Вместе с пиратами Белка отправилась на их корабль. До чего же хотелось Белке показать свою ловкость и удаль! Эх, хоть бы разок дали перепрыгнуть с фок-мачты на грот-мачту!
Нет, пираты сразу же велели ей спуститься в трюм.
Конечно, в трюме темно, скучно. Белка навела там такую чистоту и порядок – загляденье. Каждый день придирчиво осматривала и выстукивала днище – нет ли где течи. С замиранием сердца слушала, как налетевшая волна с влажным лепетом пробегает от носа к корме.
«Еще будут, будут штормы и опасности! – с надеждой думала Белка. – Они еще увидят, какая я. Главное – я в море! Плыву!»
И только когда пираты захватили «Мечту», только тут в первый раз в душу Белки закралось сомнение. Не очень-то ей понравилось, что близнецы и Коротышка издеваются над связанным капитаном.
Нет, не так, совсем не так рассказывали ей пираты о своей привольной, развеселой жизни.
По их рассказам выходило, что смелей и благородней пиратов не сыщешь никого на свете, а на самом деле…
Как же теперь быть? Ведь она дала пиратскую клятву. Так что, как ни крути, назад пути нет.
В кубрике, куда Белка спустилась вслед за пиратами, Черная Кошка нарочно поставила табурет прямо ей на хвост. Нарочно, конечно же, нарочно! Белка отлично это поняла.
– Извините, вы поставили хвост на мой табурет! – вежливо сказала ей Белка, от глубокой обиды и душевного смятения все перепутав.
Но Черная Кошка только молча и загадочно посмотрела на нее ледяными, холодными глазами. Потом так же молча облизнулась. А уж это, если хотите знать, и вовсе грубо и бестактно.
Белка совсем пала духом. А тут новое дело! Атаман Джина приказала ей разыскать корабельный журнал и порвать его в клочья.
Никогда еще Белке не приходилось выполнять подобных поручений.
Белка скользнула в дверь капитанской каюты. Темно, пусто, как-то холодно. Еще пахнет табачным дымом, видно, любил капитан курить трубку. Белке почему-то стало грустно.
Дрожащий, робкий огонек свечи осветил каюту, старую, видавшую виды, пожелтевшую карту.
В капитанском столе Белка разыскала корабельный журнал.
На обложке крупными буквами было написано: «Корабельный журнал бригантины «Мечта». Хотела было уже вонзить в него зубы, но не утерпела, раскрыла журнал, решила немного почитать, что там написано. Начала читать просто так, из любопытства, а потом увлеклась и забыла обо всем, даже о том, что перед ней на столе догорает сальный огарок. «Двенадцатое мая. Курс норд-норд-ост. Шестьдесят градусов северо-сказочной широты, тридцать три градуса восточно-сказочной долготы.
Едва склянки пробили десять, услышали с моря отчаянный писк.
Вахтенный доложил: справа по борту – птичье гнездо.
Над гнездом с криком кружила молодая синица. В гнезде четыре птенца. Маленькие, желторотые, еще летать не научились. С трудом уговорили синицу опуститься на палубу «Мечты», рассказать, что случилось.
Оказалось, что она, не послушавшись старых, опытных птиц, свила гнездо на острове Пряток. Поначалу все шло хорошо. Вывела четырех птенцов.
Вчера на закате показался какой-то корабль. Остров Пряток тихо засмеялся, покачнулся и ушел под воду. Хорошо еще, что легкое гнездо, как круглая лодка, поплыло по волнам.
Матросы обмотали гнездо стальными тросами. «Мечта» взяла курс на остров Второгодников. Остров унылый, круглый год с деревьев падают желтые листья. Но все же птенцов вырастить можно».
Белка перевернула несколько страниц.
«Пятнадцатое мая. Небо со всех сторон обложили тучи. Вахтенный доложил: одна туча летит прямо на нас. Туча необычная: темно-красного цвета, громко жужжит. Оказалось – божьи коровки. Устали, измучились, не могут бороться со встречным ветром.
Предложили божьим коровкам опуститься на «Мечту». Божьи коровки заняли всю палубу, облепили мачты, реи. Отяжелевший корабль едва не перевернулся. Скормили им все запасы сахара.
К утру ветер переменился. Божьи коровки смогли продолжить перелет.
Одна беда: вежливость. Все семьсот восемьдесят божьих коровок поблагодарили: «Большое спасибо». Пришлось семьсот восемьдесят раз ответить: «Пожалуйста».
«Двадцатое мая. Курс норд-ост. Шторм девять баллов. Сломан руль. Сорвало кливер…»
«Двадцать первое мая. Шторм не утихает. Матросы проявляют героизм и мужество. Матрос Тельняшка спас юнгу Щепку, которого чуть не смыло за борт…»
Белка перевернула еще одну страницу, но тут на плечо ей легла чья-то мягчайшая, прямо-таки бархатная лапа. Из теплого бархата высунулись острейшие когти. Щеку кольнули жесткие усы, словно наточенные напильником на концах.
Так и есть – пират Кошка.
– Ты что же это делаешь, Корабельная Крыса? – прошипела Черная Кошка. – Что тебе атаман приказала?
– Грызть, – упавшим голосом пролепетала Белка.
– А ты?!
– Грызть весь этот героизм и мужество? – Белка в тоске подняла глаза на Черную Кошку. – Не могу… Да вы сами почитайте!..
Черная Кошка обозлилась еще больше.
Она еще в первом классе осталась на второй год, а потом и вовсе бросила школу, так и не выучившись читать.
– Ишь, грамотная, – злобно пробормотала она, но тут же хитро, по-кошачьи изменила тактику. Заговорила слащаво, с ужимками: – Ну, разве так можно, милая Крыса? Ты пиратскую клятву давала?
– Давала, – уныло кивнула Белка.
– У-тю-тю!.. Какая ты миленькая, вся гладенькая, – просюсюкала Черная Кошка. – А зубки какие беленькие. Небось каждый день чистишь? Надо, надо для своих дружков-приятелей постараться!
Тут уж Белка не могла устоять. Как давно она мечтала о дружбе!
Белка зажмурилась и с тоской вонзила зубы в твердый кожаный переплет.
Глава XIII
Пираты празднуют победу
И главное:
корабельное привидение, или Заколдованная курица
Увидев, что Белка наконец принялась за дело, Черная Кошка, пробормотав: «Умница, вот так работай, работай…» – выскользнула из капитанской каюты.
С палубы доносились хриплые голоса пиратов. Гулко стуча и подпрыгивая, покатилась бочка с вином. Пираты собирались отпраздновать победу.
Кошка поспешно направилась в кубрик. Там вовсю шла веселая суета. Пираты откупоривали бутылки, волокли всякую снедь.
Дрессированная Сардинка в своей бочке вела себя тише тихого, боялась лишний раз шевельнуть хвостом.
«Ах, рыба-заложница! Наверное, она вкуснее всякой другой рыбы на свете, – подумала Черная Кошка. Прикрыв лапой морду, незаметно облизнулась. – Ничего, доберусь еще до тебя, моя дрессированная!»
