Книга Мост в Теравифию, страница 3. Автор книги Кэтрин Патерсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мост в Теравифию»

Cтраница 3

А хуже всего, что его рисунки не нравились учителям. Застукав его за "этой мазнёй" , они начинали вопить, что он зря расходует время, бумагу, талант. Вопили все, кроме учительницы музыки, мисс Эдмундс. Только ей он осмеливался что-то показать, хотя она преподавала в школе всего год и только по пятницам.

Мисс Эдмундс была одной из его тайн. Он был в неё влюблён. Не так глупо, как Элли с Брендой, когда хихикают по телефону или долго молчат в трубку, а по-настоящему, слишком глубоко, чтобы об этом говорить и даже думать. У неё длинные чёрные волосы и синие-синие глаза. На гитаре она играет, как самая настоящая рок-звезда, а голос у неё мягкий, нежный, просто дух захватывает. Ой, Господи, какая красивая! И хорошо к нему относится.

Однажды прошлой зимой он показал ей один рисунок. Сунул в руку после уроков и убежал. В следующую пятницу она попросила его остаться на минутку, а потом сказала, что у него "недюжинный талант", и понадеялась, что он его не растратит. Это значило, подумал Джесс, что она считает его просто замечательным. Нет, не из тех, кого хвалят в школе или дома, а другим, особенным. Эти мысли он спрятал глубоко внутри, словно пиратское сокровище. Он был богат, очень богат, но пока никому не дано знать об этом, кроме той, кто, как и он, вне закона — Джулии Эдмундс.

— Она что, хиппи? — сказала мать, когда Бренда, в прошлом году ещё семиклассница, описала ей мисс Эдмундс.

Может, и хиппи, кто её знает, но Джесс видел в ней прекрасное дикое создание, запертое на время в ржавой и грязной клетке школы — возможно, по ошибке, — и надеялся, даже молился, чтобы она оттуда не улетела. Он умудрялся вытерпеть целую школьную неделю ради получаса в пятницу, после обеда, когда они усаживались на потёртый соломенный мат, покрывавший пол в учительской (больше негде было разместить инструменты), и пели всякие песни — "О, мой воздушный шарик!", "Эта страна — твоя страна", "Я — это я, а ты — это ты", "Только ветер знает ответ" и, по настоянию директора мистера Тёрнера, "Боже, благослови Америку".

Мисс Эдмундс играла на гитаре, а детям разрешала играть на треугольнике, цимбалах, тамбуринах и барабане. Все учителя поголовно ненавидели пятницы, а многие ученики пытались им подражать.

Но Джесс-то знал, какие они гады. Фыркая "хиппи" и "борец за мир", хотя вьетнамская война давно кончилась и хотеть мира опять хорошо, дети смеялись над ненакрашенными губами мисс Эдмундс и её джинсами. Она, конечно, была единственной учительницей в школе, носившей брюки. В Вашингтоне и его модных пригородах, даже в Миллсбурге это в порядке вещей, но здесь — какие-то задворки моды. Здесь годами не могут принять то, что в любом другом месте, сверившись с ТВ, охотно взяли на вооружение.

И вот ученики начальной школы просиживали за партами всю пятницу, с трепетом предвкушения слушая радостный шум, доносящийся из учительской, а потом проводили свои полчаса с мисс Эдмундс, очарованные её дикой красотой, заворожённые её пылом, и наконец шли домой, делая вид, что им наплевать на какую-то там хиппушку в обтягивающих джинсах, но без помады.

Джесс молчал. Защищать мисс Эдмундс от несправедливых и лицемерных нападок не имело смысла. Кроме того, она была выше их глупостей, они её не трогали. Но едва представлялась возможность, он выкрадывал по пятницам несколько минут, чтобы просто постоять рядом с ней и послушать мягкий голос, заверяющий его, что он молодец.

