- В чем дело? Почему ты не обуваешься?
- Там… это…
Она протянула мне ботинки, и я все понял. То ли мои звери
отомстили мне за запертые двери, то ли им конкретно Катя не понравилась, но
маленький, тридцать третьего, наверное, размера ботиночек, изящный, модный, с
длинным узким носком, был использован кем-то из котов в качестве сортира. Ну
что ж, неоригинально, такое уже бывало. И, что характерно, всегда с женщинами.
К мужчинам мои звери куда более лояльны. Я метнулся к телефону.
- Погоди минутку, я позвоню Светке, может, у нее
найдется пара обуви твоего размера.
- Да откуда у нее, - Катя чуть не плакала от досады, -
она же огромная, и нога у нее, наверное, сорок пятого размера.
- Не преувеличивай, - я быстро нажимал кнопки, - и
потом, у Светки есть дочь. Что-нибудь придумаем.
К счастью, обувь у Светки нашлась. Правда, не такая
остромодная, как у Кати, но все-таки спортивные ботинки, из которых ее дочь
Лена выросла года два тому назад, были дорогими и в хорошем состоянии. Ботинки
должен был минут через пять притащить Севка, младший сын Безрядиных. В ожидании
обуви мы расположились живописной группой: Катя - на стульчике в прихожей, Саша
и я - на лестничной площадке.
- Черт, ботинки жалко, я три месяца гонорары копила,
впроголодь жила, чтобы их купить, - причитала расстроенная Катя. - Куда их
теперь девать? Носить нельзя, они воняют. Их же не постираешь… Только выбросить
остается.
- Ну и выброси, - посоветовал флегматичный Саша.
- Я тебе новые куплю, - пообещал я.
- Ну да, ты купишь. - Она вздохнула. - Знаешь, сколько
они стоят? Тебе столько за год не заработать. Вот не зря я всю жизнь кошек не
любила, прямо как чувствовала, что рано или поздно они мне какую-нибудь
подлянку сделают.
Значит, Катя не любит кошек… Жаль. Придется огорчить мамулю.
У Катюши в моем доме перспектив нет. Даже если лично я смогу смириться с ее
нелюбовью к моим зверям, то сами звери ей этого не простят. А обмануть их
невозможно, они отношение к себе чувствуют за километр.
На самом деле заработать Кате на новые ботинки я мог за
полчаса, но в этом не было необходимости, потому что деньги у меня пока еще
были. Не был бы я таким ленивым, давно бы уже стал миллионером. Я неплохо умею
зарабатывать, но в искусстве транжирить деньги мне вообще равных нет. Если у
меня что-то пачкается, ломается или выходит из строя, я прикидываю, что
находится ближе: место, где это можно починить, или место, где можно купить
новую вещь. И если оказывается, что новую вещь купить проще, чем приводить в
порядок старую, я не раздумывая достаю кошелек или кредитную карту. Вот и
получается, что зарабатываю я много, и трачу тоже много, и при моих немалых
доходах миллионером мне никак не стать.
А все почему? Потому что я упорно не желаю делать то, что
мне неинтересно. Не хочу я записывать партитуры как положено, не хочу делать
аранжировки, я сочиняю мелодию и отдаю ее Борису. Он мне платит, платит щедро,
грех жаловаться, и с каждого исполнения песни мне капают денежки как одному из
авторов. Но именно как «одному из», хоть и главному. Потому что из-за моей
неорганизованности и патологического свободолюбия Борис вынужден отдавать мои
мелодии другим музыкантам, которые записывают партитуру, делают аранжировки и
тоже считаются авторами. А ведь все эти деньги мог бы получать я один.
- А почему ты не любишь кошек? - спросил Саша. - Что
они тебе сделали?
- Они - предатели, - сердито ответила Катя. - Я здесь,
в Москве, подобрала котенка, он был бездомный, жалкий такой, голодный. Я его
вырастила, он классным котом стал, красавец, шерсть густая, глаза сверкают.
Загляденье. Казиком назвала, Казимиром. А летом поехала домой, к родителям, в
отпуск, и его с собой взяла, не с кем было оставить…
- Погоди, а ты что, не москвичка? - удивился Саша.
- Да нет же, я из Белоруссии, я тебе сто раз говорила,
а ты все время забываешь. Ну и вот, я его привезла домой, в Минск, и мы поехали
на дачу, к бабушке. И бабушка в него влюбилась насмерть. Главное, соседки все
бегают на кота смотреть и причитают: ах, Эва Евгеньевна, какой чудный котик, да
какой красавец, да какой умница, да какие у него глазки, да какие ушки, да он
все понимает, только сказать не может. Бабушке, конечно, приятно, но это я еще могу
понять. Но Казик - это вообще! Сволочь такая! Млеет, слушает, что про него
говорят, то одним бочком повернется, то другим, ушами шевелит: мол, говорите
еще, говорите, хвалите меня, рассказывайте, какой я замечательный.
