Так все- таки что мне делать? Ввязываться в эту авантюру или
нет? До тех пор, пока следствие идет по пути раскрытия убийства Аллы Сороченко,
папе, наверное, нетрудно будет утверждать, что ни о каком новом любовнике он не
знал и, стало быть, мотива для убийства у него не было. Он будет стоять на том,
что Алла никаких поводов для ревности ему не давала, и вообще между ними царила
полная гармония. И доказать, что мой отец знал о новом увлечении Аллы, будет
практически невозможно, потому что если оно и было, то о нем никому не ведомо,
в противном случае до Светки обязательно дошли хотя бы отголоски этой истории.
А вот если переместить акцент на Кузнецова и начать копать и разрабатывать его
связи поглубже, а не так поверхностно, как это сделано на сегодняшний день, то
информация о его связи с женой хозяина может и выплыть, а тут уж и до папы
рукой подать. Вернее, до того факта, что у него мог быть мотив для убийства.
Черт, прямо оперные страсти какие-то!
Одна коварная мыслишка долго стояла, притаившись за дверью
сознания, и, улучив удобный момент, все-таки выскочила наружу: если папа
виновен или хотя бы причастен, то, разрабатывая линию Кузнецова, у меня есть все
возможности заняться манипулированием информацией. Проще говоря, я смогу утаить
то, что покажется мне опасным, и подать в выгодном для себя (в смысле - для
моей семьи) свете все остальное. Каков капитан Дорошин, а? Готов пойти на
фальсификацию во имя спасения родного папаши. Или не готов? Так как же все-таки
мне поступить? Какое решение принять?
Надо ли говорить, что с той минуты я больше не спал. Что-то
я в последнее время спать стал маловато, все мысли черные одолевают…
Как я отработал день на своем участке - даже и припомнить не
смогу, голова была будто песком набита, я не очень хорошо соображал и не
уверен, что делал все правильно. Кажется, я посвятил день совместной работе с
инспектором по делам несовершеннолетних, во всяком случае, в памяти мелькают
остатки впечатлений о посещении двух школ и нескольких неблагополучных семей.
Но, возможно, это всего лишь плод воспаленного воображения, и на самом деле
занимался я совсем другими вещами. Не помню. Более или менее адекватно
воспринимать окружающий мир я начал только тогда, когда пришел в кофейню на
Мясницкой, где была назначена встреча с Вознесенским.
Он опоздал примерно на полчаса, и за это время я успел
выпить две чашки кофе и немножко наладить мыслительный процесс.
- Как продвигается сбор материала для статьи? - бодро
спросил я, когда Саша уселся напротив меня за столик и заказал себе кофе и
какие-то закуски.
- Да ты, наверное, и сам все знаешь от Светланы, -
уклончиво ответил он.
Я понял, что он боится разговора о моем отце. Конечно же,
Саша в курсе, ведь он постоянно был рядом со Светкой на всех мероприятиях,
которые она посещала в последнее время. Он просто не может не знать про отца и
Аллу Сороченко.
- Н-да, - протянул я, - стало быть, с материалами у
тебя небогато.
- Ну, это как сказать, - усмехнулся журналист.
Ответ мне не понравился. Для меня он означал примерно
следующее: можно написать о том, как милиция изо всех сил копает в сторону
анташевского бизнеса, а на самом деле у убитой был любовник, да еще какой
знаменитый, да у которого в придачу сын - милиционер, так что господин
Дорошин-старший вполне мог рассчитывать в непредвиденном случае на
профессиональную помощь. Тоже неплохо. А ведь есть еще версия, да какая крутая:
убийство Аллы организовал Дорошин-младший, потому что папин роман, сделавшийся
на старости лет, мешал творческой деятельности великого певца, неблагоприятно
сказывался на голосе (тут можно наворотить всяких подробностей про нарушения
режима и диеты) и ставил под угрозу дальнейшие успешные выступления, а стало
быть, и высокие доходы, чему сыночек, живущий на иждивении родителей, стремился
всеми силами воспрепятствовать. Для статьи в прессе - просто шикарно. Только не
подумайте, что я такой умный и сразу же сообразил все это, как только начал
разговаривать с Вознесенским. Нет, конечно. Все это пришло мне в голову еще
ночью, когда я вертелся в постели, то и дело натыкаясь то щекой, то рукой на
мягкую Аринину шерстку.
- А хочешь, чтобы материала было еще больше?
- Конечно.
- Тогда давай расставим все по своим местам, - твердо
сказал я. - И моего отца обсуждать не будем, хорошо?
- Нет.
Саша сказал это мягко и посмотрел на меня чуть удивленно, но
сквозь облик романтического двоечника вдруг проглянуло что-то жесткое.
Проглянуло - и тут же исчезло, и снова передо мной сидел молодой мужчина, мой
ровесник, в очках с толстыми стеклами, в темной рубашке и теплом джемпере, весь
такой домашний-домашний, неофициальный-неофициальный. Если бы не его аллергия,
я бы даже сравнил его с большим ленивым котом.
- Что - нет?
- Мы сначала обсудим твоего отца, а уж потом будем
говорить о том, как сделать так, чтобы у меня было больше информации.
- Почему так, а не иначе?
- Потому что у меня может сложиться впечатление, что ты
уверен в виновности своего отца. Ты хочешь, чтобы у меня было такое
впечатление?
- Не хочу. Саша, я ни в чем не уверен, но, кроме
версии, связанной с моим отцом, есть еще и другие. Про роман отца и Аллы уже
знает следователь, он этим и без нас с тобой занимается, а вот другими версиями
не занимается никто, у них просто нет сил и времени. У тебя есть шанс принять
непосредственное участие в работе и получать всю информацию из первых рук.
Хочешь?
Я был уверен, что он скажет: «Хочу!!!», причем ответит сразу
же, не раздумывая. Журналист ведь, не кто-нибудь, должен клюнуть. Но я ошибся.
Прежде чем ответить, Вознесенский долго думал, одновременно поедая что-то вроде
толстого горячего бутерброда. Кажется, у знающих людей это называется клубным
сандвичем.
- И как это будет выглядеть? - спросил он наконец.
Я объяснил. Мы вместе будем разрабатывать линию Николая
Кузнецова. Кое-какими сведениями о нем поделился Хвыля, остальное придется
добывать самостоятельно. Например, есть имена парочки его подружек, с которыми
Николай общался в последние полтора года, то есть с момента появления в Москве.
До этого он жил в другом городе, и вполне возможно, туда придется поехать,
чтобы покопаться в его старых связях.
- Сможешь?
- Легко, - улыбнулся Саша. - Возьму отпуск за свой
счет, если очередной не дадут. Откуда родом этот Кузнецов? У него родители есть?
- Детдомовский. Но адрес детского дома известен, это у
черта на куличках, в Самарской области. После детдома и интерната он немножко
поработал в том же городке, потом переехал, но сведений о том, куда именно,
нет. Известно только, что в Москву он приехал из Челябинска, но где он
обретался до этого - неизвестно. Так что поездить тебе придется, если
согласишься. Более того, я уверен, что на самом деле он в Москву вовсе и не из
Челябинска прибыл. Документов, подтверждающих это, нет никаких, все записано с
его слов. А сказать, сам понимаешь, можно все.
