Н- да, я оказался прав, этого я действительно не понимал.
Неужели я такой тупой?
- Я не понимаю, каким образом моя работа на месте
происшествия может тебя скомпрометировать. Что я могу сделать такого, за что
тебе потом будет стыдно?
- Да все, все ты сделаешь не так! Ты будешь вести себя
как последний дурак, ты будешь задавать людям дурацкие вопросы, ты будешь
выглядеть полным идиотом, и все станут надо мной смеяться и говорить: подумать
только, какой тупой и никчемный сын у Владимира Дорошина! Как жаль человека,
такой достойный артист, такой замечательный певец - и такой неудачный ребенок.
Я этого не допущу! Я не допущу, чтобы меня жалели, потому что я не смог
вырастить достойного сына. И я не желаю, чтобы ты меня позорил, чтобы люди
смеялись над тобой и надо мной. Ты немедленно одеваешься и едешь вместе со
всеми в ресторан! И больше к театру на пушечный выстрел не подходишь! Ты меня
слышишь?
Впервые в жизни я слышал, чтобы отец так кричал…
Со слухом у меня все в порядке, даже критично настроенная
мамуля всегда признавала, что слышу я хорошо. Но, вероятно, у меня не все в
порядке с головой, потому что признать правоту отца я не мог. Может, я и
вправду тупой? Я бросил взгляд на маму, которая по-прежнему сидела на краешке
стула с абсолютно прямой спиной и отсутствующим выражением лица, и я так и не
смог понять, разделяет она папины идеи или нет. Всю жизнь она самоустранялась,
если папенька начинал меня воспитывать, и я никогда не знал, согласна она с его
чувствами и методами или нет. Я знал одно: она слишком сильно любила папу,
чтобы подвергать его авторитет сомнению в глазах ребенка, поэтому, что бы он ни
говорил или ни делал в отношении меня, мама не вмешивалась. По крайней мере, в
моем присутствии.
Вероятно, в ее концепцию правильных отношений «отец, мать и
сын» вполне вписывалась возможность называть меня тупым и никчемным, во всяком
случае, она папу не осекла и защищать меня не кинулась. Забавно. Вот так в
экстремальных ситуациях и вылезает наружу истинное мнение о тебе других людей.
Не могу сказать, что такое мнение меня порадовало. Да, я всегда знал, что
родители считают меня неудачным ребенком, но мне и в голову не приходило, что
они при этом считают меня тупым, никчемным неумехой, не сделавшим карьеру из-за
плохо устроенных мозгов. Я знал, что им не нравится выбранная мною профессия,
что они не одобряют мою работу, но только сейчас я услышал, что я их позорю,
что они, оказывается, стесняются меня, как стесняются родственников -
алкоголиков или воров. Стыдятся, одним словом. Какой кошмар! Пожалуй, даже
Кошмарище.
- Папа, с чего ты взял, что я буду вести себя
непрофессионально? С чего ты взял, что я не умею делать свою работу? Откуда у
тебя такое мнение? Что ты вообще знаешь о моей работе?
- Я знаю, что ты имеешь дело исключительно с отбросами
общества, - безапелляционно заявил он. - Может быть, ты и умеешь разговаривать
с бродягами и алкашами, но я не могу допустить, чтобы ты со своими методами
совался к приличным людям. Все, Егор, разговор окончен. Ты берешь пальто и
уходишь отсюда вместе с нами. И больше ни к кому из артистов и работников
театра со своими вопросами не подходишь. Я ясно выразился?
- Вполне, - покладисто ответил я. - Ты очень хорошо
излагаешь, и я очень хорошо тебя понял.
- Ну вот и ладно. - Папа слегка сбавил тон и послал в
мамину сторону торжествующий взгляд: мол, вот видишь, а ты боялась, что я не
смогу его убедить.
Я взял с вешалки свое пальто и пошел кдвери.
- Если успею, приеду в ресторан. Не ждите меня.
