– Боря, мне нужны деньги. Много,– начал я с места в
карьер.
– Для чего?
Я объяснил. Арендная плата за год – это только полдела,
помещение нужно подремонтировать, оборудовать всем необходимым, купить
телевизор с большим экраном, например, «Пионер». Список расходов был мною
продуман и устрашающе длинен, и с Борькой я разговаривал вполне предметно.
– У тебя есть что-нибудь?– спросил он, когда я
закончил излагать свой грандиозный план.
– Есть. Две задумки, только руки не доходят сделать.
– Ну так сделай. Только сделай как следует, без халтуры.
Принеси мне хорошую партитуру, найди текст, чтобы я не платил автору слов, и я
дам тебе столько, сколько нужно, в счет роялтиз. Годится?
– Спасибо,– обрадовался я.
Собственно, это и было то, чего я хотел. Обычно я приносил
Борису два-три листка из нотной тетради, где от руки набрасывал ноты мелодии, а
все остальное доделывали за мной, ленивым, другие музыканты. Потому и денег за
свое халтурное творчество я получал меньше, чем мог бы. Безрядин покупал у меня
музыку и честно выплачивал мою долю отчислений за последующее использование. Но
сейчас он готов был заплатить эти отчисления авансом, чтобы я не ждал долгие
месяцы, пока накапает нужная мне сумма. И не долю, как обычно, а все роялтиз
целиком, если я сделаю всю работу сам и за мной не нужно будет доделывать.
Домой я вернулся окрыленным и немедленно принялся за дело.
Через три недели я подписал с фирмой договор субаренды помещения и вплотную
занялся решением оргвопросов. Перво-наперво нужно найти среди жителей моего
участка тех, кто мог бы составить инициативную группу и направить свою
активность на организацию ремонта, закупку всего необходимого и составление
плана работы клуба. Тут у меня с фантазией оказалось бедновато, кроме закупки
видеокассет и дисков с фильмами, которые могли бы привлечь пожилых людей, я
ничего умного не придумал и пошел к Светке Безрядиной советоваться.
– Можно приглашать артистов, которые были популярны
когда-то,– предложила она.
– Так это денег стоит,– вздохнул я.– У них
знаешь, какие гонорары?
– А ты посмотри, кто у тебя на участке живет. Может, среди
них найдутся интересные люди, с которыми твои старики захотят встретиться. Уж
со своих-то они денег брать не будут, это же общее дело.
– У меня на участке ни одного известного артиста нет,–
уныло ответил я.
– Ну не обязательно же артист. Может, у тебя найдется старый
сыщик или следователь, который расскажет им про интересные дела.
Все-таки Светка умнее меня раз в сто. И почему до такой
простой мысли додумался не я, работник милиции, а она, несостоявшаяся балерина,
жена музыкального продюсера, мать двоих детей, домохозяйка?
На следующий день, придя на работу в свой околоток, я
вытащил паспорта жилых домов и начал внимательно и вдумчиво изучать сведения о
проживающих. Светка направила мои мысли в перспективную сторону, и я наметил
для себе нескольких человек, встречи с которыми могли бы быть интересными для
моих стариков. Помимо старого следователя, работавшего еще в шестидесятых
годах, я наметил переводчицу с китайского, которая наверняка неоднократно
выезжала в эту далекую страны и могла бы порассказать не только о Китае, но и о
поведении советских делегаций (о, там всегда была масса любопытного и
смешного!), а также парочку ученых-историков. Среди прочих в мой список попала
Майя Витальевна Истомина, о которой было известно, что она – писатель. Имя мне
ничего не говорило, книг ее я не читал и даже не слышал, поэтому снова
обратился за консультацией к Светке, которая читала много и все подряд.
– Майя Истомина?– переспросила она.– Да, была
такая, но она уже давно ничего не пишет, по-моему. Или пишет, но что-то
малоизвестное, для узкого круга. В общем, я помню, когда я была девицей, я ее
читала с большим удовольствием, и она была даже довольно популярна. Но это было
давно.
– Ты имеешь в виду свое девичество?– нагло
поинтересовался я.