Мы похожи, говорил себе Джесс, я и мисс Эдмундс, прекрасная Джулия. Слова прокатывались в его сознании, как перезвон гитарных аккордов. "Мы с ней — не отсюда". Она как-то сказала ему: "Ты — как алмаз из поговорки, неотшлифованный алмаз", — и прикоснулась к кончику его носа своим намагниченным пальцем. А на самом деле это она — алмаз, нет, бриллиант на пустыре, среди мусора.

— Джес-си!

Он сунул блокнот и карандаши под матрас и лёг ничком. Сердце его колотилось о покрывало.

В дверях стояла мать.

— Ты подоил уже?

Он спрыгнул с кровати:

— Как раз собираюсь.

Он пронёсся мимо неё и, прежде чем она успела спросить его, чем он занимался, схватил ведро у мойки, скамеечку у двери и выскочил во двор.

Со всех трёх этажей старого Перкинсова дома ему подмигивали огни. Стемнело. Вымя у Мисс Бесси набухло, и она нервничала. Надо было подоить её два часа назад. Он сел на скамеечку и стал доить. Внизу, по шоссе, пронёсся случайный грузовик с включёнными фарами. Скоро вернётся и отец, и эти девки, как-то умудрявшиеся развлекаться, оставляя на него с матерью все хлопоты по дому. Интересно, что они накупили. Чего бы он не отдал за новый блокнот настоящей рисовальной бумаги и набор фломастеров! Цвет ложится на лист быстрее, чем ты к нему прикоснёшься. Куда там школьным карандашам, на которые надо нажимать, пока кто-то не скажет: "Ой, сейчас сломаешь!"

Машина сворачивала к дому. Это Тиммонсы. Девицы опередили отца, вернулись первыми. Джесс слышал их счастливые крики, стук закрываемой дверцы. Для них будет готов ужин, и когда он, Джесс, вернётся с бидоном молока, то увидит, как они резвятся и болтают, а мать даже забыла, что устала и намучилась. Ему одному приходится выдерживать её настроения. Порой он чувствовал себя среди всех этих женщин совсем одиноким — единственный петух, и тот не вынес, а другого ещё не завели. Отца с рассвета до самой ночи нет дома, и никто не знает, как он там. Выходные ничем не лучше. Отец за неделю так уставал, что, если не работал по дому, дремал перед телевизором.

— Эй, Джесс!

Это Мэй Белл. Да уж, дитя бессловесное! Подумать, и то не даст.

— Чего тебе надо?

Она на глазах уменьшилась вдвое и потупилась.

— Да так, кое-что сказать.

— Тебе давно пора быть в постели, — сказал он, злясь на себя за то, что её отшил.

— Элли с Брендой припёрлись.

— Вернулись. Приехали.

Почему он всегда к ней цепляется? Но её новости были слишком хороши, чтобы это заметить.

— Элли купила себе блузку, через которую всё видно, и мамуля делает ей втык.

"Неплохо", — подумал он, а вслух сказал:

— А что тут весёлого?

"Ба-ри-пи-ти, ба-ри-пи-ти, ба-ри-пи-ти".

— Папуля! — ликующе воскликнула Мэй Белл и понеслась к шоссе. Джесс глядел, как отец останавливает пикап и наклоняется, чтоб открыть дверцу для Мэй Белл. Он отвернулся. Везёт же людям! Ей можно бегать за отцом, обнимать его, целовать.

У Джесса просто сердце болело, когда отец поднимал малышню и сажал себе на плечи или, нагнувшись, обнимал их. Ему казалось, что его считают слишком большим с самого рождения.

Когда бидон наполнился, он похлопал Мисс Бесси по боку, чтобы она ушла. Сунув скамеечку под мышку, он бережно, чтоб не расплескать ни капли, понёс тяжёлый бидон домой.

— Поздновато подоил корову, сынок? — вот всё, что сказал ему отец за целый вечер.


На следующее утро его не подняли даже звуки разогреваемого пикапа. Не совсем проснувшись, он уже чувствовал, как страшно устал. Мэй Белл, опершись на локоть, подтрунивала над ним из кровати.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация