслушивать сказки об ограниченном бюджете заказчиков из нефтяных компаний, газовиков, промышленников; практически нищих политических партий; едва сводящих концы с концами известных банков. Даже если встречающая сторона не жмотничает и выделяет на концерт достойный бюджет – не факт, что эти деньги благодаря посредникам дойдут до артистов целиком, а не половиной.
Короче, я согласилась лететь в Махачкалу. За несколько часов до вылета мне позвонила администратор Светлана и хриплым голосом сообщила, что у нее воспаление легких. Я предложила ей остаться дома – высокая температура, непрерывный кашель, лететь в таком состоянии полный бред. Но она мужественно отказалась, сказав, что не может оставить наш коллектив без присмотра в таком неспокойном регионе. Я восхитилась такой ответственностью.
В аэропорту Махачкалы унылая картина: замусоренная площадь, настороженные и безрадостные лица, местные жители в одинаковых рыночных кожаных куртках, блеклый степной пейзаж и на фоне всей этой тоски… три роскошных «шестисотых» «Мерседеса». Двое красавцев, чернобровых и чернооких, одетых с иголочки в дорогие костюмы, рассадили коллектив по машинам, и мы тронулись в путь.
Эту дорогу я не забуду никогда. Гостеприимные хозяева устраивали нам привалы для отдыха через каждые двадцать километров. Там, на берегу Каспийского моря, мы обнаруживали уже накрытые столы. Они ломились от обилия фруктов, бордовых пузатых помидоров, сочной зелени, прыщавых огурцов и домашних солений. Рядом со столами находились мангалы, на которых завершалось приготовление шашлыков из осетрины, выловленной спецом перед нашим прилетом. Но больше всего было спиртного, в основном коньяка. По кавказской традиции отовсюду подъезжали гости, родственники, и «легкий перекус» становился похожим на настоящий дагестанский пир.
Сначала мы, конечно, были в восторге. Прием был действительно великолепным, и хозяева постарались от души. Но уже на второй остановке я почувствовала, что количество поднятых мною тостов превышает мои физические возможности. А тосты были такими торжественными и человечными, что отказаться выпить было просто неприлично. Сперва главный по имени Казбек провозгласил выпить за гостей, то есть за нас. Выпили. Потом – наш ответный – за гостеприимных хозяев. Выпили. Дальше понеслось – за Родину, за родителей, за наших детей, чтобы не было войны. Я тщательно следила за тестовыми темами в надежде соскочить… Но куда там! Я с завистью смотрела на свой балет – ребята никогда не употребляли перед концертами и теперь скромненько попивали себе сок, закусывая кусочками ананасов. Больная, кашляющая Светлана опускала в рот рюмку за рюмкой, как в колодец, – видимо, ее болезнь и крупный вес поглощали алкоголь, как лекарство, на пользу здоровью. Я поняла, что еще один тост – и вечернего концерта не будет.
И тогда я решилась на хитрость.
Я отозвала в сторону Казбека и спросила:
– Можно я дальше сама поведу машину? – Казбек удивленно уставился на меня и тоже спросил:
– Что не так? Обидел кто, а? Ты скажи. Если что не так, мы сейчас…
– Да нет! – остудила я горячего мужчину. – Все замечательно. Просто я люблю на гастролях сама вести машину. Ну, фишка у меня такая…
В полном молчании мы загрузились в «Мерседес». Я села за руль. Казбек – рядом, а Исмаил со Светланой позади нас. В салоне повисла напряженная тишина. «Боятся, – обрадовалась я. – Ха, зато теперь-то уж точно из чувства самосохранения мне выпить не предложат! Я спасена!»
Через десять километров, поняв, что опасаться нечего, Исмаил извлек из-под сиденья большой рог, доверху наполнил его коньяком и, протянув мне, провозгласил:
