В приемной стоял небольшой телевизор, и Миша бросил на него
плотоядный взгляд.
– Лар, я включу телик, можно? Здесь посижу, футбол посмотрю.
– Включи,– холодно ответила она.– Только
негромко.
Аргунов вышел спустя еще сорок минут, и Лариса с сожалением
отметила, что книжка уже почти закончилась и на дорогу в метро и электричке
оставшихся страниц явно не хватит.
* * *
– Не гони, Миша,– попросил Аргунов,– дождь,
дорога мокрая. Я не тороплюсь.
– Хорошо, Лев Александрович,– кивнул водитель,–
не буду.
Аргунову было плевать и на мокрый асфальт, и на дождь. Но он
действительно не торопился. А если быть совсем честным с самим собой, то Льву
Александровичу пришлось бы признаться, что он пытается всеми силами оттянуть
момент возвращения домой. Потому что дома он больше не сможет делать вид, что
ничего не произошло, он откроет шкаф в своей спальне и снова увидит ЭТО.
Он увидел ЭТО вчера поздно вечером, когда перед сном
доставал из шкафа чистую пижаму. ЭТО выпало с верхней полки прямо ему в руки.
Маленькая футболочка на ребенка лет семи-восьми, желтенькая, со смешным зайцем
на груди. В первый момент он окаменел, потом судорожно запихнул футболку
обратно в шкаф, закрыл дверцу и трясущимися руками запер ее на ключ, словно
кусочек желтого трикотажа был живым и мог оттуда выползти, наброситься на него,
спящего, и задушить.
Ночью он боялся уснуть, да и не смог бы, наверное, даже если
бы очень захотел, лежал, прислушиваясь к себе, всматриваясь в самого себя,
вспоминая и холодея от ужаса. Неужели все вернулось?
…Прошло почти тридцать лет, но до сих пор он не может без
ужаса и содрогания вспоминать то, что тогда произошло. Тогда, в семьдесят
пятом, он обнаружил в своей квартире, в тумбочке возле дивана, поясок от
детского платьица, белый в красный горошек. Сначала удивлялся и недоумевал,
даже смеялся над неожиданной находкой и весело, как помнится, за бутылкой
дешевого вина, на кухне своей квартиры, с шуточками и прибауточками поведал об
этом своему другу Славке Ситникову. Славка сначала тоже смеялся, потом вдруг
стал необычно серьезным.
– Слушай, Левка, а ведь это плохо,– озабоченно произнес
он.– Очень плохо.
– Почему?– не понял Лева.
– Да ты понимаешь… В общем, я не должен тебе этого говорить,
потому что… ну, ты сам понимаешь. Это информация закрытая, ее разглашать
нельзя. Но тут такое дело…
Славка помялся и, чтобы потянуть паузу, стал разливать по
стаканам вино. Лева Аргунов все еще ничего не понимал, но его охватила такая
острая тревога, которую просто невозможно было вынести.
– Да не тяни ты!– прикрикнул он на друга.– Решил
говорить – говори, а то напугал до смерти.
– Ну… ты же знаешь, я в горкоме работаю в отделе, который
курирует административные органы, в том числе милицию. Ну вот, нам в
обязательном порядке дают сводки происшествий по городу. Только, Лева, я тебе
ничего не говорил, ладно?
– Да ты и так пока ничего не сказал. Ты можешь толком
объяснить, что за фигня с этим пояском?
– Понимаешь, в Москве орудует маньяк, который уводит из
детских садов и школ маленьких детишек. Убивает их и… ну, всякое такое. Не буду
тебе рассказывать в подробностях. Вся милиция на ушах стоит, его уже почти год
ищут. Только, Лева, я повторяю, информация закрытая, ее ни в коем случае нельзя
разглашать, иначе в городе поднимается паника.
– Да я понимаю,– с досадой крякнул Аргунов.–
Только я-то тут при чем?
– Левка, ты не обижайся на меня, но помнишь, ты мне как-то
говорил, что в детстве у тебя были приступы… Ну, ты вроде как лунатизмом
страдал.
– Сомнамбулизмом,– подтвердил Аргунов.
– Ходил во сне куда-то, а потом вспомнить не мог, где был и
что делал. Тебя даже из пионерского лагеря чуть не выгнали за это. Было?
– Было. И что? Ты хочешь сказать, что я во сне куда-то пошел
и где-то украл этот дурацкий поясок от платья? Так у меня этих приступов уже
много лет не было.
– Лева, ты меня послушай,– Ситников потянулся за
сигаретами, судорожно закурил.– Ты ведь уже давно живешь отдельно от
предков, верно? Сколько лет, как у тебя своя квартира?
– Шесть. И что?
– А то, что ты живешь один. Понимаешь? Совершенно один. Пока
ты жил с родителями, они видели, что ты по ночам встаешь, что-то делаешь, а
утром не помнишь ни хрена, и они могли тебе об этом сказать. А сейчас кто тебе
скажет? Если ты ходишь куда-то во сне, кто это видит? А тот, кто тебя видит,
откуда может знать, что ты на самом деле спишь и ничего не соображаешь, а потом
ничего не вспомнишь? Некому тебе об этом сказать. И ты живешь в счастливом
неведении, думаешь, что приступы у тебя давно прекратились. А на самом деле…
– Погоди, погоди,– испугался Лева,– ты что,
думаешь, что это я – маньяк? Что это я детишек увожу и убиваю? Ты что, охренел
совсем?
Он почти кричал, сжав кулаки так, что побелели костяшки
пальцев. В этот момент он готов был убить своего друга Славку Ситникова. Его
охватила такая ярость, что в глазах потемнело.
И вдруг он опомнился. Ярость, неконтролируемая агрессия,
желание ударить, убить… Он, тихий безобидный аспирант, физик-теоретик, сын
мамы-доцента и папы-профессора, подающий надежды двадцативосьмилетний молодой
ученый Лева Аргунов, книжный червь,– он, оказывается, способен на такие
сильные и разрушительные эмоции. А если и в самом деле…? А вдруг Славка прав, и
приступы не прекратились, просто он теперь о них не знает?
Лева попытался взять себя в руки, успокоиться и
сосредоточиться. И спасительная мысль сразу же пришла!
– Но ведь детей уводили из детского сада и школы, так?
– Так.
– Значит, это было днем?
– По-разному. Когда утром, когда днем, а когда и ближе к
вечеру.
– Вот видишь,– Лева торжествующе улыбнулся.–
Значит, не ночью. Ночью дети спят у себя дома и их никуда нельзя увести.
– Ну ты даешь,– недобро усмехнулся Ситников.– Ты
кто? Служащий в конторе? Ты – аспирант, ты сидишь дома и работаешь над
диссертацией, у тебя рабочее время не с девяти до шести, а когда ты сам
захочешь. Что я, не знаю, как вы работаете? Сидите над своими книжками ночи
напролет, а потом весь день отсыпаетесь. Да ты сам вспомни, сколько раз я тебе
днем звонил, а ты отвечал мне совершенно сонный и говорил, что лег спать только
в восемь утра, потому что вечером тебе в голову пришла очередная гениальная
идея и ты всю ночь ее просчитывал и продумывал. Было?
– Было,– признал Лева.– Слушай, Слава, ты меня
не первый год знаешь, скажи честно: ты действительно считаешь, что я способен
на такое? Ты в самом деле думаешь, что это я?
– Ну что ты,– Ситников успокаивающе улыбнулся и снова
разлил вино.– Давай выпьем.
