– Но у меня нет подарка,– неуверенно произнес
он.– Я даже цветов не купил.
– Не проблема,– беззаботно махнул рукой Виктор
Альбертович.– Подарок вовсе не обязателен, вы же не знакомы с моей
супругой, а если непременно хотите цветы, я пошлю Юлю, она купит.
– Ну что вы, это неудобно,– запротестовал Мусатов,
машинально отметив про себя, что симпатичную девушку зовут Юлей.
– Удобно, очень даже удобно. У нас цветочный магазин прямо
рядом с подъездом. Заметили?
– Нет.
– Экий вы невнимательный,– Пинчук снова закашлялся,
при этом в груди у него что-то булькало и хлюпало.– Простите.
Юля внесла в комнату, которая, по всей видимости, выполняла
функции кабинета Виктора Альбертовича, поднос с кофе и большой фарфоровой
кружкой, из которой исходил запах каких-то трав.
– Папа, твой отвар,– строго сказала она.– Андрей
Константинович, проследите, пожалуйста, чтобы папа все выпил, пока не остыло.
Это нужно пить обязательно горячим, иначе толку не будет.
– Хорошо, я прослежу,– улыбнулся Андрей, которому
вдруг стало удивительно уютно и спокойно.
– Юля, сделай нашему гостю одолжение, купи букет для мамы.
Андрей Константинович остается с нами обедать.
– Правда?– обрадовалась Юля.– Вы правда
останетесь?
– Виктор Альбертович меня пригласил.
– Ой, как хорошо! Тогда я переоденусь к обеду. Какие цветы
купить?
Андрей полез за бумажником, достал деньги.
– Самые красивые.
Он секунду подумал, потом вытащил еще две купюры.
– Юля, если вас не затруднит, купите, пожалуйста, два
букета.
– Зачем?– удивилась она.
– Один для вашей мамы, другой – для вас. Я понимаю, это
выглядит совершенно по-дурацки…
– Нет-нет, все в порядке,– торопливо перебила его
девушка.– Я принесу цветы, а вы их нам подарите. Так даже лучше.
– Почему?– не понял смущенный Мусатов.
– Я знаю, какие букеты нравятся маме, и знаю, какие люблю я
сама. При такой организации дела вы гарантированы от ошибки.
Она весело улыбнулась, взяла деньги и вышла.
– Вот видите,– прокашлял адвокат,– она
переоденется к обеду. Вот что значит гость в доме. А вы говорите! Ну так что,
Андрей Константинович, приступим?
– Может быть, обойдемся без отчества, Виктор
Альбертович?– попросил Андрей, который за пять месяцев, проведенных в
англоязычной среде, успел основательно отвыкнуть от длинного обращения.–
Просто Андрей. Ладно?
– Нет, не получится. Я понимаю, вы только-только
оттуда,– Пинчук махнул рукой куда-то в сторону окна,– но существует
определенная этика общения с клиентом, в рамках которой панибратство
недопустимо. Будьте любезны, подайте мне вон тут папку, черную.
Помимо дивана и кресла в комнате был письменный стол с
компьютером и множество книжных полок, на одну из которых как раз и показывал
рукой Виктор Альбертович. Андрей достал папку и подал ему.
– Итак, Андрей Константинович, начну с главного,– он
открыл папку и достал несколько распечатанных на компьютере и скрепленных
листков.– Дело по обвинению вашего отца я изучил…
Андрей поморщился.
– Я предпочел бы называть его просто по фамилии.
– Хорошо,– закивал шариком-головой Пинчук,– мне
понятны ваши побуждения, хотя я их и не разделяю. Но вы мой клиент, и ваше
слово – закон. Я изучил материалы уголовного дела по обвинению гражданина Личко
Олега Петровича в убийстве и изнасиловании шестерых малолетних детей.
Преступления были совершены в течение семьдесят четвертого и семьдесят пятого
годов на территории Москвы и…
Андрей почувствовал, что его затошнило.
– Можно без подробностей?– сдавленным голосом попросил
он.– Я не могу этого слышать.
– Хорошо,– снова покладисто согласился адвокат.–
Подробности я изложил в аналитической справке, которую подготовил для вас.
Он помахал в воздухе листками и сложил их рядом с собой на
диван.
– Вы можете их забрать и прочесть, если будет настроение.
Оглашаю вывод: дело по обвинению гражданина Личко полностью сфальсифицировано.
– Значит, он невиновен?– вырвалось у Андрея.
– Я этого не сказал.
– Но как же…
– Дорогой Андрей Константинович, достоверность материалов
дела имеет отношение к доказанности вины, но не к самой вине. Понимаете?
– Нет. Если можно, скажите то же самое попроще,–
попросил Мусатов.
– Ладно, скажу проще. Ваш отец… прошу прощения, ваш
гражданин Личко мог быть десять раз виновен, но работникам следствия и
уголовного розыска не удалось найти доказательств его вины, таких
доказательств, которые прошли бы в суде. Поэтому они эти доказательства сделали
сами. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Я опытный адвокат и умею читать
уголовные дела. Доказательства липовые, это однозначно, но это не означает, что
Личко не убивал. Его выследили, задержали, у оперативников и следователя не
было ни малейших сомнений в его виновности, а доказать не смогли. Ну что
делать? Отпускать на свободу маньяка-детоубийцу? Да ни за что на свете! То, что
они сделали, безусловно незаконно, но, согласитесь, их можно понять.
– Значит, вы тоже уверены, что Личко – убийца?–
упавшим голосом спросил Андрей.
– Вот уж нет,– замахал руками Виктор
Альбертович.– В мои обязанности не входило выяснять вопрос о его
виновности, вы мне таких полномочий не давали. Вы хотели найти свидетельницу,
на показаниях которой построено все обвинение. Я ее нашел. Почти,–
добавил он, глядя в сторону.– И вы хотели узнать мое мнение о качестве
материалов дела в целом. Справку я для вас составил, в ней все подробно
указано, в том числе и те факторы, которые однозначно свидетельствуют о
фальсификации материалов. Вы же, насколько я помню, ссылались на мнение
врача-психиатра, который был уверен, что ваш… г-мм… Личко никого не убивал и
преступником не являлся. Я ничего не путаю?
– Нет.
– И вам нужно было всего лишь подтвердить или опровергнуть
это мнение. В пользу того, что ваш доктор не ошибся, свидетельствует и мое
заключение. Никаких факторов, говорящих о том, что врач-психиатр заблуждается,
я не обнаружил. Но это только начало, точку ставить еще очень рано. Если вы
собираетесь копаться в этом деле, вам предстоит очень большая работа. Очень
большая.
– Но вы сказали, что нашли свидетельницу. Эту…
– Шляхтину Елену Васильевну,– подсказал Пинчук.–
Да, я ее нашел. Но я добавил одно маленькое слово: почти.
– И что это означает?
– К сожалению, Елена Васильевна Шляхтина скончалась.
