— Муха, — с прежней злобой в голосе пробормотал Тянитолкай. — Что, блин, происходит… Я тебе скажу, что происходит! Происходит, Игоревна, полная ерунда. Кто-то слишком заигрался в свои игры, вот что происходит. Я отсюда сваливаю, вот что происходит, ясно? Потому что такие игры не по мне. Ни хрена я больше не хочу, и отстань ты от меня, ради бога, пока не поздно! Вон у него спроси, что происходит!
С этими словами он свирепо ткнул пальцем в ту сторону, где на суку торчала мертвая голова Гриши. Горобец взглянула туда и задохнулась, прижав обе ладони к побелевшему лицу.
— Вот что происходит, — уже спокойнее сказал у нее за спиной Тянитолкай. — Ты, мать, как хочешь, а с меня довольно. Может, кому-то все равно, а я человек крещеный. Хочу, понимаешь, после смерти в земле лежать, как православному полагается, а не торчать на суку, как воронье пугало.
Горобец отняла ладони от губ. Ее лицо на глазах приобрело нормальную окраску и Глеб с уважением подумал, что на ее месте далеко не каждый мужчина сумел бы так быстро взять себя в руки.
— Прекрати истерику, — негромко, но с большой силой сказала она. — Баба! Этого я от тебя не ожидала.
— Мало ли, кто чего не ожидал, — проворчал Тянитолкай. — Гришка вон тоже, небось, не ожидал, что его голову на кол насадят, воронью на поживу! Все, братцы. Вы как знаете, а я пошел. Он сунулся было в шалаш, но его остановил властный окрик «солдата Джейн».
— Стоять!
Тянитолкай замер в странной позе, потом медленно разогнулся и с неохотой повернулся лицом к Горобец.
— Ну, стою. Что дальше?
— Я считаю, что нам нужно держаться вместе, — отчеканила Горобец. — И я как начальник экспедиции буду добиваться этого всеми доступными мне средствами.
Ее рука красноречиво опустилась на кобуру. Произошла короткая заминка. Горобец нахмурилась и требовательно посмотрела на Глеба. Сиверов не сразу понял, чего она от него хочет, потом спохватился, вынул из кармана куртки увесистый парабеллум и отдал ей. Евгения Игоревна с усилием оттянула тугой затвор, передвинула флажок предохранителя и, демонстративно помедлив, вложила пистолет в кобуру. Глеб заметил, что застегивать кобуру она не стала.
— Стрелять, что ли, будешь? — с кривой улыбкой уточнил Тянитолкай.
— Буду, если понадобится. — Горобец помолчала, борясь с раздражением, и заговорила снова спокойным, деловитым, не терпящим возражений тоном. — Я считаю, — сказала она, — что в сложившихся обстоятельствах нам действительно следует отказаться от дальнейшего продвижения вперед и постараться вернуться в поселок, а оттуда — на Большую землю. А каково ваше мнение, Молчанов?
— Мое? — Глеб пожал плечами. — Для начала, я полагаю, всем следует немного поостыть. Что же до возвращения… Вы правы, расходиться в разные стороны нам нельзя. Ты… — он осекся, поймав себя на том, что чуть было не назвал Тянитолкая тезкой. — Ты, Глеб Петрович, не горячись. Ну куда ты пойдешь?
— Туда, — ответил Тянитолкай и махнул рукой, довольно точно указав направление на поселок.
— Это значит прямо в лапы к убийце, — спокойно возразил Глеб. — И не воображай, что карабин тебе поможет. Евгения Игоревна права, нам необходимо держаться вместе. Теперь насчет возвращения. Вот здесь я с вами категорически не согласен. Во-первых, не думаю, что этот человек, кто бы он ни был, даст нам беспрепятственно уйти. Игра действительно зашла чересчур далеко, чтобы он мог позволить себе выпустить нас из тайги живыми. Если о нем узнают на Большой земле, ему конец. Официальные розыски, разумеется, вряд ли что-то дадут, но лично я приложу все усилия к тому, чтобы сюда пришло достаточное количество опытных следопытов и стрелков, которые в три дня отыщут эту тварь и прибьют его шкуру к дереву.
