Н-да, опять я попал. Что делать-то? По-хорошему, надо бы
начать поддакивать и всячески развивать тему, мол, Анна Алексеевна совершенно
права, и так далее. Но развивать что-то не хотелось. То ли я был не совсем
согласен с бабушкой Даны и Юли, то ли что-то в ее рассуждениях и тоне мне не
понравилось – с ходу разобраться не удалось, но я растерялся, так что и эту
тему пришлось свернуть.
Вот таким образом уже во второй день своей работы у Руденко
я понял, что большая семья совсем не обязательно означает «дружная», даже если
они в выходной день собираются все вместе за обеденным столом. Юля не любит
Дану, а Анна Алексеевна почему-то не жалует красавицу Елену. Ну, кто на
очереди? Какие тут еще есть подводные течения?
Я уже почти допил свой кофе и собирался убраться из
столовой, когда появилась мать Юли (ее имя я тоже запомнить не сумел, но
спасибо хоть вообще вспомнил, кто она такая). Сегодня она выглядела еще хуже,
чем в тот день, позавчера, когда я увидел ее впервые. Наверное, она чем-то
больна. Вот и на работу не ходит, уже половина десятого, а она дома…
Хмуро поздоровавшись со мной, она сразу переключилась на
бабушку, словно меня тут и вовсе не было. Мне нравится такая манера, сразу
начинаешь чувствовать себя полноценным человеком, которого если и не уважают,
то хотя бы замечают его присутствие. В первый момент я собрался было оставить
недопитую чашку и уйти, чтобы не мешать приватной беседе, но потом передумал,
засунул самолюбие подальше и подлил себе кофейку. Посижу, послушаю. Должен же
я, в конце концов, выполнить задание Наны. Она права (как всегда): чем быстрее
сделаю – тем скорее она отстанет.
– Лара так расстроена, – говорила Юлина мама. Как
же ее зовут-то? Как-то Олеговна, коль она родная сестра хозяина. Но вот
как? – Опять Миша дурит, не хочет ехать в Никольское, на открытие.
– Не хочет? – удивилась Анна Алексеевна. – А
почему?
– Говорит, всех приглашают с семьями, то есть с женами
и с детьми. Он не хочет ехать с Ларой, говорит, что уже сто раз ездил на такие
мероприятия, и все без конца спрашивают, где его дочь да почему не приехала. Он
же раньше всегда ее привозил, и все знают, что у него есть дочь. Однажды он не
выдержал и сказал, что, мол, она уехала учиться за границу, вслед за Тарасом,
так какая-то гадина узнала, что это неправда, и всем растрепала, и Мишу потом
все знакомые шпыняли. А что ему делать? Правду говорить не хочет, и я его
понимаю. Ссылаться на то, что Дана болеет, тоже как-то нехорошо, говорят,
нельзя врать про болезни, можно накликать. И потом, когда все с детьми, а он
только с женой, возникают вопросы: мол, что, у Руденко детей нет, что ли? В
общем, ему надоели все эти разговоры, и он решил в Никольское не ездить.
– Ну и хорошо, – одобрительно кивнула
старуха, – и нечего им там делать, в Никольском этом. Если есть свободный
день, пусть лучше дома отдохнет, на кладбище со мной съездит.
Опять кладбище! Что за странный пунктик у этой семейки?
– Я тоже так думаю, – поддакнула Юлина мама
Олеговна, – но Лара очень переживает. Ей так скучно сидеть дома, хочется
куда-нибудь выехать, развлечься, она же ничего не видит, нигде не бывает.
– Ну конечно, – фыркнула Анна Алексеевна, –
нигде она не бывает! Что ты мне рассказываешь! Да она из салонов не вылезает,
то прическу делает, то маникюр, то массаж какой-то с водорослями, то кофе пьет
с подругами. Ее и дома-то никогда нет. Что-то ты крутишь, Валентина. Давай
выкладывай, в чем дело.
