– Не знаю. Кажется, оперативник. Я вспомнила о нем потому,
что он приходил, когда в нашем доме убили и ограбили коллекционера. Ну, знаете,
как они ходят по квартирам и всех подряд спрашивают, не видели ли чего, не
слышали ли. Лена тогда тоже жила у меня.
Как «они», то есть мы ходим по квартирам, я отлично знал.
Майя Витальевна поведала мне, что они с Леной вечером были дома и пришли двое,
сказали, что из милиции и что в их доме совершено тяжкое преступление: убит
коллекционер-нумизмат, похищена вся его коллекция. Поскольку ни Майя, ни Елена
ничего интересного рассказать не смогли, милиционеры отбыли. Спустя какое-то
время, Истомина точно не может сказать, какое именно, не то два месяца прошло,
не то четыре, они с Леной утром вместе шли к метро, и со Шляхтиной поздоровался
какой-то молодой человек. Лена кивнула в ответ и сказала:
– Привет.
– Кто это?– удивленно спросила Майя.
– Помнишь, из милиции приходили, когда убили коллекционера?
Это один из них.
– Надо же,– еще больше удивилась Истомина,–
никогда в жизни не узнала бы его. Я его совсем не запомнила. Лен, а ведь он
назвал тебя по имени. Ты что, знакома с ним?
– С чего ты вз??ла?– Елена равнодушно пожала
плечами.– Просто у него хорошая память на лица и имена, профессиональная.
Он же милиционер, а не кто-нибудь.
Но Майя не отступала. Тем утром Лена повела себя совсем уж
паскудно, непростительно долго занимала ванную, так что Майя даже накраситься
не успела. И скривилась при виде колбасы, с которой хозяйка квартиры сделала
бутерброды к завтраку, дескать, сколько можно, мы эту колбасу уже третий день
едим, надоело. Майя разозлилась, и теперь ей подспудно хотелось чем-нибудь
уязвить подругу.
– А у тебя что, тоже профессиональная память? Как ты его
запомнила? Я вот, например, совершенно не помню ни одного, ни второго, и ни за
что не узнала бы их на улице.
– Так то ты, а то – я,– усмехнулась Лена.– И
вообще, не приставай с глупостями.
Майя обиженно замолчала. Она была уверена, что подруга лжет.
– Почему вы думаете, что она сказала неправду?– с
интересом спросил я.– На свете есть огромное число людей с просто
потрясающей памятью на лица и имена. Ничего необычного в этом нет. И среди
работников милиции таких людей очень много.
– Игорь,– она снисходительно засмеялась,– если
бы это было так, он бы поздоровался и со мной тоже. Он запомнил бы не только
Лену, но и меня. Это же очевидно.
Ну, положим, это не было так уж очевидно, все-таки Шляхтина,
по общему признанию, была очень красивой барышней, да и фотография ее сей факт
подтверждала, рядом с которой вполне обычную Майю можно было просто не
заметить, но объяснение выглядело убедительным.
– А что касается Лены,– продолжала Истомина,– то
феерической памятью она отнюдь не обладала, можете мне поверить. Память у нее
была самой обычно, хорошей, но ничего фантастического.
– Майя Витальевна,– я порылся в папке и достал
фотографию Олега Личко,– посмотрите внимательно. Я вам уже показывал этот
снимок, но все-таки посмотрите еще раз. Может быть, это тот самый милиционер?
Она рассматривала старую, скопированную из уголовного дела
фотографию, которую Пинчук отдал Мусатову, долго-долго. Видимо, очень
старалась.
– Нет,– наконец ответила она твердо,– это
совершенно точно не он.
– У вас тоже профессиональная память?– неловко пошутил
я.– Вы так хорошо запомнили того милиционера уже со второго раза?
Майя Витальевна легко рассмеялась и вернула мне снимок.
– Представьте себе, нет. Но этого человека,– она
показала пальцем на фотографию Личко,– я бы не забыла и ни с кем не
перепутала.
– Уверены?
