– Да ничего подобного. Ты посмотри вокруг: тысячи, сотни
тысяч людей живут с лишним весом, и не с таким большим, как у Даны, а с
огромным. И что, они сидят по домам? Превратили себя в затворников? Они
прекрасно работают, ходят по ресторанам, театрам, путешествуют и отлично себя
чувствуют. Не в весе проблема, Паша.
– А в чем же тогда?
– В том, что Дана себя не любит. Она себя стесняется.
Ей внушили, что быть толстой – плохо, стыдно, отвратительно, что лишний вес –
это позор, что толстый человек не имеет права на существование, что этот мир
предназначен только для легких и худых, а тяжелым и толстым в нем нет места.
– Кто внушил? – обалдело спросил я. –
Родители?
– Господи, ну при чем тут родители?! Вся наша жизнь это
внушает, вся наша цивилизация, создавшая определенные каноны. Мир принадлежит
молодым и стройным, все остальные – отбросы. Старше тридцати – ветошь, три
сантиметра жира на талии – изгой. Ты мимо магазинов одежды проходишь? То, что
надето на манекены в витринах, видишь? Модные журналы листаешь? И у тебя после
этого еще есть вопросы? Что бы ты ни делал, Дана никогда не станет «девяносто –
шестьдесят – девяносто», а если и станет, то на это уйдут годы. Ты понимаешь?
Годы! И все эти годы она будет сидеть дома и ждать, когда же ее фигура обретет
те модельные параметры, при которых ей не придется себя стесняться. Можешь себе
представить, к чему это приведет?
И все равно я не понимал, к чему он клонит. Ну, просидит она
дома еще два-три года, и что? Она и так уже больше года сидит, и ничего
страшного не произошло, даже вон романы на английском почитывает, масонством
интересуется. Чего плохого-то?
– Паша, ты, говорят, попал в аварию и долго лежал в
больнице? – внезапно сменил тему Владимир.
– Ну да, – подтвердил я недоуменно.
– Ну и как тебе показалась жизнь, когда ты вышел? Она
была такой же, как до аварии? Ты легко в нее встроился?
И только тут я понял, что он пытался мне объяснить. Я
вспомнил свой поход в клуб, и свое разочарование, и свою злость. Всего полгода
– и я оказался выброшенным из жизни.
– И что же делать? – спросил я как-то совсем
по-детски.
– Встраивать Дану в жизнь, – просто ответил
он. – Заставлять ее выходить, быть на людях, общаться. Сбрасывать вес,
конечно, надо, никто не спорит, но Дана должна учиться жить с любой внешностью.
Она должна учиться любить себя такой, какая она есть. Любить и уважать. Она
ведь даже не знает, какой у нее вес. Понимаешь, в чем весь ужас?
Я понимал, но не очень, в чем и признался.
– При чем тут – знает она, сколько весит, или нет? И
вообще, как ты узнал?
– Я задал ей вопрос, – усмехнулся Владимир, –
и не получил ответа. Она не знает, потому что не хочет знать. Она боится этого
знания. Паша, человек должен уметь жить с тем, что есть на самом деле, а не с
тем, что он себе придумал. Конечно, можно и, наверное, даже нужно стремиться
что-то изменить, что-то улучшить, но надо уметь принимать объективную
реальность и жить с ней, а не зажмуриваться и не делать вид, что все обстоит
именно так, как тебе хочется, а не так, как оно есть на самом деле. Дана не
умеет. Не хочет уметь. Она придумала, что у нее все в порядке, что можно жить и
так – сидеть дома, ограждая себя от риска быть высмеянной и оскорбленной, и
постоянно жевать пирожные. И все отлично! Папа с мамой любят и оберегают,
платят за домашних учителей, покупают книги и диски, никто не обижает, сыта,
одета – чего еще надо? Она не хочет понимать, что нужно не просто существовать,
а жить, постоянно вступая в контакт с окружающим миром и адаптируясь к нему. И
твоя задача – ее научить. Ты понял, Паша? Твоя задача – не заставлять ее
сбрасывать вес, а научить жить с тем, что есть. Если она похудеет – и слава
богу, но не это главное.