– Хам,– ласково отпарировала Светка.– Не смей
напоминать мне о моем возрасте. Если хочешь, я поищу у себя дома какую-нибудь
книжку Истоминой, наверняка у меня что-то сохранилось.
– Поищи, пожалуйста, а то неудобно идти к человеку и даже не
иметь представления о том, что и как он написал.
Светка обещание выполнила и притащила мне спустя пару дней
затрепанный донельзя номер журнала «Эпоха» за восемьдесят первый год, в котором
я обнаружил повесть Майи Истоминой «Самосуд». Прочел я ее быстро, и надо
признаться, впечатление она на меня произвела сильное. Я не знаток литературы,
в том смысле, что не разбираюсь в тонкостях стиля и построении композиции, я –
банальный потребитель литературных текстов и оцениваю их с единственной точки
зрения: мне интересно это читать или нет.
Читать повесть Майи Истоминой мне было интересно. Герой
повести пережил трагедию: похоронил девятилетнюю дочь, насмерть сбитую
автомашиной. Суд признал водителя полностью невиновным, поскольку ехал он так,
как положено, и даже чуть медленнее, чем дозволялось на данном участке,
виновата была сама девочка, которая ринулась через дорогу в месте, где не было
перехода, наперерез транспортному потоку. Но убитый горем отец с решением суда
не согласился и поставил перед собой цель жизни: сжить негодяя-водителя со
свету. Несколько лет он потратил на то, чтобы сделать жизнь несчастного водилы
невыносимой. По большому счету он пытался довести его до самоубийства,
демонстрируя чудеса жестокой изобретательности. И гоняясь за призраком мести,
полностью разрушил собственную жизнь. Вот такая поучительная история.
Перед тем, как идти к писательнице знакомиться, я попытался
вспомнить все, что знаю о ее семье. Не вспоминалось ничего. В моих бумажках
было написано, что Майя Витальевна Истомина, уроженка г.Москвы, 1950 года
рождения, проживает в четырехкомнатной квартире с мужем, Евгением Николаевичем
Чаиновым, тоже москвичом и ее ровесником, что дети у нее взрослые и живут
отдельно и что домашних животных в квартире не имеется. За время моей работы на
участке, а тому уже больше десяти лет, сталкиваться мне с семейством
писательницы не приходилось, а это означает, что жертвами преступлений они не
были и домашними скандалами не баловались. Наше знакомство ограничилось моим
первым визитом к ним и заполнением паспорта на квартиру, так что не только я ее
не помню, но и она меня. Я позвонил Истоминой, заранее приготовившись услышать
удивленно-недовольный тон и слова о том, как она занята и в ближайшее время
выделить полчаса для беседы со мной не может, однако я обманулся в своих
ожиданиях. Тон у Майи Витальевны и впрямь был удивленным, но никакого
недовольства я в нем не услышал:
– Да пожалуйста, приходите в любое время, я сегодня целый
день дома.
Вот это удача! Я быстренько почистил ботинки, одернул форменную
куртку, схватил папку и помчался к писательнице. Даже машину брать не стал,
добежал ножками за пять минут.
Открывшая мне дверь Майя Истомина выглядела примерно такой,
какой я всегда представлял себе писательниц среднего возраста. Молодые
авторессы в моем воображении должны быть некрасивы, плохо подстрижены,
худосочны, бледны и слегка заторможены (и откуда только это взялось в моей
голове?), писательницы маститые должны быть похожи на бабушку Барто (когда я
был маленьким, никаких других портретов женщин-писателей я просто и не видал)
или на Крупскую, а литературные дамы между сорока и шестьюдесятью
представлялись мне именно такими, как встретившая меня женщина. Невысокая,
крепкая, чуть полноватая, темные волосы с уже заметной сединой распущены по
плечам. Очки в модной оправе, причем две пары сразу: одни на лице, вторые – на
цепочке – висят на груди. Я такое уже видел у людей, которые давно страдают
близорукостью, а с годами получившие впридачу еще и возрастную дальнозоркость.
Брюки, свободный неброского оттенка джемпер, в вырезе которого видна золотая
цепочка с замысловатым кулоном.
