Когда в начале семьдесят пятого года стало понятно, что в
Москве орудует маньяк, убивающий и насилующий детишек, Личко на всех совещаниях
стал говорить о том, что к его поискам следственно-оперативная группа подходит
неправильно, что они действуют старыми заплесневелыми методами и никогда не
найдут преступника, если не обратятся к новейшим достижениям науки. При этом он
произносил так много непонятных и неизвестных коллегам слов, что всех
передергивало. Вот тогда об Олеге впервые заговорили, что, дескать, псих
какой-то. Он писал аналитические обзоры зарубежных исследований и требовал,
чтобы руководство отделения представило их руководству штаба и начальнику ГУВД,
но каждый раз получал отказ, мол, обзор плохо написан, мысли неясны, текст
плохо структурирован. Он писал заново, снова приносил и снова получал документ
обратно. Наконец, начальник отделения выразил свое мнение публично и предельно
ясно:
– Ты что, Личко, не понимаешь, что все эти западные штучки
для нас не годятся? Ты на чьи разработки ссылаешься? На американские! Их
придумали псевдоученые из мира загнивающего капитализма! В них нет ни слова
правды. Вся американская наука поставлена на службу буржуазной морали, а у нас
советское общество. Понимаешь разницу? Ты кем себя возомнил? Думаешь, если ты
поступил в заочную адъюнктуру, то ты теперь самый крупный ученый в нашей
стране? Я показывал твою записку одному профессору из Высшей школы милиции, так
он знаешь что про твои писульки сказал? «Болото ломброзианства», вот что! И ты
эти свои фокусы брось, твоя задача – анализ оперативной обстановки по городу. И
не тебе следователей учить. Ученых учить, знаешь ли,– только портить. Ты
сначала русский язык выучи как следует, а потом уж по начальству со своими
бумажками бегай.
– При чем здесь русский язык?– ошеломленно спросил
Олег.
– А при том, что ты даже слово «эмпирический» не можешь
правильно написать, а все туда же, все в эмпиреях витаешь.
Зураб Самсонович Шаламберидзе, по его собственному
утверждению, сидел на том совещании рядом с Личко, и когда начальник в
неописуемом раздражении кинул Олегу документ, не удержался и заглянул в него.
Слово «эмпирический» было подчеркнуто толстым красным карандашом, а первая
буква «и» исправлена на «е». «Эмперический». То есть не эмпирика и не эмпиреи,
а вовсе что-то третье, причем разницы между первым, вторым и третьим начальник,
совершенно очевидно, не чувствовал. Олег вдруг начал хохотать, хохотать громко,
неудержимо. Он не мог остановиться, и ему пришлось выйти из кабинета, в котором
проходило совещание. Все присутствующие сочли, что у него истерика, что у парня
плохо не только с головой, но и с нервами, после чего за Олегом Личко прочно
закрепилось прозвище «Наш Псих», которое употребляли исключительно за его
спиной. В глаза его, конечно, так не называли, но относиться начали с
насмешливой опаской.
Где-то в июне, если Зураб Самсонович не ошибается, Личко
вдруг сказал:
– Хотите, я угадаю, где и когда будет следующее похищение
ребенка маньяком?
Все посмеялись, а Личко назвал район Москвы – Бабушкинский –
и примерную дату: от пятого до восьмого июля. Никто не принял его слова
всерьез, только пальцем у виска покрутили, мол, Наш Псих в своем репертуаре.
Восьмое июля миновало, никаких убийств детей не случилось, и самые злопамятные
припомнили-таки самонадеянное высказывание Олега. Над ним стали открыто
издеваться и требовать, чтобы он как проспорившая сторона выставил отделению
ящик коньяку. Одиннадцатого июля в одном из подвалов на окраине Москвы был
обнаружен труп шестилетней девочки, которую кто-то увел из детского сада,
расположенного в Бабушкинском районе. Это никого в тот момент не насторожило.
– Да ладно, чего там, просто случайно угадал. С датой же он
не попал. Все это пальцем в небо, знаете ли,– говорили сослуживцы.
– Я ошибся в расчетах,– твердил Личко.– Теперь я
учту эту ошибку. Но ведь я ошибся всего на три дня…
Он похудел, осунулся, глаза ввалились и стали совершенно
безумными. Он был рассеян, погружен в себя и, как сказали бы специалисты,
неадекватен. Мог часами сидеть молча, не отвечая на вопросы, не произнося ни
слова, за своим рабочим столом и что-то писать, а то вдруг взрывался криком или
хохотом в ответ на совершенно безобидную реплику кого-то из товарищей по
работе.
В конце августа он заявил:
– Следующий труп будет четырнадцатого сентября. Ребенка
заберут из школы в Черемушкинском районе. Я все точно рассчитал, ошибки быть не
должно.
– Слушай, шел бы ты, а?– посоветовали ему
коллеги.– Достал ты уже всех своей наукой. Если ты такой умный – иди на
оперативную работу, а нам тут голову не морочь, и без тебя хлопот по горло.
Вечером 14 сентября в службу «02» поступил сигнал от
женщины, дочь которой, первоклассница, не вернулась из школы, расположенной в
Черемушкинском районе. Милиция кинулась искать девочку. Нашли ее на рассвете,
15 сентября. Умерла она накануне.
И вот тут кто-то сообразил:
– Это не может быть случайностью. Олег не угадывает.
– А что же он делает?– возразили ему.– Не хочешь
ли ты сказать, что он изобрел революционный метод поимки маньяков?
– Он знает точно. Потому что он сам и есть – тот маньяк. Он
всех нас держит за идиотов и водит за нос.
И припомнилось все: внезапные перепады настроения,
длительные периоды молчания, сменяющиеся истерическими выпадами, безумные
горящие глаза, неадекватное поведение, нестандартные суждения и многое другое.
Даже «невежество» и «богадельню» сюда приплели, теперь каждое лыко было в
строку.
Начальник отделения немедленно связался с руководством МУРа,
тот пообещал довести информацию до исполнителей. Обещание свое он, видимо,
выполнил очень быстро, потому что уже через несколько часов фотографию Олега
Личко предъявляли всем подряд жителям того микрорайона, где находилась школа. И
нашлось несколько человек, которые твердо заявили: да, этого молодого
симпатичного мужчину они видели сидящим на скамейке неподалеку от школы два дня
назад, когда пропала девочка. Они совершенно одинаково и независимо друг от
друга описали его одежду – серую модную куртку с накладными карманами и
клапанами и голубой джемпер. Эту куртку и этот джемпер знали все коллеги Личко,
он ходил в них на службу, а в милицейскую форму, как и многие, переодевался в
кабинете.
Еще через час Олег Личко был задержан.
Вот, собственно, и все, что поведал Мусатову старенький
Зураб Самсонович. Что из всего этого правда, а что – домыслы? Про «эмпЕрические
эмпиреи», наверное, правда, выдумать такое невозможно. И про «болото
ломброзианства» тоже. А вот насчет безумных глаз и неадекватного поведения –
это еще вопрос. Когда нам говорят, что у человека выявлено психическое
заболевание, многие из нас невольно начинают «вспоминать» разные факты, это
подтверждающие. Пока не знали о болезни – думали, что милое чудачество, а то и
вовсе внимания не обращали, а уж когда узнали, тогда все и выстроилось в
линеечку.
