Ё-моё, а я-то был уверен, что насчет учета и контроля он
просто так брякнул. Ну да ладно. Я покорно взял «талмуд» и сунул в объемистую
сумку, в которой принес спортивную форму и кое-какие вещи, диски и кассеты.
– Теперь насчет готовки для Даны, – продолжал
Руденко. – То, что ты мне вчера говорил, я передал Нине, нашей
домработнице. Как отзанимаешься с Даной – Нина к тебе подойдет, и ты ей все
подробно расскажешь. По воскресеньям занятий с Артемом нет, так что сейчас вы
позанимаетесь до девяти часов, а вечерние занятия можно провести пораньше.
Считай, что по воскресеньям у тебя рабочий день заканчивается раньше.
– Значит, у Артема по воскресеньям выходной? –
наивно уточнил я.
– Да. А у тебя – нет, – отрезал хозяин. – По
воскресеньям Дана занимается самоподготовкой по гуманитарным предметам, так что
у нее тоже выходных нет. Если тебе так спокойней.
Да уж, конечно. Покой нам только снится. Чувствую,
нахлебаюсь я в этом доме…
Из коридора послышались легкие быстрые шаги, и в столовую
впорхнула Юля в чем-то кружевном и полупрозрачном.
– Ой! – Она ловко сделала вид, что не ожидала
увидеть постороннего мужчину, то есть меня. – Извините, что я в таком
виде, я думала, что никого нет… Дядя Миша, я сок выпить…
Руденко молча кивнул и всем своим, надо признать, весьма
выразительным лицом дал понять, чтобы племянница быстренько пила свой сок и
выматывалась. Я с деловым видом накладывал на очередной кусок хлеба ломтики
нежно-розовой ветчины и на девушку не смотрел. Причем никаких усилий для того,
чтобы не смотреть, не прикладывал. Спасибо Артему, предупредил заранее, а то я
вполне мог бы и повестись, развесив глаза на юные прелести.
Как вы думаете, сколько времени нужно, чтобы выпить стакан
сока объемом в двести пятьдесят миллилитров? Лично я делаю это залпом, особенно
по утрам, после сна. Я успел сжевать бутерброд и допить кофе, сверху бросил в
желудок кусочек мягкого сыра, а Юля все стояла и цедила из стакана апельсиновый
сок. Хозяин взглянул на часы и поднялся.
– Хватит рассиживаться, надо делать дело. Пошли.
Юля стояла так, что пройти мимо нее, не коснувшись, было
просто невозможно. Но я все-таки спортсмен, хоть и хромой в данный момент. Мне
удалось выскользнуть.
– Как рано у вас встают по воскресеньям, – невинно
заметил я, двигаясь вслед за Михаилом Олеговичем по длинному коридору.
– Только я, – ответил он, не оборачиваясь. –
Теперь вот и Дана будет рано вставать. Остальные дрыхнут.
– А как же ваша племянница?
– Не знаю, что на нее нашло. Обычно тоже спит до
полудня. Думаю, это она перед тобой голой задницей решила повертеть.
Он внезапно остановился, обернулся и в упор посмотрел на меня.
– Не вздумай, – тихо и очень четко произнес он.
– Ни за что, – так же четко пообещал я.
И был вполне искренен. Что я, враг самому себе? А ты, дядя
Миша, не так прост, как кажется. Все знаешь, все понимаешь, все сечешь. Надо с
тобой быть поаккуратней. Интересно, из каких соображений ты мне запрещаешь
отвечать на заигрывания твоей племянницы и крутить с ней роман? Считаешь, что
ей еще рано думать «о мальчиках»? Как же ты Артема-то проглядел? Или не
проглядел? Про Артема знаешь и не хочешь, чтобы в твоем доме разыгрывались
африканские страсти ревности и соперничества? А может, ты все-таки не настолько
толстокожий и понимаешь, как на это отреагирует твоя дочь?