– Абсолютно. Он очень похож на Юла Бриннера, а я по нему с
ума сходила, когда была девчонкой, «Великолепную семерку» раз двадцать
смотрела. Да вы сами взгляните, это же просто одно лицо! Только у Бриннера был
бритый череп. Представьте себе этого человека без волос на голове, и получится
точная копия. Нет, я ни с кем его не спутала бы и ни за что не забыла бы, если
б когда-нибудь встретила. Я ведь вам еще в прошлый раз сказала, что никогда его
не видела. А вы мне не поверили, да?
Итак, у Шляхтиной был знакомый сотрудник милиции, причем она
почему-то не хотела, чтобы Майя об этом знала. Впрочем, скрытность этой барышни
меня уже перестала удивлять. В самом деле, коль привыкла никому ничего не
рассказывать, так уж и не рассказывала, даже о вещах совершенно невинных.
Держала подругу на дистанции, чтобы в душу не лезла с расспросами и советами.
Однако сам факт наличия еще одного знакомого меня порадовал.
Можно найти этого деятеля и поговорить с ним, а вдруг он что-нибудь знает о
тайной стороне жизни Шляхтиной?
Далее следовал уже знакомый цикл мероприятий: звонок
Мусатову, краткое изложение новых сведений, получение согласия на оплату работы
по поиску того милиционера, передача задания Вале Семенову. Еще немного – и я
смогу претендовать на звание лучшего координатора страны.
* * *
Айсор делил с Дружочком вертящийся табурет, который стоял у
рояля. Зрелище было уморительным. Дружочек возлежал на табурете, свешиваясь с
него во все стороны лапами и хвостом, а Айсор пытался изобрести какой-нибудь
трюк, который заставит этого «хозяина жизни» спрыгнуть на пол. Дружочку скоро
исполнится шесть лет, то есть в жизни он повидал немало, был многоопытным и на
уловки не поддавался. Айсор прикатил шарик для пинг-понга, который обычно с
упоением гонял на пару с Кармой, и демонстративно играл с ним прямо под носом у
американского экзота, надеясь, что тот соблазнится и поучаствует. Дружочек же
лениво позевывал, никак не соблазнялся и участвовать не желал. И тут Айсор
пошел ва-банк. Он на какое-то время исчез из поля зрения камеры и спустя
несколько минут вернулся. В зубах у него был зажат листочек узамбарской фиалки
– единственного растения, стоящего в кухне на окне. Больше ничего в моей квартире
не росло, я вообще не любитель комнатных цветов, не завожу их и не развожу, тем
более у меня коты, которые любопытны и активны, любят всюду лазить,
опрокидывать горшки и все пробовать на вкус. Но цветущую фиалку мне подарила
знакомая девушка, и выбросить ее я не смог, рука не поднялась. Почему-то коты
мои фиалку полюбили любовью нежной и страстной, и все упругие мясистые листочки
ее были обкусаны и пестрели дырками от здоровых кошачьих зубов. Но особенной
привязанностью к цветочку отличался именно Дружочек, который обожал спать на
кухонном подоконнике, прижавшись бочком к керамическому горшку.
И вот Айсор принес листочек… Такого святотатства мой экзот
вынести, натурально, не пожелал и с утробным рыком спрыгнул с табурета, дабы
надрать уши юному негодяю. Негодяй же бросил листочек и немедля взгромоздился
на вожделенное место. Еще пару минут царило спокойствие, Дружочек обнюхивал
листик, погрызал его и думал, Айсор же устраивался на табурете поудобнее,
вероятно, рассчитывая провести на троне остаток дней. Наконец, Дружочек обдумал
ситуацию и принял решение. Он подошел к табурету, встал на задние лапы,
демонстрируя недюжинный рост, одной передней лапой оперся о край сиденья,
второй же, с растопыренными когтями, заехал захватчику по морде. Захватчик
вскочил, зашипел и огрызнулся, то есть попытался дать сдачи, но не преуспел:
свергнутый правитель ловко отскочил назад. Само собой, Айсор кинулся догонять
его, для чего ему пришлось покинуть пока еще не насиженное местечко, которое
сей же момент снова оказалось занято, сами понимаете, кем.
