Тут она увидела, что из сугроба торчит длинный шнурок. Она потянула за него и вытащила чей-то тёплый башмак. Она сразу догадалась – это Вовин.
Катя чуть было не соскользнула вниз, но удержалась и снова начала ползти вверх по ледяному склону, хотя руки у неё совсем окоченели.
Потом Катя вытащила из сугроба Вовину шапочку. Она уткнулась в неё лицом, и ей показалось, что шапочка ещё хранит Вовино тепло. Она бережно спрятала её за пазухой и, цепляясь голыми руками за снежные уступы, стала снова карабкаться вверх, как ей казалось, к самой луне.
Вот она уже на вершине ледяной горы. Что это? Пальтишко! Вовино пальтишко! Дрожащими руками она раздвинула его края и увидела совсем маленького ребёнка.
– Вова, Вова, это я – Катя! Я нашла тебя, – задыхаясь от волнения, прошептала девочка.
Катя поспешно запахнула пальтишко, с нежностью прижала его к себе:
– Бедный мой! Совсем крошечный! Если ты ещё уменьшишься, что тогда будет? Какие ручки маленькие, пальчики…
Замерзающая девочка, утонув по колени в снегу, стояла на вершине сугроба. Круглая зеленоватая луна светила холодно и равнодушно. Колючие звёзды, словно выточенные из тонкого серебра, протянули к девочке острые лучи.
«Наверное, мы тут оба замёрзнем, – в отчаянии подумала Катя. – Я уже ног не чувствую…»
Вова высунул малюсенькую ручку. Катя согрела её дыханием и скорее прикрыла концами своего шарфа.
Теперь девочка стояла одиноко, неподвижно, голыми руками без перчаток прижав к себе пальтишко, где слабо шевелился Вова. В мрачном свете зимней луны казалось, что она изваяна из мрамора.
«Выкопать бы в снегу ямку, – подумала Катя. – Лечь… И спать, спать…»
Она не видела, что вдали на шоссе появилась целая колонна машин. Машины ехали очень быстро, горели фары и разноцветные мигалки.
Впереди ехал самосвал. Если бы вы заглянули в кабину, вы бы сразу заметили, что у водителя очень испуганное, виноватое лицо.
И хотя в кабину залетал тёмный, ледяной ветер, водитель всё время вытирал со лба капли пота.
– Уже которую зиму снег вожу, – бормотал он, – но такого дела и слыхом не слыхал…
Позади самосвала мчалось несколько синих машин с красными полосками. Оттуда неслись человеческие голоса и собачий лай. Даже не заглядывая в эти машины, сразу можно было догадаться, что в них едут милиционеры с собаками. Последней ехала машина «Скорой помощи» с красными крестами на боках. В ней сидела Вовина мама. Она сидела, закрыв лицо руками, и плечи её вздрагивали. Она не говорила ни слова и не отвечала Анечке, которая ласково обнимала её одной рукой и пробовала хоть немного успокоить. В другой руке Анечка держала большой голубой термос.
А рядышком сидели Детский Доктор и Заведующий Аптекой. Оба они сидели, схватившись руками за головы.
Вдруг самосвал резко затормозил, и шофёр тяжело спрыгнул на снег.
– Это где-то здесь! – сказал он. – Я где-то здесь снег вываливал…
И тотчас же из синих машин стали вылезать милиционеры и выскакивать собаки. В руках у милиционеров были яркие фонарики. Милиционеры дали понюхать собакам жёлтый чемоданчик. А потом все они побежали за собаками, проваливаясь в глубоком снегу.
Впереди всех бежал милиционер с забинтованной рукой.
Потом одна собака громко залаяла и что-то схватила зубами. Это был тёплый башмак. Потом залаяла вторая собака. Она нашла варежку – синюю в белый крестик.
И тут все увидели Катю. Она стояла на высоком сугробе и прижимала к себе какой-то свёрток.
Сразу два милиционера, скользя по обледенелому сугробу, стали карабкаться вверх. Один из них бережно взял пальтишко из Катиных рук.
Из пальтишка тихонько доносился слабый детский голосок. А второй милиционер подхватил Катю на руки и начал осторожно спускаться с сугроба. Катя молчала, глаза её были закрыты, голова бессильно склонилась на плечо милиционера.
– Идите в машину! Там тепло!.. – крикнул снизу Детский Доктор.
Наконец все забрались в машину «Скорой помощи» и плотно закрыли дверь.
Анечка дрожащими руками расстегнула пуговицы Вовиного пальтишка.
– Где он? Я его не вижу! – в страхе прошептал Детский Доктор.
– Вот он! Он застрял в рукаве своего пальтишка! – закричал милиционер с забинтованной рукой.
И тут все увидели крошечного ребёнка.
Детский Доктор дрожащими руками перекинул через плечо концы длинного шарфа и достал из кармана маленький пакетик.
Он вытряхнул на ладонь красную пилюлю и от волнения чуть было не уронил её.
Анечка тем временем торопливо налила в бутылочку тёплое молоко из голубого термоса.
– Скорее! Скорее! – торопил сам себя Детский Доктор.
Он бросил красную пилюлю в бутылочку. Молоко забурлило, запенилось, ещё немного – и полилось бы через край. С тихим шипением вылетели последние пузырьки.
Анечка поспешно поднесла к Вовиным губам бутылочку с розовым молоком.
Детский Доктор и Заведующий Аптекой впились глазами в лицо Вовы Иванова.
– Сможет ли он пить из бутылочки? – с волнением прошептал Детский Доктор.
Но Вова, сладко причмокивая, жадно пил розовое молоко. Заведующий Аптекой робко потянул Анечку за рукав.
– Может быть, хватит? Как бы у него живот не заболел… Может быть, остальное через полчаса?
Но Анечка только укоризненно посмотрела на него.
– Дайте хоть накормить бедняжку! – сказала она.
Детский Доктор тем временем растирал окоченевшие руки Кати.
– Это ты его нашла и не дала замёрзнуть! – Детский Доктор не мог сдержать восхищения. – О, моя дорогая девочка!
Тем временем Вова допил всю бутылочку. Щёки его разрумянились, и он сладко уснул, крепко сжимая свои кулачки.
– Уф! – с облегчением сказал Детский Доктор. – Анечка, разрешите мне присесть рядом с вами. От вас так сильно пахнет валерьянкой. Это меня успокаивает.
В это время дверь в карету «Скорой помощи» слегка приоткрылась, и в щёлку робко заглянули Гвоздь и Бочка. Они оглядели свои грязные башмаки и замызганные куртки и остановились в дверях, не решаясь войти. Бочка дрожащей рукой протянул Детскому Доктору жёлтый чемоданчик.