С этими словами я вышел в коридор и направился в гримерку к
тенору. Почему-то в этот момент мне было очень жалко маму.
Виртуальная переписка
Одалиска - Морю, 27 декабря 2003 года
Дорогая Море!
Не могу и не хочу больше врать тебе и прикидываться
благополучной. Ты меня прости за то, что столько времени писала тебе неправду.
Я все время говорила, что у меня замечательный муж, и мы живем с ним душа в
душу, и я купаюсь в богатстве и ни в чем не нуждаюсь, и вообще я в полном
шоколаде. Знаешь, сначала так и было, когда мы поженились, я получила все, о
чем мечтала: шубку из песца, шикарный дом, денег не считала. И так было
классно! Когда я забеременела, Костик так радовался, и мне казалось, он хочет
ребенка не меньше, чем я сама. Короче, все было тип-топчик. А потом постепенно
вся эта благость превратилась в клетку, в которой меня заперли. Я даже домой к
родителям не могу съездить, Костик не пускает, а сама я не выберусь, тем более
с ребенком на руках, здесь же никакого транспорта нет, а на такси нужны деньги,
которых у меня нет. Костик дает только на то, на что считает нужным. И маму к
себе не могу вызвать, Костя не разрешает: нечего, мол, ей здесь делать. Даже не
могу понять, как я пришла к такой жизни. Наверное, все случилось не сразу, не в
один момент, а постепенно, но я не замечала, а спохватилась только теперь,
когда… Нет, я опять вру. Вру, чтобы ты не обижалась, что я до сих пор писала
тебе неправду. Я спохватилась уже давно, года полтора назад, может, поэтому и
стала с тобой переписываться и в письмах делать вид, что все отлично. Надо же
было как-то справляться… Мне и посоветоваться не с кем, живу здесь как в
тюрьме, подружки все дома остались, а новыми обзавестись негде. Вот и
получается, что ты, Морюшко, стала моей единственной подругой. Как хорошо, что
мы с тобой познакомились в чате и начали переписываться, а то я бы тут с ума
сошла от одиночества. Жалко, что я тебя никогда не видела. Может, пришлешь
фотку? Хоть посмотрю на тебя. Если хочешь, пошлю тебе свою рожицу.
Ну вот, теперь самое главное. Костик уехал. Ты
представляешь? На носу Новый год, у нас билеты куплены в Арабские Эмираты, мы
должны были втроем с дочкой завтра улетать на две недели. Дашенька так
радовалась, она же совсем маленькая, и для нее пляж и теплое море посреди зимы
- настоящее чудо. Мы уже чемоданы почти собрали, а он сегодня утром заявил:
извини, но мы никуда не летим, мне нужно срочно уезжать. Постараюсь к Новому
году вернуться, но не обещаю.И уехал. Ну, как тебе это нравится? Дашка в рев, я
тоже. Разоралась, конечно, требовала, чтобы он объяснил, что это за срочность
такая и что за дела вообще, а он молча собрался, сел в машину и уехал. Если до
сегодняшнего дня я думала, что он ко мне относится вроде как к наложнице в
гареме, то есть как пусть к бесправному, но все-таки живому существу, поэтому я
и ник себе придумала - Одалиска, женщина из гарема, то теперь я чувствую, что я
для него просто вещь, которой можно попользоваться, когда нужно, и можно сунуть
в шкаф и забыть о ней, если нет надобности.
Морюшко, милая моя, посоветуй, как мне быть. Может, пока его
нет, продать что-нибудь из вещей и на эти деньги уехать домой? Я имею в виду -
насовсем уехать. Бросить его, взять Дашку и вернуться к родителям. Тех денег,
что он оставил мне на жизнь, на билеты не хватит, а на продукты он деньги
оставляет водителю, который ездит в магазин без меня. Черт, я только теперь
начинаю понимать, какая я на самом деле беспомощная. И как я до этого
докатилась? Ведь была же нормальной девчонкой, как все.
