Потом я здорово покалечился, оказавшись со своей машиной не
на том перекрестке и немножко не в то время. Пятью секундами раньше или позже –
и тот пьяный кретин, несшийся на красный свет со скоростью чуть меньше скорости
звука, проскочил бы мимо меня. Но он не проскочил, и когда я через полгода
вышел из больницы, ни о каких серьезных тренировках с серьезными противниками
уже не могло быть и речи. За эти полгода моя «квартирная хозяйка» успела решить
личные вопросы самым кардинальным образом, то есть собралась замуж.
Естественно, не за меня. Возможность проживать на ее площади я потерял, но,
поскольку жених у нее выдался знатный, она к моменту моей выписки уже переехала
к нему в загородный коттедж, а мне милостиво позволила пожить в ее квартире, но
только недолго, пока я подыскиваю себе жилье. Вы еще не поняли? Я не москвич. Я
приехал совсем из другого города, маленького и далекого, ибо, как и огромное
множество людей, наивно полагал, что если красивая, как в кино, жизнь где-то и
существует, то только в столице, где крутятся большие деньги и существует масса
возможностей показать себя и как-то продвинуться.
В общем, можно было бы долго описывать историю моей
глупости, но я не стану этого делать, потому что важен результат: я
одновременно оказался без привычных физических кондиций, без денег (правда, с
новенькой машиной. Старая, попавшая в аварию, восстановлению не подлежала, и
первое, что я сделал, выписавшись из больницы, – купил машину, угрохав
остатки сбережений, и без того оскудевших, потому как полгода лечения –
удовольствие не из дешевых), без работы и без жилья. К перечню того, чего у
меня не было, надо добавить и желание вернуться домой, в родной город. Уезжать
из Москвы мне не хотелось. Ума у меня, вероятно, тоже не было, потому что какой
же умный человек покупает машину, когда ему негде жить? Но представить себя без
машины было совершенно невозможно. Как это: в Москве – и без машины? Так что я,
засунув гордость в одно пикантное место, начал искать работу. Если бы рядом
была моя мама, она, конечно, сказала бы, что мне надо быть умнее и хитрее, то
есть делать вид, что предложений у меня хоть отбавляй, что за такого ценного
кадра, как я, любой готов уцепиться обеими руками, но мне, понимаете ли,
наскучила работа со взрослыми здоровенными накачанными дядьками, все
необходимые деньги я уже заработал и теперь ищу, чем бы мне развлечься, так что
вы предлагайте, а я еще повыбираю да повыкобениваюсь. Но мамы рядом не было, и
за поиски работы я взялся со всем присущим мне дурацким прямодушием, то есть
запустил свое резюме в Интернет, а также обзвонил все места, где успел за
последние восемь лет поработать, честно рассказал про проблемы со здоровьем и признался,
что готов взяться за любое дело, если зарплаты хватит на съем самого дешевого
жилья, бензин и прокорм.
По состоянию здоровья я мог бы заниматься с детьми и
начинающими подростками, но это поле оказалось давно и плотно занято, и мне там
места не нашлось. На остатки денег я уныло жил в милостиво оставленной мне на
время квартире и ждал, когда что-нибудь проклюнется. Ждал я долго, тратя
свободное время на то, что погрызал сам себя, посыпая раны солью упреков в
глупо потраченных годах. Вообще-то по молодости лет трудно сделать правильный
выбор, когда выбирать приходится между бурной денежной жизнью, с одной стороны,
и планомерным монотонным выстраиванием собственной карьеры – с другой. Покажите
мне молодого мужика, который при подобной альтернативе выберет не то, что
выбрал в свое время я сам. Участвовать в платных боях, проводящихся в закрытых
клубах, и получать за это немалые деньги, заводить яркие знакомства и страстные
скоротечные романы или вставать каждый день в семь утра и скучно ходить на
службу, выгадывая и высчитывая, когда можно будет позволить себе поменять
машину или съездить отдохнуть за границу… Одним словом, все понятно.
Когда деньги уже почти совсем закончились, мне позвонили.
Это была Нана Ким, начальник службы безопасности одного издательства. Когда-то
она два или три раза приглашала меня на трехмесячный договор, и я занимался с
ее сотрудниками рукопашным боем. Ей я тоже звонил, устраивая свой SOS-обзвон
потенциальных работодателей.
