– Спасибо за совет,– сухо ответил Андрей.– Мои
отношения с Юлей достаточно серьезны, именно поэтому я хотел просить помощи у
тебя. Но если ты…
– Да ладно тебе,– засмеялся я.– Что ж ты такой
обидчивый? Ты делай скидку на мою ментовскую простоту. Я парень незатейливый,
на меня обижаться грех. Кстати, ты не хочешь встретить Новый год вместе со
мной, моими родителями и их друзьями? Такая небольшая театрально-музыкальная
тусовка в загородном доме. Мы с тобой заодно и поговорили бы. Разумеется, ты
приглашаешься с дамой.
Честно признаться, я ни на что не рассчитывал, приглашая
Мусатова. Смешно полагать, что молодой успешный сотрудник богатой фирмы за два
дня до Нового года не имеет определенных планов на праздничную ночь. Но
поскольку я поставил перед собой цель сделать так, чтобы мамуля была довольна и
не переживала, то бил по всем мишеням подряд в надежде, что в какую-нибудь да
попаду. И, как ни странно, я попал. Юля, оказывается, категорически не хотела
вести Андрея в компанию своих знакомых и столь же категорически отказывалась
знакомиться с друзьями Андрея. Они уже решили провести Новый год вдвоем дома у
Мусатова, и мое предложение показалось ему достаточно приемлемым. Нужно было
только получить согласие девушки.
На следующий день он позвонил и сказал, что они приедут.
Мамуля была в полном восторге.
Вот так и получилось, что 2005 год я встречал в компании
приятных людей, среди которых оказались Андрей Мусатов и его подруга Юлия
Пинчук. Теперь понимаете, для чего нужно было мое длинное нудное предисловие?
* * *
Лев Александрович Аргунов обладал качеством, которое можно
было бы назвать интеллектуальной лабильностью. Одним словом, он умел не
застревать подолгу на обдумывании неприятной ситуации, и после периода острой и
болезненной реакции довольно скоро наступало привыкание и примирение с
неблагоприятными обстоятельствами. Нет, он не забывал о том, что случилось, не
успокаивался окончательно, он помнил и переживал, но уже мог по ночам спать,
пусть не совсем спокойно, но все-таки…
Он не распускал персонал на Рождественские каникулы: завод
должен работать бесперебойно и круглосуточно, поэтому за два дня до Нового года
возвращался домой в настроении рабочем и собранном, а не радостно
расслабленном, как бывает перед длинной чередой выходных. Жанна Васильевна встретила
его спокойной улыбкой и сообщила, как и каждый день, что ужин готов и можно
через пять минут садиться за стол. Аргунов быстро переоделся и спустился в
столовую.
– К тебе сегодня из милиции приходили,– сообщила жена,
накладывая ему приготовленные на гриле овощи и мясо.
Аргунову показалось, что он на мгновение оглох и услышал
что-то не то. Нет, не может быть, чтобы Жанна сказала «из милиции». Нет, только
не это! Надо переспросить и убедиться, что речь идет о чем-то совсем другом.
– Откуда приходили?
Он с трудом взял себя в руки, но все-таки взял, мысленно
твердя: «Я ослышался, ничего страшного, ничего не произошло. Сейчас я
переспрошу, и она ответит, и окажется, что приходили из какой-нибудь
муниципальной службы, из префектуры, из санэпиднадзора или ветеринарного
надзора насчет собаки, или пожарные… «
– Из милиции. Тебя спрашивали.
Он смотрел на тарелку и не мог понять, что на ней лежит. И
зачем это лежит на тарелке. И вообще, где он?
– Зачем?
Одно слово он все-таки смог выдавить, не очень хорошо
понимая, уместно оно или нет.
– Да у них какие-то вопросы к тебе. Я на них, к сожалению,
ответить не смогла. Что-то насчет не то машины, которую ты мог видеть, не то
человека… В общем, у них что-то там произошло, кого-то убили, и нашлись люди,
которые сказали, что видели тебя неподалеку. Вот в милиции и думают, что ты мог
что-то видеть или слышать.
– Я ничего не видел!!!– почти заорал Аргунов.
И опомнился. Но совладать с собой уже не мог.
– Ты должна была им сказать, что я ничего не видел!!!–
продолжал он.– Почему ты им не сказала?
– Во-первых, ты не знаешь, что я им сказала, а чего не
говорила,– сухо ответила жена.– А во-вторых, откуда мне знать, что
ты видел, а чего не видел. Ты постоянно уходишь гулять с собакой поздно
вечером, отсутствуешь по полтора-два часа, возвращаешься глубокой ночью, когда
я уже сплю, и о своих впечатлениях мне не докладываешь. И в-третьих, не смей на
меня орать.
Аргунов понимал, что она права. Но сделать с собой уже
ничего не мог. Он сорвался, ему необходимо было выкричаться, страх, дремавший в
нем, встрепенулся, начал разбухать и рваться наружу, и нужно было выпустить его
любым доступным способом, чтобы не разорвалась грудная клетка.
– Сколько раз я повторял тебе, что ненавижу милицию! Сколько
раз я повторял, что не потерплю этих дегенератов в моем доме! Как ты посмела их
впустить?!
– Лева, ты имеешь право любить милицию или не любить, это
твое личное дело, но люди выполняют свою работу. Зачем же им мешать? Неужели
тебе трудно ответить на несколько простых вопросов и не делать из этого
трагедию?
Краешком сознания он еще успел удивиться, почему Жанна
терпит его выходку и не взрывается в ответ. Он зашел слишком далеко, а она так
спокойна…
– Я не собираюсь с ними разговаривать! Они что, с ума сошли?
Почему они смеют приходить ко мне со своими идиотскими вопросами?! Чтоб я их
больше в моем доме не видел!!!
– Они придут сегодня попозже, я сказала, что ты вернешься к
десяти. Лева, тебе не кажется, что ты ведешь себя неприлично?
Ну вот, значит, не так уж она и спокойна, просто Жанна
хорошо владеет собой.
– И позволь тебе напомнить, что это не только твой дом, но и
мой тоже,– продолжала Жанна Васильевна.– Или я уже лишена права
впускать сюда того, кого считаю нужным?
– Зачем ты им сказала, что я вернусь к десяти? Кто тебя
просил их информировать о моем графике? Почему ты лезешь не в свое дело?
Он с ужасом слушал себя словно бы со стороны, понимая, что
затеял отвратительную пошлую ссору и произносит глупые и недостойные слова,
после которых очень трудно будет возвращаться к нормальным отношениям. Но
сделать ничего не мог. Это было выше его сил.
– Я не желаю встречаться с твоими милиционерами,–
заявил он, резко отодвигаясь от стола.– Если они явятся, скажешь им, что
я на несколько дней уехал по делам. Когда вернусь – неизвестно. Если им так
нужно, пусть подождут или без меня обойдутся.
Не глядя на жену, он направился к лестнице, ведущей наверх.
У себя в спальне быстро собрал все необходимое, схватил кейс с документами и
спустился вниз.
– Я поживу в московской квартире. И не вздумай сказать этим
кретинам, что я в Москве, и дать им мои телефоны.
Жанна Васильевна неподвижно сидела за столом точно в той же
позе, в какой он ее оставил двадцать минут назад. Еда на ее тарелке оставалась
нетронутой. Она даже не подняла голову и не повернулась к мужу.
