А у вас кулон перевернулся…
– Впереди еще много прекрасной музыки, – анонсировал лауреат. – Я заказал попурри медленных мелодий. Вам нравится?
Я молча кивнула и опять посмотрела на наш столик. Там тебя уже не было. Окинув взглядом зал и не найдя тебя, я резко остановилась.
– Мне нужно срочно выйти. Хорошего вам праздника, – выпалила я и выбежала на улицу.
Не понимая, куда и зачем бежать, я миновала небольшую компанию у входа. Скользнув по ней рассеянным взглядом и не обнаружив тебя, я устремилась дальше, на улицу. Теплый весенний вечер окутал меня свежестью распускающихся почек. Я очутилась в маленьком сквере, освещенном приветливым светом фонаря. В нерешительности я замедлила шаг. На скамейке сидел пожилой мужчина.
– Вы не видели… – обратилась я к нему и тут же осеклась. – Простите!
От волнения я не заметила его белую трость и то, что вечером он был в темных очках. К моему удивлению, он живо отозвался:
– Извиняться не надо. Да, я считаюсь слепым, но я прекрасно вижу то, что не видят другие. Спросите у моего верного друга Рекса.
Рекс, небольшой пес, шумно дыша, выбежал из темноты и уселся рядом с хозяином.
Я прекрасно вижу то, что не видят другие…
– И вы присаживайтесь, поговорим, – слепой показал на место рядом с собой.
Я присела около него. Из ресторана доносился шум, хохот и громкая ритмичная музыка. Видимо, попурри из медленных танцев закончилось.
– Я была в ресторане со своим любимым человеком. И там он увидел то, что могло его задеть… – поделилась я своим волнением.
– Не все видимое – истина. Иногда зрячие люди не видят главного, – продолжал мужчина в черных очках. – «В плену у видимого мира находим повод для обид», – процитировал он чьи-то стихи.
Я вглядывалась в темноту сквера, теряясь в догадках, куда же ты мог исчезнуть.
– Я хочу его найти, объяснить, что на самом деле все не так, как выглядело.
– Не надо его искать. Он сам придет, я это вижу, – произнес слепой уверенным голосом. – Не вините себя и не оправдывайтесь в том, чего вы не делали.
Мужчина стал что-то чертить на земле тростью. Вдруг собака поднялась и стала пристально вглядываться в темноту. Потом успокоилась и вернулась на свое место.
Я сгорал от ревности…
Через минуту в свете уличных фонарей я увидела тебя. Ты подошел к нашей компании и сел рядом со мной, не говоря ни слова. Я увидела, что ты не хочешь разговаривать, отвела взгляд.
Несколько минут все сидели молча.
Наконец слепой нарушил молчание.
– Моя жена и сейчас остается очень красивой и милой женщиной. Понятное дело, что она многим нравится. Сердце пылало от ревности, когда я видел заинтересованные взгляды, обращенные к ней.
С удивлением я заметила, что он улыбался.
– Раньше я был пожарным, – продолжал рассказывать слепой. – Пламя отняло у меня зрение, но сохранило мою семью. Когда понял, что останусь инвалидом, я не раз говорил ей: «Уходи! Ты свободна и можешь делать все, что тебе хочется». Думал, что так будет лучше. Но она поступила по-своему. Теперь я знаю, что жена осталась со мной не из жалости и не потому, что ей было некуда идти.
Он погладил собаку, и она радостно завиляла хвостом.
– Обиды мешают видеть главное. А что может быть важнее любви? – медленно произнес он и повернулся в твою сторону. – Молодой человек, вы согласны со мной?
Ты ничего не ответил, только крепко сжал мою руку.
Невозможное желание тебя
Дай мне знать, когда ты снова захочешь говорить о любви. И тогда я расскажу тебе о своих чувствах.
– Нам осталось ждать совсем недолго. Мы будем вместе через четыре года.
– Четыре года? – переспрашиваю я. Может быть, я неправильно ее поняла. Для Халимы и для меня французский язык не родной.
Я чуть поворачиваюсь, чтобы лучше рассмотреть её. Но мне сложно это сделать, ведь я лежу, укутанная с головы до ног на сеансе талассотерапии.
Халима встает, и я, наконец, вижу выражение её лица. Она утвердительно кивает головой, старательно повязанной белым платком, и широко улыбается.
– Да, всего четыре года – и мы заработаем на квартиру. Тогда мы сможем пожениться.
– И давно вы знакомы?
– Уже десять лет… А пока нам нельзя даже прикоснуться друг к другу.
Откуда-то вспоминаются французские фразы, и возникает взаимное понимание. Времени для разговоров достаточно: Халима – врач талассотерапии в тунисском спа-отеле, она каждый день делает мне массаж и обертывания.
– Наверное, сложно столько времени ждать? – спрашиваю я, и думаю о том, как относительны наши с тобой разлуки.
– Таков обычай, – спокойно отвечает она. – Я верю ему, он верит мне. Мы очень любим друг друга и готовы ждать. Я ношу платок-хиджаб, чтобы никто не видел мои волосы. Потому что красота женщины – только для единственного мужчины.
– Сейчас в мире совсем другие традиции, далекие от целомудрия, – замечаю я.
– Какой бы традиции человек ни придерживался, когда он встречает своего единственного, то старается быть ему верным во всем.
Моя красота только для единственного мужчины…
Иначе прервется тонкая связь двоих, – с уверенностью произносит Халима.
После спа-процедур я быстро засыпаю одна на широкой двуспальной кровати. Мы собирались провести отпуск вместе с тобой, но ты не смог – опять из-за бизнеса! День идет за днем, и я понимаю, что ты уже не приедешь.
Беззаботный щебет птиц будит меня. Наступил еще один мой день рождения, который я встречаю вдали от тебя. Впереди – солнце, теплое море, белый песок, вкусные блюда в ресторане, жемчужные ванны, массаж, обертывание, разговоры с Халимой.
Отчего же так сжимается сердце?
