Вовчик укоризненно покачал головой и пихнул мужичонку ногой в отставленный зад. Руки аборигена подогнулись, и он снова булькнул в воду. Стоя на берегу, чтобы не замочить ног, Тянитолкай уперся ему между лопаток прикладом неизвестно откуда взявшегося одноствольного охотничьего ружья и придержал, не давая вынырнуть раньше времени. Когда он убрал ружье, мужичонка снова вынырнул с громким плеском, встал в воде на колени и, отплевываясь, завопил неожиданным фальцетом:
— Вы чего, ё-н-ть, делаете? Вы чего творите, фашисты?!
— Мало, — негромко произнес стоявший рядом с Сиверовым Гриша.
Вовчик, как видно, пришел к такому же выводу. Он толкнул аборигена между лопаток. Тот устоял, упершись рукой в дно, и опять заголосил на всю реку. Тогда Вовчик шагнул в воду, ухватил его одной рукой за воротник телогрейки, а другой — за штаны, легко поднял в воздух и обмакнул головой в реку.
Глеб повернул голову и посмотрел на Горобец. «Солдат Джейн» наблюдала за экзекуцией с выражением брезгливого нетерпения, но тревога уже ушла из ее глаз. Сиверов удивился: неужели ее могло успокоить появление этого пьяного создания, лишь отдаленно напоминающего человека? Хорош проводник, нечего сказать! Вылитый Дерсу Узала… Впрочем, Глеб не понимал, каким образом Тянитолкаю удалось откопать в явно покинутом людьми поселке хотя бы это диво. Да еще и пьяное вдобавок… Интересно, где он достал выпивку? А главное, чем же все-таки была так взволнована «солдат Джейн»?
Со стороны реки доносилось азартное кряхтение, громкий плеск и фырканье, как будто там, у самого берега, бултыхался взрослый бегемот. Тянитолкай, убедившись, что Вовчик превосходно справляется со всем без его помощи, отошел в сторонку и стал брезгливо стряхивать с куртки попавшие на нее брызги и какой-то мелкий мусор, явно подцепленный от «Дерсу Узала».
— Долгонько ты ходил, — сказал ему Гриша.
Молчаливый Тянитолкай лишь пожал плечами и возмущенно ткнул пальцем в сторону реки, давая понять, что потратил время на поиски спавшего где-то беспробудным пьяным сном аборигена. Глеб протянул ему подсумок с запасными обоймами. Тянитолкай молча кивнул в знак благодарности, расстегнул ремень и принялся просовывать его сквозь твердые, как жесть, брезентовые петли подсумка.
— Это точно он? — спросила «солдат Джейн», кивая в сторону реки, где мокрый до пояса и даже выше Вовчик старательно выполаскивал из туземца остатки алкогольной эйфории.
— Похож, — буркнул угрюмый Тянитолкай, застегивая пряжку ремня. Охотничья одностволка с замызганным, явно самодельным прикладом торчала у него под мышкой, на плече болтался полупустой патронташ, — старый, рваный, перештопанный вдоль и поперек. — Сейчас очухается, тогда спросим. А то несет какой-то бред…
— Что именно он несет? — неожиданно заинтересовалась Горобец.
— Да говорю же, бред, — огрызнулся Тянитолкай. — Ума не приложу, где он в здешней глуши телевизор нашел.
— Телевизор?
— А откуда еще он мог этой чепухи набраться? Упыри какие-то, людоеды… Крестить меня пытался, идиот.
— Белая горячка, — с видом знатока констатировал Гриша. — Ничего, сейчас Вовчик его вылечит.
Глеб покосился на Горобец и успел заметить промелькнувшее на ее лице озабоченное выражение. Впрочем, Глеб тоже задумался бы, стоит ли доверять судьбу экспедиции проводнику, которому с перепоя мерещатся упыри. «Солдат Джейн» перехватила его взгляд.
