– Слушай, ты что, на малолеток переключился?
Стас никогда не был образцом деликатности, как, впрочем, и
все те, в компании кого я привык проводить время. Мне не хотелось рассказывать,
что и как, а к вранью я не приготовился, потому что не ожидал в такую рань
встретить в клубе знакомых, поэтому промолчал, а мой приятель между тем
продолжал:
– Нет, я всегда знал, что ты тащишься от пышных
телочек, но чтобы до такой степени! Она же тонны полторы весит, не меньше. Ей
хоть восемнадцать-то есть?
– Слушай, заткнись, а? – миролюбиво предложил
я. – Чего ты лезешь?
Никакого более вразумительного ответа у меня на тот момент
не нашлось. Но, как оказалось, Стас им вполне удовлетворился.
– И где ты сейчас? Выступаешь где-нибудь?
– Нет, – я жестом указал на ногу, – пока
долечиваюсь.
– А, ну ладно. – Его интерес ко мне моментально
угас.
Ну понятное дело, что с меня взять, если нельзя делать на
меня ставки. Услышав, что я нигде не выступаю, Стас как-то быстро свернул
разговор и распрощался со мной, и, хотя мы оба вернулись в ресторан, он сел за
столик подальше от нас с Даной. В тот момент, когда мне принесли счет, я поймал
его взгляд и со злорадным чувством протянул официантке кредитную карту. Пусть
видит. Пусть знает, что у меня все в порядке. Рано меня похоронили.
Наверное, кое-что из прочувствованного было написано на моем
лице, потому что Дана спросила:
– Он вас расстроил?
– Кто? – нахмурился я.
– Этот ваш знакомый, с которым вы выходили. Он сказал
что-то неприятное?
И я решил не врать. Пусть девочка знает, что тягостные
чувства бывают не у нее одной.
– Да, он меня очень обидел. Во-первых, он считал, что я
давно умер, а слышать такое не очень-то приятно. Во-вторых, он дал понять, что
я ему неинтересен, потому что он не может делать на мне деньги. И это тоже не
очень приятно. Ну что, пойдем? Нам пора ехать, а то из графика выбьемся, и твой
папа будет меня ругать.
Дана послушно поднялась, и я подал ей куртку. Нет, ей-богу,
я ничего такого в виду не имел, просто какие-то крохи приличных манер родителям
все-таки удалось мне привить. Что может быть естественнее, чем подать даме пальто?
Я сделал это не думая, совершенно автоматически. Но Дане, по-видимому, никто
никогда не помогал одеваться, и она растерялась. Я стоял, держа в руках ее
куртку, а она стояла передо мной и не знала, что с этим делать. А Стас сидел
через несколько столиков от нас и со злорадной ухмылкой наблюдал за нами.
Совершенно дурацкая ситуация.
– Повернись ко мне спиной, – едва разжимая губы,
прошептал я, – я помогу тебе надеть куртку. Так положено. Мы в приличном
обществе. Дама не должна надевать куртку сама, если с ней мужчина.
С надеванием куртки мы с грехом пополам справились, хотя
попасть в рукава Дане с первой попытки не удалось. Едва мы вышли из здания, как
на нее снова напал колотун: народу прибавилось, и теперь ей предстояло пройти
метров триста до парковки отнюдь не по пустым аллеям, как рано утром. Для
препирательств не было ни времени, ни возможности, ибо я понимал, что Стас
наверняка смотрит в окно, оценивая мой выбор и прикидывая, есть моей даме
восемнадцать или все-таки нет и сколько она весит. Дана же стояла, как
примороженная к крыльцу, и не делала ни шагу. Прихватив правой рукой свою палку
покрепче, для устойчивости, левой я ухватил Дану и, снова прижав к себе ее
локоть, буквально стащил с крыльца.
– Пойдем походим минут десять, – сказал я
приказным тоном.
– Зачем?
Голосок слабенький, еле слышный. Господи, как же она боится,
бедняжка! Еще бы, давно она не ходила белым днем по улицам, среди чужих людей.
– Подышим. Нам сейчас придется в машине как минимум
полтора часа провести, а то и все два, если пробки. И вообще, когда расстроен
чем-нибудь – очень полезно походить по воздуху. Тем более погода такая
замечательная. Ты солнца небось сто лет не видела.
Я говорил и упорно тащил Дану за собой. Пройдя метров
двадцать, она убедилась, что никто не оборачивается нам вслед, не смеется и
вообще народ никак не реагирует на ее полноту, и зашагала чуть увереннее. Но я
вел ее не абы куда, а к лошадям. В клубе, помимо всяческих стрелковых радостей,
была конюшня и инструкторы для любителей конного спорта. Если я хоть что-нибудь
понимаю в девичьей психологии, это должно было сработать безотказно.
– Смотри, – я показал ей девочку лет восьми,
едущую верхом на лошади, которую вел тренер. – Не хочешь попробовать?
– Да вы что! Я свалюсь сразу же. И вообще, она меня не
выдержит.
– Что за бред! – я искренне рассмеялся. – Ты
что же думаешь, средневековый рыцарь в металлических доспехах и с оружием весил
меньше тебя, что ли? И не мечтай. И почему ты должна свалиться? Смотри, какая
девочка маленькая катается – и ничего, не падает. Помнишь, Юля показывала
фотографии, как она на лошади катается? Я тогда еще подумал, что у тебя должно
получиться.
– И я буду, как Юля? – робко спросила Дана,
замедляя шаг, чтобы внимательнее присмотреться к маленькой наезднице.
– Да лучше ты будешь! Ты будешь в сто, в тысячу раз
лучше, чем твоя Юля! Почему ты должна быть «как Юля»? Зачем тебе на нее
равняться? Она далеко не самая красивая девочка на свете, можешь мне поверить.
Ты не Юля, ты – Богдана, и ты будешь сама по себе, такая, какая есть. Замечательная.
Умная. Добрая. Красивая. Чемпионка по стрельбе и верховой езде.
– Да ну вас. – Она улыбнулась, кажется, впервые за
это утро. – Что вы, издеваетесь, что ли? Какая из меня чемпионка по
верховой езде?
– Обыкновенная. Ты похудеешь немножко, потренируешься –
и будешь тем, кем захочешь быть. Не захочешь быть чемпионкой – не будешь. Ты
кем хочешь быть, кстати?
– Искусствоведом, как тетя Муза.
– Значит, будешь искусствоведом.
– А почему вы сказали, что я похудею немножко? –
вдруг озабоченно спросила Дана. – Вы же обещали, что… ну, много.
– Ты похудеешь на столько, на сколько сама захочешь,
все в твоих руках. Просто для того, чтобы садиться на лошадь, тебе надо
сбросить совсем немножко, и дело тут не в лошади, а в тебе самой. Лошадь
высокая, ты сама видишь, и, чтобы сесть в седло, надо сделать определенное
движение, которое у тебя пока не получится. Если ты готова начать заниматься
верховой ездой, мы будем дома делать специальные упражнения, чтобы укрепить
нужные мышцы.
Мне казалось, я ее почти уговорил, и сама идея показалась
мне просто блестящей, но в этот момент выяснилось, что не мы одни смотрим на
девочку и лошадь. Рядом с входом в конюшню стояла пара – по-видимому, родители,
а по меньшей мере человек пять остановились на аллее и тоже с умилением
рассматривали юную амазонку.
– Нет, – решительно сказала Дана, – я не буду
кататься верхом.
