За разговорами время быстро подошло к девяти, когда я должен
был уступить Дану умнику-очкарику Артему. Интересно, а куда в этом графике
должен втискиваться завтрак Даны? Мне-то по барабану, пусть бы она вообще не
ела никогда и ничего, дело быстрее пошло бы, но очень хотелось есть, и с ней за
компанию сесть за стол – выглядело бы вполне нормальным, а что получится, если
я заявлюсь в столовую или на кухню один? На меня посмотрят как на
ненормального, который решил покормиться на халяву. Не хотелось бы.
– Без пятнадцати девять, – заметил я, взглянув на
часы и сделав озабоченное лицо. – Давай будем заканчивать, тебе надо до
занятий с Артемом еще душ принять и позавтракать.
– Я успею, – спокойно ответила Дана, – Нина
подаст завтрак в мою комнату, когда мы начнем заниматься. Артем тоже вместе со
мной поест.
«А я? – хотелось завыть мне. – Я что, не человек?
Вы подумали обо всех, кроме меня».
Дана словно прочитала мои мысли.
– А вам завтрак накрыт в столовой, папа велел, чтобы
Нина вам подавала ровно в девять.
Ё-моё, ну и нравы. Куда я попал? Здесь что, все живут по
жесткому расписанию? Но папаня Михаил Олегович начинает нравиться мне все
больше и больше.
Сегодня я завтракал в обществе бабушки Анны Алексеевны.
Вспомнив наказ Наны Ким, я решил воспользоваться ситуацией, хотя видит бог, как
мне этого не хотелось. На месте старушки я бы предпочел увидеть хорошенькую
мамочку мальчика Костика или, на худой конец, очаровашку Юлечку. Но, видно, не
судьба. Юля, поди, учится где-нибудь и в девять утра уже сидит в институтской
аудитории, а мамочка (имя ее вылетело из головы еще позавчера, даже обед
закончиться не успел), наверное, умчалась на работу. Или она не работает и
живет на иждивении богатого мужа своей дальней родственницы?
– Как вы себя сегодня чувствуете? – вежливо начал
я светскую беседу. – По телевизору предупреждали, что сегодня какие-то
ужасные магнитные бури и метеозависимые люди могут испытывать недомогание.
Я врал как сивый мерин. Ничего подобного я ни вчера, ни
сегодня по телевизору не слышал, но надо же было как-то начинать. Бабушка на
мое вранье купилась и с удовольствием и ненужными подробностями пустилась в
рассказы о давлении и остеохондрозе.
– Ну да, – понимающе кивал я, уплетая за обе щеки
пышный омлет с ветчиной, сыром и помидорами, – давление – это такая
коварная штука, реагирует на любую мелочь, не говоря уж о серьезных стрессах. А
вы ведь вчера на кладбище ездили, переживали, наверное, плакали, вот оно и
скакнуло.
Вероятно, я был не особенно ловок, но мне же нужно было
узнать насчет дедушки, Нана вечером спросит.
– Почему я должна была плакать? – надменно
спросила бабушка Анна Алексеевна.
– Но ведь такая утрата… – беспомощно пробормотал я,
предчувствуя неладное. Кажется, я ляпнул что-то не то. Но что именно?
– Павел… Впрочем, я буду называть вас просто Пашей, вы
еще так молоды… Так вот, Паша, мой муж Олег Семенович скончался больше десяти
лет назад. Разумеется, это была большая утрата для нас всех, но поверьте мне,
десять лет – срок достаточный, чтобы уже не плакать на могиле.
Десять лет! Даже больше. Елки-палки, или я чего-то не
понимаю в этой жизни, или я глухой и тупой одновременно, но ведь я отчетливо
слышал позавчера, как старушка объявила, что собирается отныне ездить на
кладбище к Олегу Семеновичу и еще какому-то Ванечке каждую неделю по выходным.
