Майя Витальевна проводила меня в гостиную, предложила
чаю-кофею и вполне благосклонно выслушала мои объяснения насчет клуба.
– Вы думаете, ваши пенсионеры захотят со мной встречаться?–
она с сомнением покачала головой.
– Почему же нет?
– Ну, я не настолько известна, и потом, меня как
автора-беллетриста уже подзабыли, в последние годы я ничего такого не
публиковала, что могло бы быть им интересно. Последний роман у меня вышел десять
лет назад, с тех пор я занимаюсь только преподаванием и эссеистикой.
– А где вы преподаете?– поинтересовался я.
– В Литинституте, веду творческий семинар. Игорь
Владимирович, можно, я задам вам вопрос?
– Конечно, ради бога.
– Это, вероятно, звучит глупо, но… Мне кто-то говорил, что
наш участковый – сын Владимира Дорошина. Врут, наверное, да? Вам уже надоело
отвечать на этот вопрос?
– Да нет,– рассмеялся я,– не врут. Я
действительно сын того самого Дорошина. А вы поклонница классического вокала?
– Честно признаться, нет,– улыбнулась она. Улыбка у
Истоминой была чудесная, мягкая и какая-то застенчивая, словно
извиняющаяся.– Эта часть искусства как-то прошла мимо меня. Но имя
громкое. Трудно быть сыном такой знаменитости?
– Ни капельки. Вот если бы я пошел по музыкальному пути –
тогда да, тогда было бы трудно, потому что все время вспоминали бы папу и
сравнивали меня с ним по степени одаренности. А в милиции кому интересен
баритон Дорошин? Среди моих коллег больше половины не знают, чем баритон отличается
от тенора, а процентов девяносто пять ни разу в жизни не слышали оперу. Им до
моего отца никакого дела нет. Если бы я был сыном министра внутренних дел, вот
тогда мне мало не показалось бы. Но я, слава богу, не сын министра, а сын всего
лишь певца.
– Ничего себе «всего лишь»!– Истомина всплеснула
руками.– Даже я, человек далекий от музыки, и то знаю, что ваш отец
выступает на ведущих оперных сценах мира. Кстати, как раз вчера по каналу
«Культура» я слышала, что на следующей неделе он начинает петь в Барселоне
вместе с Пласидо Доминго и нашим Черновым. Только я не запомнила, в какой
опере.
– В «Аиде».
– Знаете,– она снова улыбнулась робко, словно прося
прощения,– мне как-то трудно это представить… Неужели можно вот так
просто прийти в театр и увидеть, услышать, дышать одним воздухом с Доминго, с
вашим отцом? Не по телевизору увидеть, а своими глазами? Наверное, чувство
необыкновенное.
– Не знаю,– пожал я плечами,– наверное, это дело
привычки. Я привык. Хотя вспоминаю, когда я был еще школьником, в Москву
приезжал Паваротти, так я действительно трепетал. А потом как-то пообвыкся.
Хорошим вокалом наслаждаюсь, но уже не трепещу. Я ведь на оперные спектакли
хожу, как на работу.
– Это как же?– удивилась она.
– Маму сопровождаю. Она жутко переживает, когда папа поет,
особенно если премьера, и ей нужно, чтобы я находился рядом, утешал ее,
подбадривал, поддерживал.
– А если премьера за границей, как же мама без вас
обходится?
– А она и не обходится. На первый спектакль я обычно
прилетаю, потом она успокаивается, и я возвращаюсь домой.
– С ума сойти!
Истомина смотрела на меня расширившимися глазами и некоторое
время молча пила чай. Потом лицо ее слегка изменилось, словно в голову ей
пришла какая-то мысль.
– Игорь Владимирович…
– Можно просто Игорь.
– Хорошо, Игорь… А в Барселону вы сейчас полетите?
– Похоже, полечу. Мама, во всяком случае, настаивает, и
билет я забронировал. Так что если она не передумает, придется лететь. А что?
– Знаете, у меня к вам будет просьба… такая, немножко
необычная… Ничего?
Ну вот, начинается. Когда просьба обычная, это, как правило,
означает, что нужно кому-то позвонить и что-то спросить или передать. Вторым
вариантом обычной просьбы было что-то купить, чаще всего лекарство или сигареты
в «дьюти фри». А что такое просьба необычная? Встретиться с резидентом разведки
и передать ему шифровку?
На самом деле просьба оказалась почти обычной. Нужно будет
всего-навсего пойти в книжный магазин и купить два-три экземпляра книги. Майя
Витальевна поведала мне, что примерно год тому назад к ней обратился
представитель крупного издательства из Испании с предложением купить права на
перевод и публикацию дневников и записных книжек. У них есть проект, который
так и называется: «Записная книжка»; в этой серии публикуется то, что
называется «записные книжки писателей»: наброски, заметки, дневниковые записи,
зарисовки. Одним словом, то сырье, из которого впоследствии прорастает
литературный текст. Серия предназначена не столько для широкого читателя,
сколько для литературоведов, критиков и прочих специалистов. Проект
предусматривает публикацию записных книжек одного автора из каждой европейской
страны. Единственным условием было то, что хотя бы одно произведение этого
автора должно быть переведено на испанский, чтобы тот, кто будет читать
«записную книжку», мог обратиться и к литературному тексту, дабы воочию
увидеть, что из чего произрастает и что из этого получается. У Майи Истоминой,
как выяснилось, на испанском вышли в свое время целых две книги, так что она
порылась в архивных папках, нашла то, что нужно, сделала ксерокопии и отдала.
Подписала договор, получила гонорар наличными и теперь хочет иметь книжку на
испанском языке. Желание вполне законное и более чем понятное.
Просьба не показалась мне обременительной, и я с готовностью
пообещал Майе Витальевне ее выполнить. Она же, в свою очередь, пообещала мне
прийти в клуб, когда мы ее позовем, чтобы рассказать моим любимым старикам о
разных известных писателях, с которыми ей доводилось встречаться.
Если бы я знал в тот момент, какой лабиринт загадок и старых
тайн вырастет из такой невинной вещи, как просьба купить в Барселоне книжку на
испанском языке…
* * *
Мои надежды на то, что мамуля перенесет очередную папину
премьеру с олимпийским спокойствием, рухнули. Предстоящее выступление Владимира
Дорошина в «Аиде» в партии эфиопского царя Амонасро превратилось для моей мамы
сначала в Кошмар, потом в Кошмарный Ужас, и за два дня до спектакля она рыдала
в телефонную трубку и требовала, чтобы я немедленно прибыл. Ситуация была
привычной, и алгоритм действий на этот случай у меня давно отработан. Поездка в
агентство «Аэрофлота», чтобы выкупить забронированный билет на самолет, потом
поход в поликлинику к врачу, который мало того, что является большим любителем
оперы, но еще и числится моим участковым терапевтом, с пониманием относится к
мамулиной нервной системе и выписывает мне больничный по первому требованию,
потом короткие посиделки со старшим участковым Валькой Семеновым, поскольку в
мое отсутствие он по должности обязан брать на себя мой участок. Я почистил
щеточкой смокинг (никакой другой одежды на премьерах мамуля не допускала),
упаковал его в портплед, побросал в небольшую сумку туалетные принадлежности и
футболку на случай жары, поскольку дело было в сентябре и в Барселоне стояла
солнечная и вовсе не морозная погода, сдал котов Светке Безрядиной на попечение
и отбыл в аэропорт.
