Оркестр наяривал вовсю, и я решил пойти на кардинальные
меры.
– Дана, пошли потанцуем.
Я потянул ее за руку.
– Как, уже?! Нет, я не могу, я боюсь.
На ее лбу выступили капельки пота.
– Да нет, не «уже», а «еще», – рассмеялся
я. – Там целая толпа танцует, пойдем, просто потолкаемся, без всяких
изысков. Ну чего тут стоять? Скучно же. Заодно и разомнемся немножко.
– Иди-иди, – подтолкнул дочь Михаил
Олегович, – Павел правильно говорит.
Я вытащил ее в толпу танцующих, в самую середину, чтобы нас
никто особо не видел, встал в позицию и начал осторожно двигаться. Музыка была
для танго не очень подходящей, но я импровизировал на ходу, придумывая
движения, попадающие в такт. Никто не обращал на нас внимания, все
разговаривали, смеялись, некоторые танцевали с бокалами в руках, а мы
потихоньку разогревались. Ничего страшного не происходило, я понемногу усложнял
движения и с удовлетворением чувствовал, что Дана ловит мою «танцевальную»
мысль и слушается.
Прошло, наверное, полчаса. У меня созрел план, и я ждал
удобного момента. Оркестр заиграл танго, совсем не такое, как надо и к какому
Дана привыкла, но все равно это было танго, и ритм был правильным. Резким
движением я крутанул Дану вокруг себя, разметав плотную толпу, и начал танец.
Она ничего не поняла, не заметила, думая, что мы продолжаем разминаться. А уж в
том, что она не станет крутить головой и глазеть по сторонам, я был уверен.
Слишком хорошо я ее изучил.
Народ был еще не пьян, и все сразу заметили, что мы не
переминаемся с ноги на ногу, а действительно танцуем. Пространство вокруг нас
моментально стало свободным. А Дана ничего не замечала. От испуга, наверное.
Она делала ошибки, но совсем несущественные и вполне простительные, тем более
что общего рисунка они не портили.
– Ну вот и все, – шепнул я, когда смолк финальный
аккорд. – А ты боялась.
Она растерянно остановилась и в ужасе оглянулась. И тут нас
буквально сшиб с ног шквал аплодисментов. У меня даже уши заложило.
Сквозь толпу к нам пробрался банкир-юбиляр, обнял нас. Тут
же какие-то услужливые парни поднесли ему микрофон.
– Дамы и господа! Позвольте представить вам Богдану,
дочь нашего уважаемого Михаила Олеговича Руденко, которая только что порадовала
нас страстным аргентинским танго вместе со своим партнером Павлом Фроловым.
Произнося мое имя, банкир слегка запнулся и посмотрел в
бумажку, но все равно я был ему благодарен. Все шло так, как нужно. Если Дана
переживет, не потеряв лица, всеобщее внимание к себе такой толпы чужих людей,
то можно считать, что половину своей задачи я выполнил. Останется только убрать
еще килограммов двадцать – и всё.
Дана вцепилась в мою руку и снова зажалась. Я буквально
кожей ощущал, как каменеют ее еще минуту назад такие подвижные мышцы.
– Перестань трястись, – шепнул я ей на ухо, –
все уже закончилось. Ты прекрасно танцевала. Расслабься, ничего страшного не происходит.
Через минуту мы уже стояли рядом с папаней и Ларисой,
которые чуть не лопались от гордости и принимали поздравления.
– Ой, Ларисочка Анатольевна, какая чудесная у вас
девочка…
– Миша, ну ты даешь! Чего ты прятал такое сокровище?
Почему никогда не привозил?
– Потрясающий концертный номер! Жаль, что нынешняя
молодежь пренебрегает бальными танцами, это так красиво!
– Какую школу танцев вы посещали, Ларочка? Запиши мне
адрес, я туда свою Аньку запихну…
– Богдана, а это ваш постоянный партнер? Вы с ним и на
конкурсах выступаете?
Я давился от смеха, но старался не оплошать и не подвести
папаню, демонстрируя дурные манеры.
Но пора и честь знать. Слишком большие нагрузки вредны,
особенно без тренировок. Дана стояла ни жива ни мертва, и я всерьез начал побаиваться,
как бы она в обморок не грохнулась.
– Михаил Олегович, – шепнул я хозяину, – если
по уму, то надо бы Дану домой отправить. Она переволновалась и очень устала с
непривычки-то. Давайте я ее отвезу.
Он кивнул, что-то сказал Ларисе и повел нас с Даной к
машине.
Едва машина миновала шлагбаум парковки, Дана разрыдалась. Ну
вот, начинается.
– Ну что ты? Что опять не так?
– Все та-а-ак, – прорыдала она, прижав подол
красивого платья к лицу.
Значит, никакой беды. Просто накопившееся напряжение нашло
выход. Ну и слава богу.
* * *
Нана Ким давно потеряла интерес к семье Руденко и прекратила
меня истязать. То ли поняла, что от меня толку все одно не будет, то ли сделала
какие-то свои выводы и успокоилась. После истории с Леной я стал сторониться
всех, кроме Даны, без необходимости не проводил в столовой ни одной лишней
минуты, контактируя в основном с папаней, и то только в дни зарплаты или если
он требовал отчета. Поэтому не имел ни малейшего представления, что там у них
происходило, кто с кем ссорился и почему. К Володе я больше не заходил, доводил
Дану до его квартиры и убегал, даже не дожидаясь, пока ей откроют дверь. С
Артемом отношения тоже как-то не сложились: за то время, что он дулся на меня
из-за измененного графика, мы отдалились друг от друга и впоследствии так и не
сблизились. Между утренними и вечерними занятиями я либо мотался по городу с
какими-то придуманными целями, изображая перед самим собой видимость активной
жизни, либо сидел в своей конуре за компьютером или перед телевизором, а то и
вообще спал.
Что со мной происходило? Не знаю. Может быть, мое нутро
никак не могло смириться с приговором врачей, и я просто психовал? Или оно,
нутро это, решило затаиться и вроде как заснуть, чтобы в один прекрасный день
проснуться и начать новую жизнь, не помня о жизни предыдущей и не сожалея о
ней? Я не спец в этих вопросах, поэтому ответа у меня нет. Могу только
предположения строить.
Миновало лето, кто-то ездил в отпуск, кто-то возвращался –
все проходило мимо меня, не вызывая интереса. Близился сентябрь, и мне
казалось, что Дана обрела достаточно приличную форму, чтобы вернуться в
гимназию. Но она возвращаться не собиралась.
– Ни за что, – твердо ответила она на мой
вопрос. – Они будут меня рассматривать и издеваться. Видеть их не хочу.
– Но ты можешь пойти в другую школу. Совсем не
обязательно возвращаться к тем, кто тебя однажды обидел.
– Нет. Мне и дома хорошо.
– Ну ладно, а как же институт? Тебе остался всего один
школьный год, потом-то надо будет продолжать учебу в институте. Ты там тоже
будешь экстерном учиться?
– Ну, институт – совсем другое дело. Там люди другие. А
в школу больше не пойду. Ни за что. Я лучше буду на спортинг ездить. Если
ходить в школу, то когда же стрелять?
Мы продолжали заниматься, и все шло по-прежнему. В конце
ноября Анатолий Викторович Николаев сказал, что через две недели состоятся
соревнования, на которых будут судьи республиканской и международной категории.
Я-то хорошо понимал, что это означает, судьи такого уровня имеют право
присваивать квалификацию, а вот Дана пока не въезжала.