— Отлично, — сказал Тянитолкай. — На здоровье. Вот и пошли отсюда, пока целы, а то некому будет стрелков собирать.
— Нет, — сказал Глеб. — Повторяю, уйти он нам не даст. Отступая, мы вынуждены придерживаться оборонительной тактики, которая в нашем случае уже показала себя ни на что не годной. Мы должны наступать. Пусть почувствует себя дичью, пусть засуетится, начнет совершать ошибки! Я хочу, чтобы время наших с ним встреч назначали мы, а не он. Пускай он лишится покоя, пускай покинет свое логово, пойдет напролом! И тогда, обещаю, я не промахнусь. Да вы что, ребята, — сказал он другим тоном, — вы что же, хотите бежать без оглядки от этого психа, даже не попытавшись отплатить за своих коллег? Тянитолкай, ты же говорил, что был на войне! За такие вещи надо наказывать! Тянитолкай тяжело вздохнул и с видимой неохотой кивнул головой.
— За такие вещи убивать надо, — согласился он и посмотрел на Горобец.
— Что же, — сказала она, — возразить, наверное, нечего. Хотя я не представляю себе, как вы собираетесь его искать. Мне кажется, пойти сейчас вперед — значит просто исчезнуть без следа, затеряться в лесу и пропасть…
— Повернуть назад — пропасть наверняка, — сказал Глеб. — А как мы его найдем… Не знаю. Было бы желание, а способ отыщется. И потом, я думаю, долго искать не придется — он найдет нас сам. И вот что, товарищи ученые, доценты с кандидатами… Боюсь, что в сложившейся ситуации мне придется командовать, а вам — подчиняться.
— Дождался своего часа, — буркнул Тянитолкай.
— Но… Да, ты прав, — сказала Горобец.
— Тогда сворачиваем лагерь и спускаемся вниз, — распорядился Глеб. — Надо похоронить… это, — он указал на голову, которая по-прежнему дразнила их высунутым языком. — И потом, если он раскопал могилу, там должны были остаться следы. Много следов…
…Он шел впереди, до боли в глазах вглядываясь в гущу колючих ветвей, боясь пропустить предательский блеск протянутой поперек тропы медной проволоки. Дойдя до сухого дерева, он первым делом обследовал все подходы к нему, и не напрасно: почти на самом краю небрежно разрытой ямы ему удалось обнаружить тщательно замаскированную лапником веревку, натянутую на уровне щиколотки. Сиверов присел на корточки, подняв над головой ладонь в предупреждающем жесте. «Стой на месте», — продублировал его команду искушенный в военном деле Тянитолкай, и Горобец тихонько вздохнула в ответ.
«Черт, сколько же у этой сволочи ружей? — думал Глеб, сбрасывая с плеч рюкзак и пристраивая поверх него безумно надоевшую винтовку. — Хотя чему тут удивляться? Экспедиция Горобца была вооружена до зубов, так что наш приятель может утыкать самострелами все подходы к Каменному ручью, и еще про запас что-нибудь останется. Только бы не граната… По идее, гранате тут взяться неоткуда, но от этих чокнутых защитников природы всего можно ожидать — и гранаты, и контактной мины, и даже ядерной бомбардировки…»
Он осторожно, дыша через раз, удалил свежесрезанные сосновые ветки, обнажив веревку — не веревку, собственно, а прочный нейлоновый шнур вроде тех, которыми пользуются для страховки альпинисты. Шнур был пестрый, сине-белый, изрядно замызганный, но целый. Глеб легко дотронулся до него пальцами, задумался на мгновение, а потом достал из бокового кармана рюкзака катушку толстой лески, привязал ее конец к растяжке и, пятясь, на ходу разматывая леску, вернулся к своим спутникам.