Правильно, Валентина. Валентина Олеговна. Теперь вспомнил.
– Мамуля, мне, честно говоря, плевать на Ларку, пусть
она хоть с ума сойдет от скуки, но мне Мишеньку жалко. Он так много работает,
совсем не отдыхает, так ведь и надорваться недолго. А прием в Никольском – это
замечательный отдых, там такая природа дивная, воздух просто волшебный, он бы
там хоть немного восстановился. И потом, такие приемы деловым людям обязательно
надо посещать, там завязываются и поддерживаются нужные и важные знакомства,
без которых бизнес не может идти успешно. Даже я это понимаю, и Миша понимает
тем более. Надо как-то уговорить его поехать.
Эвона как! Плевать ей на Ларку, на Ларису Анатольевну то
есть. При этом я готов был голову дать на отсечение, что Валентина Олеговна
собиралась сказать: «Пусть она сдохнет от скуки», но в последний момент
все-таки вспомнила о присутствии в столовой постороннего, то есть меня, и
быстро изменила набор и порядок слов в предложении. Еще одно подводное течение
открылось.
– Да как же его можно уговорить, если он без детей не
хочет ехать, – возразила бабушка. – У тебя что-то на уме? Говори, не
тяни.
– Да я вот подумала… может, пусть он Юлечку с собой
возьмет? Смотри, мамуля, какой хороший вариант: они приезжают втроем,
полноценная семья, и ни у кого никаких вопросов. Кто знал Дану, тому можно
сказать, что Юля – племянница, но большинство-то Дану никогда не видело, и все
будут думать, что Михаил Руденко приехал с семьей. В конце концов, так оно и
есть, мы же все – одна семья, правда? Мы и живем вместе.
– Возможно, возможно, – старуха пожевала
губами. – Надо с Мишенькой поговорить, предложить ему. В конце концов, мы
все здесь живем на его деньги и должны делать все, чтобы его бизнес шел успешно
и деньги не кончились.
– Так как, мамуля, ты скажешь Мише? – радостно
встрепенулась Валентина.
– А почему бы тебе самой с ним не поговорить? А лучше
всего поговори с Ларой, если она так заинтересована в этой поездке, то сможет
его убедить.
– Вот еще. Ларка меня слушать не станет. Ты же знаешь,
как она ко мне относится. А Миша к тебе прислушивается, он очень уважает твое
мнение.
Замечательно. Стало быть, у Ларисы Анатольевны и Валентины
Олеговны неприязнь взаимная. Ну, господа скорпионы, кто следующий? Какие еще
приятные открытия ждут меня в расчудесной семье Руденко?
– Ну, Валюша, ничего не поделаешь, придется нам с тобой
терпеть. – Анна Алексеевна кинула в мою сторону настороженный взгляд,
проверяя, не слишком ли внимательно я слушаю их разговор, но я и ухом не повел,
вовремя сделав вид, что углубился в лежащий на барной стойке журнал и читаю
нечто неизмеримо важное и интересное. – Не мы с тобой выбирали, на ком
Мишенька женился. Хорошо, я сама ему скажу.
О! Еще одна новость. Свекровь недолюбливает невестку и не
одобряет выбор сына. Интересно, она всегда этот выбор не одобряла или только в
последнее время? Наверное, для меня величайшим открытием будет известие о том,
что в этом доме кто-то к кому-то искренне хорошо относится.
Но меня, ясное дело, обидело, что они так вот запросто
обсуждают свои интимные семейные дела в моем присутствии. То есть, с одной
стороны, это мне, конечно, на руку, ведь надо же разобраться, что тут к чему и
кто чем дышит, и поручение Наны выполнить, да и самому полезно, мне же здесь
работать, трудиться в поте лица, так сказать. Но, с другой стороны, что я –
вещь неодушевленная, домашнее животное, которое ничего не понимает и которого
можно не стесняться? Вот и Дана меня не стесняется, и эти тетки – одна другой
старше, мамаша с дочкой.