– Ты все еще ищешь работу? – спросила она.
– Ищу, – вздохнул я.
– Ну приезжай, поговорим.
Я быстренько принял душ, вымыл голову, побрился, всунул себя
в джинсы и куртку, дохромал не без помощи палки до своей новенькой машинки и
помчался в издательство. По дороге размышлял, купить цветы для Наны или не
нужно. Был момент, когда она мне очень нравилась. Ну просто очень! Она была
старше меня на несколько лет, но меня такие мелочи никогда не смущали, и я с
ходу ринулся в бой, но был немедленно и жестко остановлен. Слава богу, природа
наделила меня одним полезным качеством: я совершенно не умею сохранять мужской
интерес к женщине, если она не отвечает мне взаимностью. Так что муки
неразделенной любви мне неизвестны, и влюбленность в Нану Ким, продлившись
ровно одну неделю, тихо скончалась. Сами видите: мысли о цветах были не
праздными. С одной стороны, она все-таки женщина и, вполне возможно, от нее
сейчас зависит мое трудоустройство, посему надо бы прогнуться, но, с другой
стороны, цветы могут быть восприняты ею как намек на неостывшее чувство и
надежду на новый виток в отношениях и новую попытку, а вдруг это ее разозлит? И
никакой работы для меня не окажется…
Ни до чего умного не додумавшись, я явился к ней в кабинет с
пустыми руками, отметив попутно сидящую в приемной новую секретаршу, жуть какую
хорошенькую, хотя прежняя, которую я знал когда-то, тоже была красоткой хоть
куда. Обладающая совершенно не «модельной», но абсолютно неординарной
внешностью, Нана Ким была из тех редких женщин, которые не боятся близкого
соседства с молодыми очаровашками.
Палку я на всякий случай оставил в приемной и постарался не
очень припадать на больную ногу, но Нана, сама в прошлом спортсменка, поляну
просекла мгновенно и посмотрела на меня с нескрываемым сочувствием.
– Что врачи обещают? – спросила она.
– Мало что, в основном пугают. – Я попытался
выглядеть беззаботным и стопроцентно уверенным в полнейшем и скорейшем
восстановлении своей физической формы, но и совсем уж нагло врать тоже не
хотелось. – Это нельзя, то нельзя, и нога какое-то время будет болеть,
особенно на перемену погоды.
– А спина?
Ах, прозорливая ты моя! Про спину я малодушно умолчал, хотя
по сравнению с этой проблемой больная нога казалась просто-таки фурункулом на
фоне инфаркта.
– Ну, и спина, конечно, тоже. – Мне показалось,
что я очень ловко увернулся от конкретного ответа.
– Ладно. – Нана почему-то вздохнула, пододвинула к
себе толстый ежедневник и принялась его листать. – Значит, выступать ты не
сможешь еще года три, это как минимум, тренировать взрослых дядек тоже. Одному
человеку нужен домашний тренер для ребенка пятнадцати лет. Как тебе такой
вариант?
Как? Да просто блеск! Что я, маленький, не понимаю, что это
значит – домашний тренер для подростка? А это значит, что есть шанс устроиться
на работу в богатую семью. Воображение у меня буйное, и я мгновенно и в красках
представил себе роскошный загородный дом с большим участком, и я каждый день
подъезжаю к кованым чугунным воротам на своей любимой сверкающей новенькой
машинке, охранник приветственно машет мне рукой, а в доме, в специальной
комнате, установлены все необходимые тренажеры, купленные, разумеется, по моему
профессиональному указанию и под моим чутким руководством, и есть бассейн (что
немаловажно, ведь доктора настоятельно требовали, чтобы я непременно плавал –
это необходимо для восстановления позвоночника и поврежденных суставов) и баня
(а как же без нее в богатом-то доме?!), и я регулярно и грамотно занимаюсь с
пацаном, и его спортивные достижения становятся все заметнее. И вот он уже
чемпион. Ну, не мира, конечно, и не Олимпийских игр, но какого-нибудь районного
масштаба, ну хотя бы для начала своей школы. Или мальчики из богатых семей
учатся в частных гимназиях? И это наша общая победа. А дальше – больше…
