Но разбираться с этим вопросом времени не было. Сколько
человек в этом доме знает, что она понесла чай ко мне в комнату? Домработница
Нина – наверняка, а возможно, и еще кто-нибудь. Поэтому либо мне, либо Юле надо
как можно быстрее появиться у кого-нибудь на глазах, чтобы нельзя было потом
доложить папане, дескать, Юля пошла к Павлу и они пробыли наедине сколько-то
там времени. Да и папаня, к слову заметить, сегодня дома, как-никак суббота. Но
Юленька, судя по всему, уходить отсюда не собирается, устроилась основательно,
коленки руками обхватила. Стало быть, сваливать придется мне.
Вот так и получилось, что я оказался в столовой в неурочное
время – в пятом часу. Уж сколько я работал у Руденко, но в это время суток
выходить в большую комнату с овальным столом мне не доводилось.
А в столовой Лена кормила полдником маленького Костика.
– Привет!
Мальчуган радостно протянул мне ручонку. Лена вскинула глаза
и робко улыбнулась.
– Привет, – промямлил я, превозмогая так и не
унявшуюся головную боль.
И вдруг я ее увидел.
Что-то произошло. Я не понимал, что именно. Столько раз я
видел эту молодую женщину – и не видел ее. Она старалась казаться незаметной,
ни с кем первой не заговаривала, постоянно одергивала сынишку, если он
оказывался слишком шумным или подвижным, и вообще производила впечатление существа,
пытающегося занимать на этом свете как можно меньше места. Учитывая положение
бедного родственника «на птичьих правах», которое она занимала в семье Руденко,
такое поведение казалось мне вполне естественным, посему я ни на чем не зависал
и на Елену никакого внимания не обращал: среди красивейших женщин планеты
матери-одиночки интересовали бы меня в самую последнюю очередь.
А вот в тот день я ее заметил. Я ее увидел. И пропал.
Тут же появившаяся Нина вопросительно посмотрела на меня,
мол, чего изволите. Я попросил чаю покрепче и чего-нибудь перекусить. Через три
минуты передо мной стоял обжигающе горячий фарфоровый чайник, чашка с блюдцем,
плетеная корзинка со свежим хлебом и большое блюдо с холодными закусками.
Я пытался завязать разговор. Шутил. Улыбался. Забыл о тяжело
ноющей голове. Говорил комплименты. Заигрывал с пацаном. Елки-палки, чего я
только не делал, чтобы оживить наше совместное сидение вокруг стола. Ничего не
помогало. Елена вроде бы и слышала меня, но почти никак не реагировала на мои попытки
вступить в контакт, не улыбалась, а на вопросы отвечала односложно и смотрела
преимущественно на сына. Ну, если главное в ее жизни это Костик, то…
– Хочешь быть сильным и всех побеждать в драках? –
спросил я мальчика.
– Хочу! – звонко откликнулся он.
– Могу научить. – Я коварно забросил
приманку. – Если мама разрешит. Как ты думаешь, твоя мама нам разрешит
заниматься спортом?
– Разрешит! Разрешит! Да же ведь, мама? Разрешишь?
– Надо у Михаила Олеговича спросить, – ответила
Елена, по-прежнему не глядя на меня.
Ну а как же. Кто в доме хозяин? И если мне разрешено в
перерывах между утренним и вечерним сеансами заниматься чем угодно, то такая
свобода, по-видимому, на проживающих в квартире не распространяется. На все
необходимо высочайшее соизволение. Насколько я помню, бабушка Анна Алексеевна
эту идею в свое время не одобрила, но ее резоны показались мне сомнительными.
Почему бы не попытаться еще раз? Кажется, у папани мозги все-таки нормальные и
он в своих решениях руководствуется в основном соображениями целесообразности,
а не какими-то протухшими подсчетами: кто на чьи деньги живет и кто кому что
должен.
– Хотите, я сам поговорю с Михаилом Олеговичем? –
предложил я. – Не думаю, что он будет против. Что плохого, если я в свое
свободное время буду заниматься с мальчиком? Это же бесплатно, дополнительных
затрат не потребуется, а время у меня есть.
– Хорошо. – Она кивнула и вдруг подняла голову и
посмотрела на меня с такой нежностью и благодарностью, что у меня сердце
зашлось. – Спросите его. Если он разрешит, то я не против.
– Ура! – завопил Костик, и Елена тут же испуганно
прижала палец к губам:
– Тише, сынок. Ты что? Разве можно так кричать?
Мне казалось, что я уже на полпути к победе, но в столовой
появилась мадам Лариса Анатольевна. Елена быстро схватила Костика в охапку,
оставив на столе недоеденный йогурт, и ретировалась. Дабы не откладывать в
долгий ящик, я немедленно завел с хозяйкой разговор о своей готовности
заниматься в свободное время с мальчиком. У Ларисы это не вызвало энтузиазма,
хотя – видит бог! – я не понял почему. Ну что плохого в том, что ребенок
будет сызмальства приобщаться к спорту?
– Я поговорю с Михаилом Олеговичем, – сухо сказала
она. – Уверена, что эту идею он не одобрит, но я передам.
Разочарованный и недоумевающий, я продолжал сидеть в
столовой, потому что не понимал, ушла Юля из моей комнаты или затаилась там и
ждет, когда я вернусь. Конура моя от места приема пищи довольно-таки далеко, и
если там и открывалась дверь, то здесь этого не слышно. Черт бы взял эту
квартирищу размером в целый этаж! Ну представьте себе: на этаже четыре
квартиры, одна слева, одна справа и две в середине. Так вот столовая находилась
в левой квартире, а моя комната – в правой. Пока из одного конца в другой
дойдешь – состаришься.
Лариса Анатольевна быстро выпила чашку кофе, выкурила
сигарету и ушла, оставив меня одного. Я тосковал над своей чашкой, снова
мучаясь головой и понимая, что вот-вот настанет время заниматься с Даной и мне
нужно будет при любых раскладах вернуться к себе, чтобы переодеться. Дабы не думать
о неприятном, я стал вспоминать Елену, ее глаза, ее волосы, ее робкую улыбку и
ее неожиданный взгляд, полный нежности и благодарности.
В принципе ничего сверхъестественного для меня в этой
ситуации не было, я всегда западал на женщин сразу, мгновенно, с первого
предъявления, но ни разу еще не случалось, чтобы я так долго не мог разглядеть
ее. Может, авария и долгое пребывание в больнице так на меня подействовали? Да
нет, вряд ли, я ведь не живу монахом, и все девушки, которые за последние
месяцы побывали у меня дома, были выбраны именно так: сразу, моментально, без
долгих раздумий и разглядываний.
Без трех минут пять я, в соответствии с измененным графиком,
отправился переодеваться и в коридоре столкнулся с папаней.
– Ну как? Пришел в себя?
– Да так, – я пожал плечами. – Пока не очень.
Извините, что так вышло. Завтра я буду в порядке.
– Надеюсь. Насчет мальчика. Это совершенно лишнее.
Я с удивлением посмотрел на хозяина. Почему лишнее? Почему
он против? Может, он просто сегодня не в духе и я со своей инициативой банально
попал под раздачу?
Но Михаил Олегович не выглядел сердитым или раздраженным.
Наоборот, вид у него был какой-то… расстроенный, что ли. Или даже виноватый.
Может, Лариса не поняла, что я не прошу денег за занятия с ребенком? Может
быть, папаня думает, что его пытаются раскрутить на дополнительную оплату?
