О.
Море - Одалиске, 4 мая 2004года
Одалиска, привет!
Тут в поселке, оказывается, открыли Интернет-кафе, я
заглянула туда проверить почтовый ящик и обнаружила твои письма, целых три
штуки. Я, честно говоря, обрадовалась и удивилась, никак не ожидала, что ты
напишешь, я ведь предупреждала тебя, что до 10 мая буду у родителей.
Поверь моему опыту, зайка моя, нельзя делать вид, что ты не
слышишь, когда твой муж вслух что-то говорит. Ведь, кроме вас, в доме никого не
было, и то, что он сказал, было сказано для тебя и только для тебя. Если бы он
не хотел быть услышанным, он бы промолчал. Твой Костя заговорил о предательстве
вслух, значит, его это сильно мучает, ему необходимо с кем-то об этом
поговорить, а ты от разговора уклоняешься. Это совершенно неправильно. Вернись
сама к этой теме, дай мужу возможность высказаться, вот увидишь, он будет тебе
благодарен. Только не приставай с ножом к горлу, не лезь в душу, просто дай ему
понять, что ты готова его выслушать и обсудить проблему, что тебе тема
предательства не безразлична и тебе интересно об этом поговорить. Поняла?
Целую,
Море.
Одалиска - Морю, 7мая 2004 года
Море, я сделала так, как ты советовала. Знаешь, получилось
очень странно. Когда я об этом заговорила, Костя как-то весь дернулся,
помрачнел, обнял меня, поцеловал и сказал, что я у него самая лучшая. И ничего
не рассказал.
Как ты думаешь, что это означает?
Одалиска.
Море - Одалиске, 8 мая 2004 года
Я думаю, Костя просто благодарен тебе за готовность проявить
участие. Ну и ладно, пусть он ничего не рассказал, но зато теперь он будет
знать, что ты всегда рядом, что ты готова подставить плечо, что тебе не все
равно, когда его что-то тревожит. Это очень важно в семейной жизни. Может быть,
это вообще самое главное.
Извини, что пишу коротко, но здесь, в Интернет-кафе,
обстановка не располагает к длинным излияниям.
Целую тебя,
Море.
Игорь Дорошин
Я люблю бывать у родителей, потому что, когда нахожусь в их
доме, меня словно плотным облаком окутывают и ласково баюкают сразу три
радостные мысли: как я люблю своих родителей и какие они у меня хорошие,
несмотря на имеющиеся в ассортименте недостатки; какой хороший у них дом, просторный,
красивый, уютный, отделанный и обставленный по их вкусу, который в данном
случае (что вообще-то странно) полностью совпадает с моим собственным; как
хорошо, что я живу отдельно от них.
Но сегодня я ехал к ним в Некрасовку с тяжелым сердцем, ведь
мне предстояло объяснение с отцом, и избегать его я не намерен, хотя к этому
есть все возможности. Я могу просто молча слушать упреки в свой адрес, кивать и
не говорить ни слова. Однако, если сыновняя любовь угодливо предлагала
возможность устраниться от скандала, бодрствующий во мне милиционер
настоятельно требовал решительного разговора. Мне необходимо было задать папе
ряд вопросов об Алле и ее водителе, а сделать это невозможно без обнародования
своей осведомленности об их романе.
- Ты один? - Увидев, как я вылезаю из машины, мама
огорченно всплеснула руками.
- Как видишь.
- А Катя? Я думала, ты приедешь с ней. Ну как же так,
Егорушка? Мы с папой приглашали вас обоих, я приготовила изумительную рыбу
по-каталонски.
- Мамуля, Катя работает на телевидении, у нее
ненормированный рабочий день и очень напряженно с выходными. Сегодня она
занята. Не огорчайся.
- Ой, Егор, - мама сокрушенно покачала головой и горячо
расцеловала своего неудалого сынка, - ты совершенно не умеешь строить отношения
с приличными девушками. Боюсь, внуков мне не увидеть. Ну, пойдем в дом, папа
тебя ждет.
- Он все еще сердится?
- Папа очень расстроен тем, что ты ослушался его и не
приехал на банкет, он считает, что ты проявил неуважение к нему, - строго
сказала мама. - Несколько дней он пролежал в своем кабинете, у него была жуткая
депрессия, впрочем, ты все это знаешь, я же тебе каждый день рассказываю о
наших делах. Но теперь он немного отошел и готов тебя простить, если ты
поведешь себя правильно.
- Правильно - это как? - ехидно осведомился я. - Я
должен биться головой о стену и рвать на себе волосы? Или молчать, как рыба, и
не затрагивать больную тему?
- Егор! - воскликнула она с упреком.
- Ладно-ладно, - я ласково обнял маму, - я все понял.
Постараюсь, чтобы все было в лучшем виде. Где отец? Все еще лежит в кабинете?
- Он плавает.
Это хорошо. Значит, папа в настроении. Может, не в самом
лучшем, но уж точно не в депрессии, уж я-то своего папочку знаю. И потом, мама,
как всегда, драматизирует: если с отцом разговаривал следователь или кто-то из
оперов, то ему пришлось так или иначе с ними встречаться, а значит, вставать с
дивана и выходить из кабинета. Интересно, он ездил для этого в Москву, что-то
солгав маме? Или они приезжали сюда, и папа выдал их за журналистов или еще за
кого-нибудь, с кем нужно вести деловые переговоры без посторонних? Или ему
пришлось признаться во всем маме, а уж она сама решила не посвящать меня в
подробности, которые могут уронить папин авторитет в моих глазах?
Раздевшись, я заскочил в столовую и схватил со стоящего на
столе старинного фарфорового блюда неземной красоты тарталетку, наполненную
чем-то соблазнительно благоухающим. Это оказалось крабовым салатом, но каким-то
особенно вкусным. Моя мама всегда умела придавать давно знакомым традиционным блюдам
новое незнакомое очарование.
- Егор! - маминому негодованию не было предела. - Ну
зачем ты кусочничаешь! Сейчас придет папа, и мы сядем за стол.
- М-м-м, - ничего более внятного с набитым ртом я
произнести не сумел и принялся энергично жевать, - я хочу сказать: где мои
плавки? Пока папа плавает, пойду составлю ему компанию, оздоровлюсь.
- Вот это правильно, - одобрила меня мама, - это очень
полезно для здоровья. Я давно тебе говорю: приезжай к нам каждый выходной,
плавай, парься в бане, гуляй в лесу по два часа - и будешь здоров до глубокой
старости. Плавание, баня и ходьба - это самое главное для спины, для
позвоночника, а позвоночник - это самое главное для здоровья…
Ну, понеслось. Лекцию о важности позвоночника я слушал по
меньшей мере раз пятьсот. Да я что? Разве спорю? Конечно, позвоночник - это
важно. Но сейчас для меня куда важнее совсем другое.
- Мамуля, папино здоровье - национальное достояние, и о
нем следует заботиться по всем правилам, а мое здоровье как-нибудь перебьется,
ладно?
Мама поджала губы и вышла из столовой. Я быстро схватил еще
одну тарталетку, но уже с другого блюда. Тоже вкуснятина.
- Вот, держи свой плавки.