Представляете? Гаденыш.
- Да почему же гаденыш-то? - удивился я. - Нормальная
реакция. Как говорится, доброе слово и кошке приятно.
- Да потому, что через две недели, когда я собралась
уезжать, он не дался. Я его пытаюсь в сумку засунуть, а он вырвался, убежал и
спрятался. Три часа искали, я чуть на самолет не опоздала. Думала, с ним
случилось что-нибудь, собаки бездомные задрали или мальчишки поймали, в общем,
напридумывала себе всякого и всю дорогу в аэропорт в машине проревела. А перед
самой посадкой бабушка позвонила на мобильник и говорит, что, как только машина
отъехала от дома, Казик нарисовался, к ней на колени запрыгнул и давай
мурлыкать. Предатель! Продал мою любовь за комплименты. С тех пор я всех кошек
ненавижу.
Я с трудом сдерживал улыбку. Катины переживания были мне
понятны, и обида ее была понятна, но все-таки это было ужасно по-детски! Разве
можно мерить кошек человеческими мерками? Разве можно требовать от них
человеческих чувств? Только в детстве мы живем в мире сказок, которые
начинаются словами: «Давным-давно, когда звери еще говорили…» Но звери не
говорят. И не думают так, как мы. И не чувствуют, как люди. А Катя осталась, в
сущности, совсем ребенком, для которого кошка - это тот же человек, только с
другой внешностью, и на него можно обидеться, и можно его ненавидеть, и можно
ждать от него каких-то поступков и расстраиваться, когда ожидания не
оправдались.
Открылись двери лифта, появился двенадцатилетний Сева с
ботинками в руках. Катя обулась, и мы стройными рядами двинулись в соседний
подъезд пить чай со Светкиными пирожными.
***
Об участии Саши Вознесенского в Светкиных культпоходах мы
договорились быстро, и беседа давно уже вышла за рамки обсуждения убийства Аллы
Сороченко. Дорвавшаяся до источника информации Катя впилась в жену известного
продюсера Безрядина и всеми силами пыталась выудить из нее никому не известные
подробности жизни Бориса и группы «Ночные рыцари». Катюша, наверное, хорошая
журналистка, но куда ей со Светкой тягаться! Даже если бы моя соседка была не
особенно умна, все равно она прожила почти в два раза дольше и жизненного опыта
накопила, соответственно, в два раза больше. А ведь Светка - редкостная умница,
так что на кривой козе ее фиг объедешь. Саша из профессиональной солидарности
кинулся помогать коллеге, бомбардируя Свету вопросами, но делал это как-то без
души, что ли, одним словом, было видно, что мысли его заняты чем-то другим и
современная рок-музыка ему вовсе не интересна. Ну, оно и понятно, он ведь в
своей ужасно независимой газете ведает приложением «Экслибрис», то есть
занимается исключительно книгами. А вот я, воспользовавшись тем, что на меня
перестали обращать внимание, вернулся к размышлениям об убитой жене бизнесмена.
Иван Хвыля - спасибо ему за это - позвонил и сказал, что на всякий случай
проверил записи дежурного администратора театра, у которого перед спектаклем
зрители получают билеты, «оставленные на фамилию». На фамилию Сороченко или
Анташева (ну, мало ли…) никто из участников спектакля билетов не оставлял.
Итак, что мы имеем с гуся? Алла пришла на премьеру оперы одна, предварительно
купив билет в кассе. Из чего это следует? Из того, что в момент убийства, когда
она упала на землю, никто не кинулся к ней с криками «Алла! Алла! Боже мой!»,
что обычно происходит, когда рядом есть кто-то из знакомых. Действительно ли
она была одна или все-таки у нее был спутник или спутница, которые почему-то
(что само по себе очень подозрительно) сочли за благо знакомство не афишировать
и с места преступления скрыться? Хороший вопрос. Это крайне маловероятно, если
вместе с Аллой в театре была женщина, хотя тоже не исключается, если она
причастна к убийству. А вот если она была с мужчиной, то вполне естественно,
что он никак себя не проявил и даже, скорее всего, не выходил вместе с ней на
улицу, потому что было известно, что у входа ее встречает водитель-охранник
Николай Кузнецов. То есть можно предположить, что Алла была в театре с
любовником. Его нужно обязательно найти, и в этом мне должна помочь Светка. В
тусовочном мире обязательно кто-нибудь знает его имя, и имя это непременно
всплывет. Итак, вариантов получается целых четыре: Алла была на спектакле одна;
она была с любовником; она была с некой дамой, причастной к готовящемуся
убийству; она была с мужчиной, тоже к этому причастным. Три последних варианта
будут проверяться сведениями, которые добудут для меня Света и Саша. А вот как
проверить первый?
