Вот и сейчас вся кошачья братия высыпала в прихожую и
бдительно следила за тем, куда пройдет любимая гостья и где сядет. Я быстро
втолкнул Свету в гостиную и закрыл все двери. Это, естественно, вызвало жуткое
неудовольствие со стороны четвероногих, которые немедленно принялись скрестись
в дверь и оскорбленно мяукать.
- Посиди, я принесу чай, - сказал я, оставляя Светку
одну.
Пока кипятилась вода, я приготовил поднос с чашками,
сахарницей и конфетами и все думал, что же такое случилось у моей подружки. С
Борей все в порядке, с детьми тоже, иначе она не попросила бы чаю и выложила бы
мне все прямо у порога. Значит, если что-то и произошло, то не с близкими ей
людьми. Но тогда почему нужно приходить с этим посреди ночи? И лицо у нее
какое-то напряженное…
Я вернулся в комнату, разлил чай, подал чашку Светке.
- Ну? Будешь рассказывать или как?
- Буду, - кивнула она. - Хотя видит бог, как мне этого
не хочется. Игорь, я узнала, зачем Алла Сороченко ходила в театр на премьеру. Я
не знаю, как ты к этому отнесешься… Короче, Алла была любовницей Владимира
Николаевича.
- Какого Владимира Николаевича? - не понял я.
- Того самого. Твоего отца.
Меня затошнило. В какой-то умной книжке я прочитал, что
человека тошнит, когда он не может или не хочет принять ситуацию, когда все его
нутро противится и не желает, чтобы было так, как есть. Наверное, поэтому меня
и тошнило. То есть не до рвоты, конечно, но мутило здорово, как с похмелья.
Если бы передо мной сидела не Светка Безрядина, а кто-нибудь другой, я бы
задал, наверное, тысячу и один вопрос «про это», уточняя, откуда информация, да
насколько она точна, да можно ли ей доверять, да не стоит ли ее еще раз
перепроверить. Но передо мной сидела именно Светка, и я наверняка знал, что все
эти вопросы бессмысленны. Светка никогда не была пустой сплетницей и никогда не
передавала непроверенную информацию. Кроме того, я знал, как она ко мне
относится, и был стопроцентно уверен, что она ни за что не сказала бы мне такую
вещь, если бы не была в ней абсолютно убеждена. Она сто раз все перепроверила,
прежде чем заявляться ко мне среди ночи. Какие-то первоначальные сведения она
уже получила раньше, а сегодня, вероятно, последовало окончательное
подтверждение, после которого она уже не могла молчать.
В голове зазвучал папин голос, поющий «Il balen del suo
sorriso». Сентиментальный идиот, я был уверен, что он, как и прежде, думает о
маме, когда исполняет эту арию, и, как и прежде, признается ей в любви.
И самое ужасное, что мама тоже так думала, слушая его пение.
А на самом деле в зале сидела его любовница, красавица Алла Сороченко? и он пел
«Ясный свет ее улыбки», обращаясь к ней, думая о ней, мечтая о близости с ней,
вспоминая самые яркие, самые волнующие моменты их отношений. Дьявол! Да как он
посмел?!
Наверное, мое лицо стало какого-то интересного цвета,
серо-зеленого или бледно-желтого, потому что Света заботливо спросила:
- С тобой все нормально? Или накапать чего-нибудь?
- Водки, - просипел я севшим голосом. - Или виски. И не
накапать, а налить.
Она молча достала бутылку, налила стакан виски и протянула
мне. Вкуса спиртного я не почувствовал, но уже через пару секунд алкоголь обжег
внутренности, и сжавшиеся в спазме сосуды разжались.
- Игорек, не родился еще мужик, который хотя бы раз не
изменил своей жене. Твой отец - гениальный артист, мировая знаменитость, но он
же все равно мужчина, и он такой же, как и все. Не принимай это так близко к
сердцу. Чтобы не изменять женам, нужно быть таким больным, как мой Борис, и
бояться за свою жизнь больше, чем хотеть свежих ощущений. Я, например, не
уверена, что он не изменял мне до того, как ему поставили диагноз.
- Спасибо, утешила, - усмехнулся я. - И давно это у
папы?
- Примерно год или чуть меньше. Об этом романе
действительно мало кто знал, они хорошо соблюдали конспирацию. Муж Аллы
совершенно точно не знал, можешь мне поверить.
- Это ты к тому, что он не мог заказать жену из
ревности?
- Ну да.
- И моя мама не могла, - я снова усмехнулся. - Она тоже
не знала. И я не знал. Может, у Аллы был еще какой-нибудь любовник, которого
она бросила ради моего папеньки?
- Игорек, любовников у нее было выше головы, но никаких
слухов о том, чтобы кто-то из них сильно переживал разрыв, я не слышала.
Некоторых из них я даже видела, мне их показали, они выглядят вполне довольными
жизнью, приходят на мероприятия в сопровождении умопомрачительных девиц и имеют
прекрасный цвет лица.
- А про последнего, ну, того, который был до папы, тебе
что-нибудь известно? - не отставал я.
- Известно, - вздохнула Света. - Богатый и успешный
дядька, он сам бросил Аллу ради еще более красивой девицы, которая родила ему
ребеночка и на которой он в этой связи женился полгода назад. Зачем ему убивать
Аллу? Какой резон?
- Никакого, - согласился я. - А про нового любовника
что-нибудь слышно?
- Про какого нового?
- Про того, которого она завела, крутя роман с папой.
Ведь может такое быть? Но папу бросать она не захотела, и новый кавалер из
ревности ее застрелил сам или заказал.
- Игорь, ну что ты говоришь…
- Или так: она завела нового мужика, и папа об этом
узнал и не захотел смириться, - продолжал я монотонно.
- Игорь, опомнись! - Светка смотрела на меня с ужасом.
- Ты понимаешь, что говоришь? Ты что, подозреваешь отца в том, что он мог убить
свою любовницу?
- А почему нет?
Я равнодушно пожал плечами. Уже почти два часа ночи, ел я в
последний раз часов шесть назад, и стакан виски, одним броском отправленный в
пустой желудок, делал возможным и не такие чудовищные предположения.
- Убить ее он, конечно, не мог, в момент убийства папа
находился в своей гримерке, у меня на глазах, но организовать убийство вполне
мог. Почему нет? - повторил я.
- Но это же твой отец, Игорь! Как ты можешь так думать
о нем? Он же не посторонний тебе человек, ты знаешь его всю жизнь, и кто, как
не ты, должен понимать, что на убийство Владимир Николаевич не способен.
- Ничего я не должен понимать. Еще полчаса назад я был
уверен, что папа не способен изменить маме, не способен увлечься длинноногой
свистушкой и испоганить память о всех тех годах, которые он прошел рядом с
мамой. Вот полчаса назад я был уверен, что знаю своего отца, а сейчас я уже так
не думаю. И если он не такой, каким я его себе представляю, то как я могу точно
понимать, как он может поступить, а как не может? Получается ведь, что я его
совсем не знаю. И теперь я ни за что не могу ручаться.
Светка посмотрела на меня с жалостью и каким-то отчаянием,
взяла второй стакан, плеснула себе виски и сделала большой глоток.
