– Тогда… Лена пришла ко мне, когда я был дома один, и
открыто предложила себя. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Сказала, что
любит меня и что может сделать мою жизнь счастливой. Я ужасно испугался,
растерялся даже… Я не мог найти нужных слов, чтобы объяснить ей, что она мне
совсем не нравится, и начал лепетать что-то насчет Славки, что он мой друг, и я
не могу себе позволить… В общем, ерунда получилась. Лена повела себя очень
откровенно, а я не пошел ей навстречу и не придумал способа быть деликатным в
той ситуации. Вышло некрасиво.
– Некрасиво?
– Ну да. Понимаете, это ужасно, когда женщине приходится
одеваться… Девять мужчин из девяти не устояли бы, ведь Лена была очень
красивой, очень. Она была уверена, что увидев ее раздетой, я не справлюсь с
собой.
– Но вы справились.
– Да нет, там и справляться-то было не с чем. Она мне
действительно не нравилась. Я имею в виду, как женщина.
– А как же красота? Неужели не впечатлила?
– Только чисто эстетически. Мне всегда нравились мягкие
женственные девушки, нежные, ласковые, даже если они при этом не обладают яркой
внешностью. Я бы даже сказал, что яркая внешность меня отпугивала. А Лена была
именно яркой, очень яркой, и при этом жесткой, напористой, язвительной. Она
была хорошей подругой, веселой, компанейской, остроумной, но влюбиться в нее я
не смог бы.
Ну что ж, бывает…
– И что было потом? Она обиделась на вас?
– Честно говоря, я не понял,– Аргунов снова улыбнулся
и покачал головой.– Я был уверен, что она смертельно обидится, и больше я
ее вообще не увижу. Более того, я боялся, что она наговорит Славке всяких
гадостей обо мне, чтобы объяснить, почему не хочет со мной встречаться. И я
поступил как последний трусишка. Едва за ней закрылась дверь, я позвонил Славке
и все рассказал. А он хохотал! Можете себе представить? Он хохотал! Ему было
смешно!
– Значит, ваших отношений с Ситниковым эта ситуация не
испортила?
– Нет, совершенно не испортила. И знаете, что самое
удивительное? Мои отношения с Леной тоже остались прежними. Она не начала меня
избегать, и мы по-прежнему встречались втроем и прекрасно проводили время.
– Странно.
Мне и впрямь было странно слышать такое. Хотя в поведении,
да и во всей жизни Елены Шляхтиной для меня все было странным и удивительным.
– Да нет, ничего странного… Я потом поговорил со Славкой, он
мне многое объяснил. Он сказал, что не любит Лену, и что она его тоже не любит,
и любовью они занимаются просто так, для удовольствия, как ходят в хороший
ресторан или в театр. Знаете, в американских фильмах часто можно услышать
слова: «Ничего личного». Славка ходил на всякие закрытые просмотры, подцепил
там эту фразу и часто ее употреблял. Так вот про свои отношения с Леной он
сказал: «Мы просто трахаемся, ничего личного.» И еще он сказал, что с
пониманием относится к ее стремлению выйти замуж за меня. Он сказал, что Лена
влюблена в меня. По-настоящему. Но я-то был уверен, что это не так. Просто она
хотела хорошо устроиться, а у нас была большая квартира, дача, машина, папа у
меня был профессором, мама – доцентом, сам я в то время был неженатым
аспирантом, писал диссертацию и скоро должен был стать кандидатом наук. В те
времена такая семья, как у нас, считалась очень перспективной для замужества,
особенно для девочки с периферии. Послушайте, зачем я вам все это рассказываю?
Какое отношение это имеет к тому, что Олеся стреляла в Вячеслава?
Я пожал плечами.
– Не знаю, Лев Александрович. Может быть, и никакого. Но я
хочу понять, каков был ваш друг Ситников в отношениях с женщинами. И в
частности, хотел бы знать, какие женщины ему нравились. Его невестка Олеся,
например, отвечала его представлениям о женской красоте?
Агунов снова набычился, расслабленности как не бывало.
– Вы с ума сошли! Что вы себе позволяете? Вы намекаете на
то, что Вячеслав действительно мог попытаться…? Как вы можете!
– Я ни на что не намекаю, я просто спрашиваю: Вячеслав
Антонович считал свою невестку Олесю красивой?
– Я понятия не имею, что он считал, но могу вам сказать, что
Олеся – самая обычная молодая женщина, в ней нет ровным счетом ничего
особенного, такого, из-за чего мужчина нашего возраста может потерять
самообладание. Она, безусловно, не уродина, но и не фотомодель. Самая
обыкновенная, таких тысячи, миллионы.
Я влез на чужое поле, задавать вопросы об отношениях
Ситникова с невесткой мне никто не разрешал, поскольку я не являюсь члены
следственно-оперативной группы. Я пришел сюда только для того, чтобы поспрашивать
о Елене Шляхтиной и о семидесятых годах. Конечно, мне нужна была легенда,
объясняющая мой интерес к той давней истории, но пора и честь знать. Прочь из
современности, участковый Дорошин! Твое место – в семьдесят пятом году, вот
туда и шагай.
– Вернемся к Шляхтиной, Лев Александрович. Вы знали, что у
нее был брат?
– Брат?!
Пожалуй, изумление его было более чем искренним. Значит, и
он тоже этого не знал, как и Майя Истомина. Да, Лена Шляхтина умела хорошо
маскировать свою жизнь. Интересно, а Ситников знал о брате? Или даже он не
знал, хотя Лена и спала с ним?
– Да, родной брат, Михаил. Не знали?
– Впервые слышу. Лена никогда о нем не упоминала.
– Значит, о том, что он покончил с собой, вы тоже не знали?
– Покончил с собой?! Когда?
– Тогда же, за несколько месяцев до смерти Елены. Может
быть, вы заметили какие-то изменения в ее поведении, ведь она должна была
переживать из-за самоубийства брата. Вспомните, Лев Александрович.
Он задумался, при этом выражение недоумения словно застыло
на его лице.
– Нет, не могу сказать… Знаете, я вспоминаю, что примерно за
полгода до смерти Лены мы перестали встречаться все вместе…
– Почему? Что-то случилось?
– Да нет, ничего особенного не случилось, просто перестали –
и все. Со Славкой я встречался так же часто, как и прежде, а вот Лена перестала
с ним приходить. Слава говорил, что у нее нет времени, что она собирается снова
подавать на творческий конкурс и каждую свободную минуту тратит на то, чтобы
работать над рукописями. Она ведь собиралась поступать в Литературный институт
или на факультет журналистики, хотела стать писателем.
– Да,– кивнул я,– я знаю. Получается, перед
смертью вы ее не видели.
– Не видел.
Это объяснимо. Шляхтина завершила свой страшный опыт
наблюдения за братом-убийцей и теперь готова была доводить свои дневниковые
заметки до качества рукописи. Что же произошло с ее братом? Я так и не узнал,
действительно ли он покончил с собой или ему помогла сестра. И одна ли она ему
помогала. А что, если ее помощником был Ситников?
– Наверное, Вячеслав Антонович скучал без своей подруги.
Вы-то, наверное, испытывали облегчение, когда Елена перестала приходить на ваши
встречи, учитывая, что между вами все-таки кошка пробежала, а вот Ситникову
должно было быть грустно без нее. Да?