Это где же вы такое видели? Ну, я понимаю – в первый год после смерти, я даже
понимаю, когда в первые сорок дней на кладбище ездят ежедневно, это нормально,
но через десять лет? Как-то чересчур, на мой взгляд.
Я изначально планировал после вопроса об Олеге Семеновиче
плавно перейти, в рамках кладбищенской темы, к вопросу о том, кто такой
Ванечка, но теперь прикусил язык из опасений вляпаться в еще большую
неловкость. Как говорится, провести прием не удалось. Ладно, во время массажа
после вечерней серии спрошу у Даны.
Из судорожных размышлений о том, как бы продолжить разговор,
выплыть мне помогла сама Анна Алексеевна, начав расспросы: откуда я родом, из
какой семьи, чем занимаются мои родители, какое я получил образование и так
далее. Мне полегчало: своей семьей я могу гордиться при любых раскладах, потому
как родители-учителя не могут скомпрометировать никого и ни при каких обстоятельствах.
Правда, вопрос о моем образовании довольно скользкий, оно, проще говоря,
закончилось в одиннадцатом классе средней школы, и чтобы его не затрагивать, я
уделил побольше внимания маме с папой. Тетке, много лет проработавшей в
страшном роно, должна понравиться такая сыновняя любовь и уважение к профессии
родителей.
В общем и целом я угадал, и цепкий взгляд старушки по мере
моего повествования становился все более благосклонным. Потом она спросила,
почему я хромаю, и, выслушав мою горестную песнь, прониклась ко мне поистине
родственной жалостью. А я сделал очередной вывод о том, что папаня Михаил
Олегович с ней не очень-то делится информацией. Жена его, судя по всему, про
аварию знает, и Дана с Юлей тоже в курсе, а вот мамашу свою старенькую он
разговорами обошел, и никто из осведомленных членов семьи ничего ей не сказал.
То есть бабку игнорируют. Неужели Нана и здесь оказалась права?
Тут меня посетила гениальная мысль о том, как зайти с другой
стороны и попасть в нужное место, то есть в вопрос о мамочке с мальчиком.
– Анна Алексеевна, вы, наверное, знаете, какой у меня
график работы, – начал я. – Два раза в день я занимаюсь с Даной, но с
девяти утра до семи часов вечера у меня перерыв, и мне хотелось бы делать
что-нибудь полезное, а не валять дурака. Как вы думаете, может быть, имеет
смысл поговорить с мамой Костика? Я мог бы заниматься с мальчиком, приобщать
его к спорту. А то сами знаете, какие сейчас нравы в школе, ребята постарше
малышей задирают, бьют, отбирают у них деньги, дорогую одежду, хорошие вещи.
Если мальчик будет физически развит и сумеет дать отпор хулиганам, это будет не
вредно. Как вы считаете?
Анна Алексеевна недовольно поджала губы, и я понял, что
опять вляпался. Да, черт возьми, есть в этой семейке тема, которую можно
затрагивать без ущерба для здоровья, или нет?
– Костик ходит в детский сад, днем его все равно нет
дома, – сухо ответила старуха. – Кроме того, я полагаю вашу
инициативу излишней. О детях должны заботиться их собственные родители, а не
посторонние люди. Ваше рабочее время оплачивает мой сын, и предполагается, что
в остальное время вы предоставлены сами себе и отдыхаете или занимаетесь своими
делами. Кто, по вашему мнению, должен оплачивать ваши занятия с мальчиком? Не
хочу ничего плохого сказать о Елене…
Ну да, конечно, Елена. Теперь я вспомнил.
– …но когда она принимала решение рожать ребенка, ей
следовало подумать о том, кто будет его содержать, а не бросаться сломя голову
в сомнительную авантюру и не садиться на шею Ларисе Анатольевне, которой Лена
приходится седьмой водой на киселе. В конечном счете она села на шею не моей
невестке, а моему сыну, потому что Лариса Анатольевна не работает. Я не считаю
это правильным.
