- Ладно, я подумаю, - пообещал я. Но думал я в самолете
совсем о другом…
Итак, Виктор Осипенко. Был призван в 1994 году в десантные
войска, в боевых действиях не участвовал, службу нес вполне достойно, хотя
звезд с неба не хватал. Регулярно слал тетке письма из армии, из этих писем она
узнавала о том, как идет служба, чему учат и как кормят в армейской столовке.
Когда Витю в семнадцать лет впервые вызвали в военкомат, его, учитывая приобретенную
в ПТУ специальность, приписали к автомобильным войскам и тут же дали
направление в автошколу, чтобы учился водить машину и получил права. Витя
сначала ходил на занятия добросовестно, но ближе к окончанию курсов закрутил
роман с какой-то девушкой и плюнул на навыки вождения. Его вызвали в военкомат
и строго спросили: «Будешь учиться? Будешь ходить на занятия?» Витя грубо и
честно ответил: «Нет!» Девушка в тот момент была для него куда важнее. В
военкомате почесали репу и махнули рукой: ну и черт с тобой, пойдешь, в
воздушно-десантные войска.
Вите было все равно. В десантники он не рвался, романтика
парашютов и кульбитов была ему чужда, но службы он не боялся, был рослым,
проворным и сильным. Его направили в разведроту. Лидии Павловне он как-то
написал, что любимая поговорка их сержанта: «У нас не обсуждают, у нас
выполняют». Тетка в ответном письме попыталась что-то объяснить племяннику
насчет условности и относительности этого постулата, но по последующим Витиным
письмам поняла, что такая постановка вопроса его более чем устраивает. Он не
любил вникать, рассуждать и оценивать, он стремился получать четкие указания и
умел их добросовестно выполнять. Он был не лишен чувства юмора, и Лидия
Павловна хохотала до слез, читая снабженное подробным чертежом описание «ротной
Мани» - специального валика, набитого войлоком с опилками и снабженного двумя
палками. Этим валиком натирали полы в казармах.
Служил Витя Осипенко в показательном полку. К ним ежемесячно
приезжали проверяющие, смотрели уровень подготовки солдат, которые
демонстрировали высокому начальству групповые прыжки на ходу из автомобиля с
переворотом через голову и подготовку к огневому контакту, снятие часового,
разминирование. В принципе, этому должны обучать каждого солдата, на самом же
деле основное внимание уделялось спортсменам и тем ребятам, у кого была хорошая
физподготовка. Нельзя же обучать всех поголовно, такие тренировки занимают
много времени и должны проводиться ежедневно, а кто же будет полы мыть? А плац
кто подметет? Спорт в полку, как выяснилось, - не основное. Основное - уборка и
всяческая писанина, одним словом, много рутины и мало романтики.
Из писем племянника Руденская видела, что это его нисколько
не огорчает, за романтикой он не гнался, быть первым и лучшим не стремился и
вполне удовлетворялся той жизнью, которой жили «не спортсмены». Несмотря на
отличные природные данные, физподготовка у него хромала, потому что какая такая
особенная физподготовка может быть у детдомовского мальчишки? В спортивные
секции его мама за ручку не водила, и папа над душой с секундомером не стоял.
Какие железки находил вокруг себя, те и «кидал», да и то не систематически.
Через семь месяцев сержант спросил: кто хочет учиться на
повара? Витя первым вскинул руку: «Я!» Его отправили на пять месяцев в учебку,
после чего он сдал экзамен на четвертый разряд и вернулся в свой полк поваром.
Вставать ему приходилось очень рано, ведь в четыре часа утра повар уже должен
быть на кухне, зато было много свободного времени, служба «сутки через трое», и
появилась возможность заниматься спортом по своему графику, чем Витя и
воспользовался, развивая по совету инструктора природные данные. В спортзал
ходил в основном ночью, потому что днем там шли занятия с солдатами, а ночью -
полное раздолье.
На соревнования за честь полка его не посылали, а вот в
учениях один раз в полгода участвовать приходилось, и вот тут физическая
подготовка очень даже требовалась. Вите Осипенко на учениях нужно было сначала
прыгать с парашютом как десантнику, а уж потом в качестве повара разворачивать
полевую кухню. Во время последнего перед демобилизацией прыжка он налетел на
скалу, разбил колено, но, несмотря на боль, вовремя занял позицию, развернул
кухню и подготовил питание. Учения длятся пять-семь дней. Первые три дня Витя
бегал с разбитым коленом, закусывал губу от боли, но никому не говорил, на
четвертый день потерял сознание, его забрали в больницу, где он и пролежал
почти месяц.
Ближе к дембелю стали делать наколки. Что это за десантник
без наколок? Витя послал своей девушке в Сызрань рисунки, попросил ответить,
какая ей нравится больше, какая картинка на его мощном плече будет ее радовать.
Девушка ответила сухо и нейтрально: мол, ей вообще наколки не нравятся, от них
за версту уголовщиной несет, но если ему хочется - пусть делает, ей все равно.
Витя наколку делать не стал. Не было у него глупого честолюбия, не собирался он
в дальнейшем никому демонстрировать свою причастность к элитным войскам. А
может, девушку эту сильно любил.
После демобилизации Виктор в Сызрани уже не жил. Приехал к
Руденской в Новокуйбышевск, дня три отъедался теткиными пирожками и кулебяками,
потом съездил в Сызрань, побыл там немного и уехал ближе к Уралу, в
Оренбургскую область, устроился водителем в какой-то частной лавочке, права он
еще в армии получил. Чем «лавочка» занималась, Лидия Павловна толком не знала,
а Витя не особенно о своей работе распространялся, но зарплату получал
приличную, во всяком случае, в автопарке до ухода в армию ему платили куда
меньше. Женился на хорошей девушке, нет, не на той, которая у него была до
армии, на другой. У нее были славные родители, приняли Витю как родного, жили
все вместе в отдельном домике в частном жилом секторе. Домик-то, конечно,
доброго слова не стоил, но у Вити руки золотые, он его весь постепенно
перестроил, переделал, утеплил, не домик стал, а картиночка. Тетке после армии
он писал гораздо реже, поздравления к праздникам, правда, никогда не забывал
прислать, а вот чтобы подробное письмо написать - нет, это уж раз в год, не
чаще. Оно и понятно, у Виктора самостоятельная жизнь началась, взрослая,
семейная, ребенок родился, с домом хлопоты, жена молодая, да и работу надо
выполнять, так что Лидия Павловна не обижалась, все понимала. Радовалась, что у
племянника-сироты все устроилось, что он теперь не один на белом свете, что
здоров и благополучен. И пусть Витя писал ей подробные письма только один раз в
год, зато каждый год во время отпуска обязательно приезжал в Новокуйбышевск на
один-два дня, сидел безвылазно у тетки в квартире и все-все-все ей рассказывал,
показывал фотографии жены, ребенка, дома. Пытался оставлять Руденской деньги,
но она не брала, отказывалась категорически, уверяла, что у нее все есть и ей
ничего не нужно, клятвенно обещала немедленно дать знать, если ей что-то понадобится.
Виктор бегал в аптеку и закупал лекарств побольше, чтобы хватило надолго,
вызывал сантехников и электриков, чтобы вот прямо сейчас, при нем, починили и
привели в порядок все, что нуждается в починке, ругался с ДЭЗом из-за
протекающего потолка, привез Лидии Павловне хороший телевизор с видеоприставкой
и огромную коробку кассет с ее любимыми фильмами, одним словом, что мог, то
делал. Вернее, мог-то он многое, но ведь Лидия Павловна не все примет, она
такая.