– Легко тебе говорить, – вздохнул я. – Тоже
еще, нашел учителя жизни. А сам-то ты почему этим не занялся, если понимаешь,
что это необходимо?
– Я уже сказал: я не могу вмешиваться в воспитание Даны.
У нее есть собственные родители, а я – всего лишь дядя, брат отца. И поверь
мне, я делаю все, что могу, но я должен проявлять деликатность, которую тебе
проявлять не обязательно.
– Это почему? – не понял я.
– Да потому, что, если ей хоть что-нибудь не понравится
в моих словах, если ее что-то заденет, она просто перестанет приходить ко мне.
Она перестанет общаться со мной – и все. Это ее стиль: не бороться с
трудностями общения, не преодолевать их, а просто обрубать контакты. С тобой
она так поступить не сможет, тебя нанял ее отец, которого Дана боится как огня.
Она хорошая девочка, не подлая, она не станет на тебя наговаривать и клеветать,
чтобы Миша тебя уволил и нашел другого тренера, она будет терпеть. А капля, сам
знаешь, камень точит. Ей от тебя никуда не деться. Да и времени ты с ней
проводишь намного больше, чем я.
– Ну ладно, допустим, – осторожно согласился
я. – А делать-то что? Может, научишь?
Владимир отпил несколько глотков из своей огромной чашки,
причем сделал это с видимым удовольствием, и я снова удивился: как можно пить
остывший сладкий чай? По-моему, ужасная гадость. Чай должен быть горячим и
несладким.
– Я не просто так начал этот разговор, у меня есть одна
идея, но я хотел сначала обсудить ее с тобой. Знаешь, я не стал соваться к
Мишке с этим, потому что у меня нет своих детей и, следовательно, нет
морального права учить его, как воспитывать Дану. Ты что-нибудь знаешь о
спортинге?
– Само собой, – с облегчением ответил я.
О спортинге я знал много, знал, где находится элитный
стрелковый клуб, ездил туда неоднократно с компанией друзей и сам с
удовольствием пулял из охотничьего ружья по тарелочкам, имитирующим движение
различной дичи – фазанов, гусей, уток, зайцев, вальдшнепов. Не стану хвастать,
что у меня здорово получалось, я больше промазывал, чем попадал, но
удовольствия, помнится, было море. И еще я вспомнил свое удивление, когда
обнаруживал, что за день, проведенный в клубе, сбрасывал почти килограмм живого
веса. Казалось бы, чего там такого особенного: вскинул ружье – выстрелил, вскинул
– выстрелил. А вес уходил. Спортинг, как мне объяснили тогда же в клубе, очень
энергозатратный, хотя на первый взгляд и совершенно неутомительный вид спорта.
Инструктор меня тогда ругал за резкость движений, за то, что
тороплюсь, что «рву» рукой, вместо того чтобы плавно двигать корпусом. А Дана
очень пластична, и у нее должно хорошо получиться. Кроме того, она будет
проводить как минимум час на свежем воздухе и в движении, а это хорошо для
активизации обмена. Плюс положительные эмоции. Плюс абсолютная независимость
результата от веса. Как только у Даны хоть что-нибудь получится, как только ее
похвалит хоть кто-нибудь посторонний – жизнь сразу заиграет новыми красками.
Одним словом, идея показалась мне супергениальной. Но…
возникало два препятствия, и оба показались мне непреодолимыми. Первое: Дана
никуда не ходит, кроме соседнего дома, где живет Владимир и его
замухрышка-жена. И второе, куда более существенное: где взять время на поездки
в клуб? Дорога в один конец займет часа полтора-два, столько же – обратный
путь, да час тренировки. Что на это скажет Михаил Олегович, у которого жизнь
всех членов семьи расписана по минутам?
