Почему-то мои слова его очень рассмешили. Отсмеявшись, он поинтересовался, где я остановилась.
Я показала на мой отель:
– В «Хилтон-Плаза».
– И я оттуда! – обрадовался Алексей. – Тогда пойдемте скорее ужинать. Мне кажется, вы совсем замерзли. В этом году на побережье холодные ветры.
В ресторане я, наконец, стала согреваться.
– Рассказывайте, как обстоят дела у рекламистов Питера, – потребовал Алексей, когда мы набрали еды и сели за стол.
Я вспомнила, что полчаса назад он сам просил не говорить о работе, но искушение рассказать ему все, что волновало меня в последнее время, было слишком сильным…
Под негромкую музыку, запивая пряный восточный плов и острые баклажаны терпким рубиновым вином, я поведала моему новому знакомому о жестоких заказчиках и добросовестных рекламистах, о человеке с неразвитой верхней чакрой, не способном оценить удивительную возможность связи с мировым разумом…
– А вот вам нравится фиолетовый цвет? – спросила я у Алексея в конце своего сентиментально-производственного повествования.
– Фиолетовый – это такой же, как ваше платье?
– Да.
– Тогда – очень нравится!
Я поднялась из-за стола, чтобы взять порцию десерта.
– Оказывается, рекламисты из Питера прибывают в жаркие страны не только расстроенными и замерзшими, но и на редкость голодными, – вздохнул Алексей. – Завтра в восемь я уезжаю в аэропорт. Позавтракаем до моего отъезда?
«Пройдет совсем немного времени, мы скажем друг другу “до свидания” и вряд ли увидимся вновь», – подумала я с некоторым сожалением.
На завтрак Алексей пришел в шерстяном пуловере – уже подготовился к полету. Мы устроились за тем же столиком, что и вчера.
– Сегодня моя очередь мерзнуть и раздавать визитные карточки, – сказал он и вынул из кармана визитку.
Собираясь продолжить поедание салата, я положила ее перед собой и… застыла. Наверное, мое молчание длилось несколько минут. Я вглядывалась в знакомый логотип, перечитывала фамилию директора и название фирмы…
– А вы, оказывается, тоже не прочь побаловать себя чтением визиток! – Голос Алексея вернул меня в реальность. – Приезжайте ко мне в Москву, у меня целых три тома визиток. Дам почитать.
Стараясь, чтобы мой голос звучал как можно официальней, я произнесла:
– Ах вот вы какой, господин Дубцов!
– Такой, какой есть, увы… – Он развел руками.
– И вам не стыдно?!
– Немного. Только объясните, чего я должен стыдиться?
– Своего неуважения к рекламистам, неискренности…
– Я искренне полюбил фиолетовый цвет, клянусь! Приеду в Москву, куплю себе фиолетовый костюм, фиолетовые ботинки и фиолетовый галстук.
– В полоску.
– Да, именно в полоску – и тоже фиолетовую.
– Боюсь, вам будет трудно составить такой комплект.
– А я не боюсь трудностей. Главное – у меня есть буклет! Я буду выходить к своей фиолетовой машине, гордо держа перед собой это дизайнерское чудо.
– И куда же вы направитесь в таком великолепном виде?
– Да мало ли дел у лидера Партии Фиолетовых.
– Например?
– Например, борьба за права угнетенных рекламистов.
– Поддерживаю. А еще?
– Еще можно создать клуб любителей ранних завтраков.
– Тогда я, пожалуй, готова записаться в вашу партию.
– Не все так просто. Нужен вступительный взнос.
– Какой?
– Ваше обещание приехать в Москву.
– Чтобы вернуть вам деньги за буклеты?
– Чтобы получить новый заказ.
– Алексей, почему вы так легко меняете убеждения? – поинтересовалась я.
– Я их меняю не легко. Просто у меня появились серьезные аргументы: ранний завтрак и платье в горошек.
Бальзам для деликатной стирки
– Я действительно был занят, не обижайся!
Ты обнимаешь меня, я чувствую тепло твоих рук, слышу твое дыхание, стук сердца.
Я отстраняюсь и заставляю себя произнести жестким голосом:
– На меня у тебя никогда не хватает времени. Не будем больше об этом. Теперь я занята. И вряд ли когда-нибудь найду время для тебя.
Я хочу добавить что-то еще, столь же резкое, но… внезапно в мое утреннее полузабытье врываются громкие и высокие женские голоса. Я приоткрываю глаза.
Оказывается, это был всего лишь сон, и тебя нет рядом… Как жаль!
А разговор где-то неподалеку от меня продолжался. Женщины говорили по-русски.
– Какой кошмар! – возмущалась одна. – Арабы прохода не дают белым женщинам! Хватают за руки, тащат к себе. Страшно выходить из отеля!
Если не считать пятидневного загара, я тоже – белая женщина, но меня никто не хватал и никуда не тащил. Глядя сквозь поля соломенной шляпы, я стала искать этих замечательных белых женщин, разивших арабов наповал. В зоне моей видимости их не оказалось.
Наверное, тела у них белые-белые как снег, лениво подумала я. И торговцы, боясь за такую красоту, затаскивают их в свои лавочки и предлагают масло для загара… Но тотчас выталкивают обратно, потому что они начинают верещать своими неприятными голосами. Я снова задремала…
Но не тут-то было!
– И здесь абсолютно нечего есть. Меню – это просто ужас какой-то!
– Да-да, я каждый день ухожу с завтрака голодной!
Значит, эти белые женщины еще и истощенные. Торговцы жадно хватают их за тонкие руки, предлагая восточные сласти, лепешки, чай каркадэ…
– Вам сколько осталось?
– Неделю еще скучать. Ведь здесь абсолютно нечего делать!
– Вот именно. А еще пять звезд называется!..
Я поняла, что речь идет о нашем отеле, и убрала шляпу с лица. Мой интерес достиг высшей точки. Где же эти несчастные создания?
Но никого подходящего поблизости не было, только по щиколотку в воде стояли две загорелые дамы вполне рубенсовских форм. Мне стало смешно, и я окончательно проснулась.
Тем временем они продолжали свою замечательную беседу.
– Здесь хоть тепло, не то что у нас!
– Но я почему-то каждый день встаю с головной болью.
– Да, солнце палит нещадно.
– А в тени так холодно, будто сидишь в холодильнике.
Тут на край моей шляпы села бабочка, и я не стала гадать, каким образом одна из говорящих белых женщин приобрела опыт сидения в холодильнике.
