– Паша, а что ты будешь делать потом?
Вопрос застал меня врасплох, и вообще я его как-то плохо
понял. Когда это – потом? Когда чай допью, что ли?
– Я имею в виду: когда ты закончишь заниматься с
Дануськой. Что ты будешь делать? В профессиональный спорт ты ведь не вернешься,
правда?
– Почему это? – возмутился я. – С чего ты
взял? Очень даже вернусь. Вот восстановлюсь полностью – и вернусь. Нога уже
почти совсем не болит, еще буквально месяц – и я начну тренироваться
понемножку, форму набирать.
Володя посмотрел на меня удивленно и немного грустно.
– Паша, не обольщайся. После таких травм в
профессиональный спорт не возвращаются. Если врачи пообещали тебе другое – они
тебя обманули. Я понимаю, тебе неприятно это слышать, но придется это признать.
Тебе нужно будет чем-то заниматься, зарабатывать на жизнь. Чем? Ты об этом
думал?
Ну прямо-таки, обманули меня врачи! Много он понимает. Он
что, медик? Социолог паршивый. Но не вдаваться же в споры по этому поводу.
Лучше сделать вид, что меня это мало волнует. И вообще, я в полном порядке.
– А, – я беззаботно махнул рукой, –
прокормлюсь как-нибудь. Буду группы тренировать в школах охранников или еще
что-нибудь в этом роде.
Я надеялся, что он отстанет, но не тут-то было. Присосался,
как пиявка.
– Или будешь готовить таких же, как ты сам? Бойцов для
закрытых клубов?
В его голосе мне послышался некий скепсис. Он что, учить
меня вздумал? Братца своего пусть учит, педагог недоделанный. А то у себя на
кухне он рассуждать горазд, такой умный, так все знает-понимает, а на деле что
получается? У брата проблемы, сам признает, у племянницы проблемы, и что-то я
не вижу, чтобы он, такой умный и понимающий, эти проблемы разруливал.
– А хотя бы и так. – Я с вызовом посмотрел на
него. – Что в этом плохого? Ладно, Володя, спасибо за ужин, я пойду.
Я решительно поднялся, но он жестом остановил меня:
– Подожди, Паша. Не обижайся на меня, не сердись. Я,
конечно, лезу не в свое дело, но… Я вот что хотел тебе сказать. Эти парни, с
которыми ты в клубе пособачился…
Ё-моё, ему Дана и об этом донесла! Она что, действительно
рассказывает ему ВСЁ? Может, докладывает, сколько раз в туалет сходила?
– Они просто придурки, – сердито буркнул я. –
И получили то, что заслужили.
– Не сомневаюсь. Но это твоя прежняя компания. Это тот круг,
в котором ты вращался. Ты хочешь в него вернуться? Хочешь общаться с
придурками? С богатыми бездельниками и карточными шулерами?
– Там же не все такие. Есть нормальные ребята, –
ответил я, не особенно, впрочем, уверенно.
Честно говоря, после той встречи в стрелковом клубе меня
начали посещать некоторые сомнения на этот счет.
– Не спорю. Но что-то, я смотрю, у тебя с ними
дружбы-то не получается. Или они тебе не особенно нравятся, или – ты уж прости
– ты им не особенно нужен.
– Да с чего ты взял?
– Тебе никто никогда не звонит. Или звонят, но редко.
Разве не так? Они не ищут тебя, не созваниваются с тобой, не договариваются о
встречах. Тебе это ни о чем не говорит?
Он был прав, чего уж скрывать. Но Дана-то, Дана-то какова!
Донесла дядюшке даже о том, что мой мобильный молчит, как полудохлая змея. Змеи
и живые-то не особенно шумные, а уж полудохлые… А она, оказывается,
наблюдательная девчонка. Браво!
Однако слушать все это было совершенно не по кайфу.
– Не пойму я, к чему ты клонишь. К чему весь этот базар?
Чего тебе дались мои друзья? – я с трудом скрывал злость.
– Да в том и дело, что нет у тебя никаких
друзей, – спокойно ответил он. – Паш, пойми: это не твоя тусовка. Это
не твоя жизнь. Это не твои люди. Поэтому и не ищет тебя никто, поэтому и друзей
нет.
Я обалдел настолько, что машинально налил себе еще чаю. Ну
что ж, раз налил – придется выпить. Его слова вогнали меня в ступор полного
непонимания.
– А какая связь? – только и спросил я. –
Какое отношение одно имеет к другому?
– Самое прямое. Вот смотри, я объясню. К каждому делу
имеют склонности люди определенного склада ума и характера. Хирург – это один
тип личности, театральный актер – совершенно другой. То же самое относится и к
образу жизни. Жизнь отшельников ведут люди одного типа, жизнь активную и
светскую – совсем другие люди. Это понятно?
– Ну.
– Но есть еще и такое понятие, как предназначение. Если
человек понял свое предназначение и ему следует, то есть с удовольствием
занимается тем, что ему на роду написано, то рядом с ним всегда будут находиться
люди, занимающиеся таким же делом и поэтому похожие на него по менталитету, с
похожим характером, с такими же жизненными ценностями и установками. С такими
людьми ему легко и комфортно, с ними быстро находится общий язык и завязываются
отношения, которые не порвутся только из-за того, что он угодил в больницу на
полгода и временно выпал из профессии. Если твоя болезнь привела к разрыву и
утрате связей, значит, это не те связи, которые тебе нужны, и, значит, ты
общался не с теми людьми и жил не той жизнью. Теперь понятно?
Ого! Вот уже и до предназначения дошли. Мистикой запахло.
Что дальше? Да он просто ненормальный! Господи, я-то, дурак, собрался было на
него обижаться, а он – обыкновенный псих, свернутый на предсказаниях,
предназначениях и прочей ерунде. Ну и семейка! Я уж обрадовался, что хоть один
нормальный человек в ней есть, но, видать, ошибся.
– Слушай, – вполне мирно произнес я, – не
морочь мне голову, а? Я в предназначения не верю, я вообще крутой атеист. И мне
нравится та жизнь, которой я жил до аварии. Мне нравится ходить по пафосным
местам, проводить время с денежными мальчиками, ездить на дорогой машинке и
крутить с красивыми девками. Мне нравится, ты понял? Правда, для всего этого
надо что-то собой представлять и иметь достаточно денег. Пока я работаю у
твоего братца, я ничего собой не представляю, но настанет время – и я вернусь в
эту жизнь, чего бы мне это ни стоило. Я в нее вернусь, слышишь? И не надо мне
петь про предназначение, я сам про себя все знаю.
Володя некоторое время молчал, водя пальцем по черенку
мельхиоровой чайной ложечки, потом поднял на меня очень серьезные глаза.
– У тебя ничего не выйдет.
– Это почему же?
– Потому что… Сколько лет ты в Москве?
– Ну, восемь. И что?
– Ничего. За восемь лет у тебя не вышло. Почему ты
решил, что потом все получится? Все будет точно так же. За восемь лет ты не
обзавелся жильем, постоянной женщины у тебя нет, постоянной работы тоже нет,
твоя работа у Михаила временная, ты выполнишь свою задачу и уйдешь, постоянного
источника дохода нет. Друзей нет. Что у тебя есть? Чего ты добился за восемь
лет? Паша, восемь лет – это очень много, а у тебя – полный пшик. Если ты идешь
дорогой, по которой за восемь лет ты никуда не дошел, значит, это не твоя
дорога. Видишь, как все просто.
