Валентине Терешковой
За полет космический
Подарил Никита Лысый
Хрен автоматический.
Уезжали мы на БАМ
С чемоданом кожаным,
А назад вернулись с БАМа
С хреном отмороженным.
Наша надсмотрщица Сова, конечно, этого не слышала. То ли замешкалась, то ли ушла спать пораньше. И мы отрывались по полной! Настюха приготовила нам сюрприз – в последние две недели она отрыла на своей радиоле «Голос Америки» и через заглушки и помехи сумела записать для нас несколько антисоветских шедевров. Стихи я особо не любила учить, но этот запомнила сразу:
Насмешили всю Европу,
Показали простоту —
Десять лет лизали жопу,
Оказалось, что не ту.
Мы живем, забот не зная,
Гордо движемся вперед:
Наша партия родная
Нам другую подберет.
Заканчивался вечер тем, что на верхней палубе мы курили ценнейшую «Яву», причем «явскую», за которую Викуся переплачивала спекулянтам в нашем знаковом туалете. Весь кайф был в том, чтобы купить «Яву» именно «явскую», а не «дукатскую». Это был бренд! Нас распирало от шика и вдохновения. Мы были взрослыми, курили лучшие сигареты, плывя на супертеплоходе в первое самостоятельное путешествие.
Курить толком никто из нас не умел, так, надували щеки, не затягиваясь, и многозначительно выпускали дым.
– Затягиваться нужно. Говорят, если не затягиваешься, рак губы может быть, – со знанием дела объявила Вика.
– Ты тоже не затягиваешься, – заметила я, но курить расхотелось.
Очередной малюсенький городишко медленно проплывал мимо нас. Душу распирало от романтики. Захотелось с кем-нибудь целоваться.
– Симпотный матрос Вася, скажи? – подняла актуальную тему Викуся.
Она цинично прищурила один глаз, еще раз пыхнула сигаретой и щелчком отправила окурок в воду.
– Хочешь сама заняться? Или опять сводницей будешь? – подколола ее Настя.
– Ой, девчонки, да перестаньте вы! Я не виновата, что Танька влюбилась в этого придурка. Ей все говорят, но ведь она не слушает! – начала оправдываться Вика.
– Конечно, не слушает, когда у них так далеко все зашло, – сказала я. – Ей ничто не в радость, и поездка ей эта не нужна. Даже ни разу на берег не сошла. Или плачет, или стихи ему пишет. Совсем девка расклеилась.
– Надо ей настроение как-то поднять, – зажглась Настюха. – Давайте ее завтра в Горьком искупаем.
– Не трогайте вы ее. Этот шизанутый и так ей все нервы истрепал… Еще возьмет да утопится. Пусть уж лучше в каюте сидит, – рассудила я.
– А что там у них происходит? – спросила Настя. – Я вообще ничего не знаю. Объясните популярно!
Вика села на деревянную скамейку, рядом пристроились Настя и я. Назревало самое интересное занятие – обсуждение личной жизни несчастной подруги. Если бы обсуждали счастливую подругу – другое дело. Обсуждение, скорее всего, было бы коротким и скучным. Другое дело, когда речь идет о личной драме с привкусом сексуальных извращений. Мухаммед с его методикой создания гармонично развитой женщины казался нам воплощением порока. Мерзавцем и дьявольским искусителем.
На верхней палубе, кроме нас, никого больше не было. Теплоход медленно двигался по Волге, оставляя за собой глубокую водную борозду. Тишина и покой. Даже запах солярки не нарушал гармонии с природой.
– Может, на корму лучше перейдем? Чувствуете, какая здесь вибрация? – попрыгала на деревянной скамейке Викуся.
– А мне нравится, – прислушалась к себе Настя. – Так, что у Таньки происходит, объясните мне?
– Мухаммед готовит Таньку стать образцовой восточной женой. Чтобы во всем слушалась, не задавала вопросов, не перечила, не ревновала, была верной, умной и безотказной.
– А он уже сделал ей предложение? – удивилась Настя.
– Нет, но Танька говорит, что собирается, как только ей исполнится восемнадцать, – пояснила я.
– А если обманет? – продолжала сомневаться Настя.
– А если обманет, Танька тоже ничего не теряет: девственности он ее не лишил, забеременеть она не может, женихов от нее не отваживает. Морочит ей голову, одним словом. Я так считаю.
– Может, пойти нажаловаться на него в универ? Сказать, что совершает развратные действия с несовершеннолетней девочкой? Его отчислят и на родину отправят, – предположила Настя.
В этот момент откуда-то сбоку от ходовой рубки раздался слабый вскрик: «Дура!» – и чье-то нервное пыхтение.
Мы выскочили из своего укрытия и увидели Таню, которая пыталась перекинуть ногу через перила судна.
Вика схватила Таньку за платье и отцепила от перил. Танька отпихивалась, кричала: «Отпустите! Я все равно спрыгну!» – но мы уже втроем навалились на нее и прижали к железной палубе. На шум прибежал матросик Вася, спросил, не нужна ли помощь, и за ненадобностью был отправлен откуда пришел.
Танька начала плакать и жаловаться:
– Вы меня бросили! Оставили одну в каюте. А у меня драма, у меня жизнь рушится!.. Он мне даже не позвонил перед отъездом. Зачем я вообще согласилась плыть на этом дурацком теплоходе?.. Сидела бы дома, ждала его звонка…
– Танечка, – обратилась я к подруге, как к тяжело больной, – да не думай ты о нем! Целая жизнь впереди, столько интересного нас ждет, а ты по какому-то хачику переживаешь…
– Не надо так говорить о нем, я прошу! Мне свет божий не мил, когда я думаю, что могу его больше не увидеть! Его глаза как влажные маслины, запах его рук, волосы дивной красоты, густые, мягкие, а фигура… А-а-а! – завыла Танька, уткнувшись в свои ладони.
– Она его любит, как вы не понимаете, девчонки! – сочувственно произнесла Викуся. – Ой, Танька, ты – счастливая… Я тоже хочу влюбиться.
– Любить надо достойных. А ваш Мухаммед просто псих и извращенец, – честно выдала свое мнение Настя. – Раз он тебе даже не звонит, значит, не особо в тебе заинтересован. Скорее всего, ты сама его домогаешься. Это мое мнение.
Танька с ненавистью посмотрела на Настю.
– Дура ты! Понятно?! Ты просто мне завидуешь, потому что у тебя вообще нет парня. А попадись тебе такой, как Мухаммед, тут же, поджав хвост, за ним побежала бы!
– У меня нет хвоста. И надеюсь, никогда не будет. Жалко, Оксанка на Украине, она у нас спец по атавизмам, и хвост приделает, и оволосение лица – запросто, – отшутилась Настя.
– И не смей лезть к нему! – продолжила Таня, ничего не слыша. – Я знаю, что ты сейчас говорила про универ… Чтобы его отчислили и отправили домой! Заведи своего кадра и создавай ему проблемы. А моего не смей трогать! Понятно?
– Да больно нужно… Тебе ж, дурехе, помочь хотела, – беззлобно ответила Настя и пошла прочь по палубе.
– Мы так перессоримся. Девчонки, не надо, прекращайте. Нам еще столько дней вместе быть, давайте не будем спорить, – попросила я компанию. – Танюх, а помнишь, что я тебе обещала сделать, если Мухаммед… ну, в общем, ты поняла. Помнишь, я сказала, что переплыву Волгу?