— Теряем время, — досадливо поморщившись, сказала она. — Володя, ты скоро? — повысив голос, окликнула она Вовчика.
— Уже, — ответил тот, повернув к ней разгоряченное, мокрое от брызг лицо.
Напоследок он еще раз обмакнул «Дерсу Узала» головой в речку. Туземец не сопротивлялся и даже перестал орать — понял, наверное, что от этого будет только хуже. Вовчик, все так же держа его одной рукой за шиворот, а другой за штаны, выволок горемыку на берег и придал ему вертикальное положение. С горемыки текло в три ручья; с Вовчика тоже текло, хотя и не так интенсивно. Наклонившись, бородач подобрал откатившуюся в сторону шапку, нахлобучил ее проводнику на плешь и прихлопнул сверху ладонью. Проводник немедленно стащил шапку с головы и принялся утирать ею мокрое лицо. Вовчик крепко взял его за плечо, подтолкнул и почти силой подвел к «солдату Джейн».
Горобец стояла, широко расставив ноги в высоких солдатских ботинках, и, запрокинув голову, холодно разглядывала аборигена из-под низко надвинутого козырька бейсболки. Правую руку она держала на кобуре, скорее всего просто так, потому что за кобуру было удобно держаться, но вид у нее из-за этого был жутко воинственный.
— Это ты Иван Пономарев? — холодно осведомилась она.
Абориген шмыгнул носом. В сапогах у него чавкало, за пазухой хлюпало, с пропитавшегося водой ватника на землю, журча, сбегали тонкие мутные струйки, редкая бороденка мокрыми сосульками торчала во все стороны, и с сосулек тоже капало. Перегаром от него разило со страшной силой, но он уже пришел в себя и, услышав вопрос, хитро прищурился.
— А ты кто, ё-н-ть? — ехидно поинтересовался он. — Чегой-то я не разберу, баба али мужик?
Стоявший у него за спиной Вовчик подался вперед, но опоздал — Горобец неожиданно, без замаха, резко и явно очень сильно двинула мужичонку кулаком прямо в солнечное сплетение. Мужичонка сложился пополам, хватая воздух широко разинутым ртом, и тогда «солдат Джейн» открытой ладонью хлопнула его снизу по подбородку. Челюсть аборигена отчетливо лязгнула, захлопнувшись, на глаза навернулись мутные слезы.
— Здесь спрашиваю я, — заявила она, брезгливо вытирая ладонь о штаны. — Повторяю вопрос: это ты Иван Пономарев?
— Я, — просипел Иван Пономарев, благоразумно воздержавшись от дальнейших комментариев.
— Превосходно. Ученых в прошлом году к Каменному ручью ты водил?
Иван Пономарев крепко стиснул беззубые челюсти и отвернулся, демонстрируя полное нежелание отвечать на поставленный вопрос. Горобец сделала движение рукой, туземец испуганно шарахнулся.
— Ну я, — с огромной неохотой выдавил он. — Чего спрашивать-то, когда и так ясно?
— Превосходно, — повторила Горобец. Лицо у нее при этом было такое, что сразу делалось ясно: ничего хорошего и тем более превосходного она в этом не видит. — Ну, и что же с ними стало?
— А мне откудова знать? — задрав клочковатую бороду, огрызнулся проводник. — Откудова мне знать, чего с ними стряслось? До места довел, расчет получил и пошел себе…
— Что значит — пошел? Как так — пошел? А обратно доставить?
— То и значит — пошел… Отпустили, я и пошел себе. Иди, говорят, назад уж мы сами дорогу найдем. Ну я и пошел, потому они ученые, им видней… Карты у них, понимаешь, компасы… А вот, гляди, сгинули. И с компасом, и с картой, и с карабинами своими… А я ему, начальнику ихнему, говорил: не ходи, мол, к Каменному ручью, нехорошо там, совсем худо… Нет, не послушал!