Моя комната меня порадовала. Помимо того, что я указал в
списке, я увидел много другого, приятного и полезного. Например, шторы, о
которых я, как и большинство мужиков, конечно же, не подумал, два кресла,
небольшой рабочий столик с компьютером. Отдельно на стуле лежали одеяло,
подушка, два комплекта новенького, в упаковках, постельного белья и несколько
махровых полотенец, тоже новых, с еще не срезанными этикетками. То есть
складывается такое впечатление, что ко мне тут отнеслись с полным уважением.
Приятно.
– Вы мне даже компьютер поставили, – я не смог
скрыть изумления.
– Ты же мужик, – Руденко пожал плечами. –
Небось увлекаешься стрелялками всякими.
Вот тут он попал в точку. Играть в «Первую мировую» я мог
ночи напролет и имел очень неплохой рейтинг: был двадцать шестым среди трех
тысяч участников. До аварии играл регулярно, вызывая раздраженное недоумение у
своей дамы сердца, а после аварии в той квартире компьютера уже не оказалось,
он переехал вместе с хозяйкой в загородный коттедж к счастливому жениху, так
что после выхода из больницы я оказался напрочь лишен любимого развлечения.
– Ну как? Еще что-нибудь нужно? – спросил он.
– Спасибо большое. Кажется, все есть. Даже больше, чем
я просил.
– Ладно, пошли, покажу тебе гостевую ванную, можешь
пользоваться. Потом переоденешься и пойдешь в «тренажерку», Дана тебя уже ждет.
Интересно, откуда он знает? Он же не проверял, где сейчас
его дочь.
Ровно через три минуты я, одетый в спортивный костюм, открыл
дверь вчера еще совершенно пустой «тренажерки». Сегодня в ней было все
необходимое строго по списку, даже доска и листы ватмана. Дана оплывшей кучей
сидела на стуле, опустив голову. Накануне я видел ее одетой в просторный
балахон, сегодня же на ней были лосины и майка, и я смог объективно оценить
поле предстоящей деятельности. Поле это показалось мне поистине необъятным.
– Доброе утро, – поздоровался я с улыбкой.
Она молча кивнула. То есть за ночь разговорчивей моя
подопечная явно не стала.
– Ты готова?
Снова молчаливый кивок. Я постарался вспомнить все, чему
меня учили отец и все мои тренеры. Я-то сам не великий педагог, в психологии не
силен, так что придется опираться на чужой опыт. Мой первый тренер, бывший
сиделец-каратист, часто повторял: «Никогда не заставляй человека делать то,
чего он боится. Сначала постарайся сделать так, чтобы он перестал бояться.
Нельзя ломать спортсмена «через страх», нужно обучать его «без страха».
Я взял ватман и стал присобачивать его к доске. Дана молча
смотрела, потом встала и принялась помогать. Укрепив лист, я достал длинную
линейку и пластиковый футляр с фломастерами.
– Держи линейку вот так, – я показал, как
именно, – а я буду чертить оси.
Мне показалось, что Дана немного расслабилась. Ну, понятно,
девочка со страхом ждала, что я с первой же секунды заставлю ее выполнять
какие-нибудь упражнения, с которыми она, само собой, не справится, и далее
последуют комментарии на тему ее ловкости и выносливости. Не тут-то было,
Богдана Михайловна, меня голыми руками не возьмешь. До упражнений нам с тобой
еще пахать и пахать. Сегодня мы будем делать только то, что ты давно умеешь или
не умеешь, но без затруднений справишься.
За первым листом последовал второй, на котором мы так же,
совместными усилиями, начертили несколько осей координат. И вот что странно:
она добросовестно помогала мне, но не задала ни одного вопроса. А еще мне будут
рассказывать про так называемое девичье любопытство! Неужели ей совсем не
интересно, зачем все это? Или привычка молчать сильнее желания спросить? Ладно,
я не гордый, сам объясню.
