Роберт побледнел и сжал кулак.
– Не получу… Слышишь? Ничего у тебя не выйдет! А ребенка ты больше не увидишь. Хочешь войны?.. На-аа-а! – он резким движением выхватил из кармана пистолет и передернул затвор.
– Смешно на тебя смотреть, – сглотнула я комок страха. – То в роддом пистолет притащил, теперь здесь «пугалки» устраиваешь.
Роберт убрал пистолет в карман и закрыл лицо руками:
– Я просто мудак. Прости меня, пожалуйста. Не лишай детей отца…
Я горько рассмеялась:
– Уже неинтересно. Было. Знаю наизусть каждое слово. Я тебя предупреждала: еще раз меня тронешь – будешь отвечать. Все. Разговор закончен.
Я завела двигатель.
– А машинка-то хорошо работает?.. – почему-то вдруг поинтересовался Роберт.
– Не жалуюсь, – жестко отрезала я, указав рукой на дверь. – Завтра я приеду за Иваном. Вместе с милицией, чтобы снова «случайно с лестницы не упасть».
Роберт вышел из машины и пересел в свою.
Я беспокойно оглянулась на заднее сиденье – снимки, слава богу, были на месте.
«Как он меня находит по Москве?» – ломала я голову.
И тут меня осенило: система слежения! Ну конечно, он же имеет допуск ко всем паролям! Звонит преспокойно в охрану и спрашивает, где находится такая-то машина? И ему также спокойно докладывают – он же в списке доверенных лиц… Как мне раньше не пришло это в голову!
Как оказалось, мне многое не приходило в голову.
Любовь не предполагает предусмотрительности. Все хорошо – значит, так будет всегда.
И даже если вдруг не за горизонтом расставание – мало кто из женщин представляет, насколько может быть жестоким и подлым их некогда любимый человек.
Мы написали заявления на развод в один день.
В своем заявлении я обозначила причину расставания несходством характеров и от имущественных претензий отказалась.
Местожительство годовалого Ивана попросила определить с матерью, т. е. со мной. Так полагается писать по форме. Что сына передадут мне после первого же заседания суда, я не сомневалась. У нас законы – на стороне матери, если она не наркоманка, не алкоголичка и не психически больная.
Через несколько дней мне пришла повестка в суд. Муж опередил меня. В конверт было вложено его заявление…
Я прочитала и ужаснулась.
Он просил суд: оставить Ивана жить с ним, поскольку у меня серьезная травма позвоночника и я не могу ухаживать за ребенком. Короче, без пяти минут инвалид.
И этот человек ухаживал за мной в больнице…
Следующим шедевром был раздел его единственного подарка – машины, которую он купил, продав перед этим мой «Шевроле».
– Зачем тебе, милая, два джипа? Это непрактично, – вспомнила я уговоры мужа.
Настоящий бизнесмен. Если машину поделят – я должна буду выплатить половину. То есть он будет еще и «в наваре». Ха! Ну, разве не красавец?
«Кто ударит один раз – тот ударит дважды», – вспомнила я Галину.
Завершала картину просьба взыскать с меня в его пользу алименты на содержание ребенка.
Тоже практично – лишние пятьсот долларов ему не повредят. Как раз одна ставка в казино…
В этот момент зазвонил телефон.
– Добрый день! Вы меня не знаете, но я хочу вам помочь, – раздался в трубке жесткий мужской голос.
– Кто вы? – автоматически спросила я, хотя мысли были далеко.
– Не важно. Сообщаю вам, что участковый Блохин вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
– Не может быть! – не поверила я. – А причинение вреда здоровью средней тяжести – это все просто так? Ни о чем?
– Мне доподлинно известно, что и Блохин, и Тварева получили от вашего мужа взятки. Но доказать это уже нельзя, – подвел черту информатор.
– И что мне теперь делать? – спросила я скорее сама себя.
Но информатор ответил:
– Оставьте эту затею. Разведитесь с ним, и все. А факт избиения вы вряд ли докажете. Он слишком сильный соперник. Вы его не победите.
– Нет. Нет. И еще раз нет. Я терпела долго. Всему есть предел. И если государство не может защитить женщину от домашнего рукоприкладства, значит, это слабое государство. – Ну, мы с вами тут бессильны. Большинство судебных разбирательств проходит по принципу: кто больше дал, тот и прав. Могу лишь посоветовать – станет предлагать вам материальную компенсацию – не отказывайтесь.
И последнее: он подал на вас заявление в милицию. Он обвиняет вас в клевете.
Вечером приехали подруги.
Люська привезла мой любимый салат оливье, а Жанна где-то добыла чудесную болеутоляющую мазь…
– Почему ты не наймешь адвоката? – спросила Жанна, выдавливая из тюбика на ладонь прозрачное желе.
– Я думала, что сама справлюсь. Надеялась, у него хватит мужества признать свою вину. Я хотела его уважать, ведь все-таки я родила от него ребенка. Но ему плевать на уважение – ему главное спасти свою шкуру.
– Смешная ты! Думала, он побежит каяться, испытывая угрызения совести? Да я больше чем уверена, что он только и думает, как отомстить за доставленные ему проблемы. Возьми адвоката – сама ты не справишься.
Жанна осторожно нанесла гель на мое тело и присела рядом, ожидая, когда я подсохну спереди, чтобы продолжить работу сзади.
– Ты как наглядное пособие по криминалистике. Странно, что не отпечатался след его ботинка вместо автографа, – Жанна пыталась шутить, зная, что жалость мне не нужна.
– А с чего он вдруг набросился на тебя? – спросила Люся.
– Опоздала домой на час. Сказала, приду в девять, и задержалась на съемках, мы обложку для журнала снимали. Потом сравню, когда выйдет – вид «до» побоев и «после». Видок, наверно, как на рекламах пластических операций. Только у меня все наоборот. Сначала было лучше, чем потом, – сказала я и перевернулась на живот.
– А ты что – сфотографировала себя? Молодец! – похвалила Жанна.
– Да. Пока Роберт был внизу, няня успела меня заснять. Но мент Блохин не взял их – сказал, что на них нет даты (!).
Люська вздохнула и покачала головой:
– Знаешь, я бы с ума сошла от безысходности. Ладно, с ментами, понятно, долгая история, но ребенка какое он имеет право не отдавать?!
– А у нас законы такие в государстве – отец и мать имеют равные права на ребенка. Поэтому кто первый захватил – с тем он и живет.
– Ничего себе… Хорошо, что моему Владику сын на фиг не нужен. Я бы с ума сошла, если бы он у меня его забрал, – ужаснулась Жанна.
– Не думаю, что вы бы сидели и тихо сходили с ума. Боролись бы, как кошки. Глаза бы выцарапали. Но ребенка – вернули… Мажь давай! – сказала я ровным голосом.
