— Мало тебе?
— Ты чего? — просто булькая от гнева, спросил Джесс. — Ты чего это, а? Испугался?
Фалчер замахнулся кулаком, Джесс отскочил в сторону. Он знал, что теперь придётся разрешить, чтобы она бежала. И Фалчер это знал, как ни бесился.
Она победила — его, Джесса. Она пришла первой и, обернувшись, глядела сияющим взглядом на потные ошеломлённые лица. Прозвенел звонок. Джесс шёл через нижнее поле, засунув руки в карманы. Она его нагнала. Он вынул руки и неспешно побежал к холму. Да, подложила свинью, нечего сказать! Она не отставала.
— Спасибо, — сказала она.
— А?
(Интересное дело! За что спасибо-то?)
— Только с тобой и можно водиться в этой собачьей школе.
Кажется, голос у неё дрожал, но он не стал её снова жалеть.
— Что ж, водись, — ухмыльнулся он. Позже, в автобусе, он сделал то, чего никогда не думал делать, — сел рядом с Мэй Белл. Иначе рядом плюхнулась бы Лесли. Ну ничего не понимает! Он уставился в окно, но знал, что она вошла и села через проход.
Она сказала: "Джесс", но из-за шума он мог и не слышать. На остановке он схватил сестру за руку и вытащил, прекрасно зная, что Лесли идёт за ними. Больше она с ним не заговаривала, и пошла прямо к Перкинсову дому.
Он не удержался, оглянулся. Она не шла, а бежала, словно ей вообще свойственно бегать, а не ходить; и он почему-то вспомнил, как летят осенью дикие утки. Так это изящно, что ли... Ему припомнилось слово "плавно", но он тряхнул головой и поспешил к себе.
Глава четвёртая
Правители Теравифии
Из-за того что уроки в школе начинались в первый вторник после Дня Труда, эта неделя получилась короткой, и слава Богу, потому что каждый день был хуже предыдущего. Лесли на переменах по-прежнему бегала наперегонки с мальчиками и всякий раз выигрывала. К пятнице многие мальчики из четвёртого и пятого классов даже отсеялись, ушли играть в "царя горы" на склон меж двух холмов. Бегунов осталось всего ничего, так что отпали и предварительные забеги, что значительно уменьшило волнение. Какой уж тут интерес! И всё из-за неё, из-за Лесли.
Джесс понял, что ему не быть лучшим бегуном четвёртого и пятого классов, а утешало его лишь то, что не станет им и Фалчер. В пятницу снова устроили состязания, но когда те закончились и победила Лесли, каждый понял, что забегам пришёл конец и говорить тут не о чем.
Но пятница оставалась пятницей, и мисс Эдмундс снова была в школе. У пятого класса урок музыки начинался сразу после большой перемены. Джесс утром уже успел встретиться с мисс Эдмундс в коридоре, она остановила его и стала расспрашивать:
— Ты рисовал летом?
— Да, мэм.
— Можно взглянуть или это секрет?
Джесс покраснел и откинул со лба волосы:
— Можно...
Она улыбнулась ему своей чудесной улыбкой, обнажив ровные зубы, и откинула с плеч сверкающие чёрные волосы.
— Отлично! — сказала она. — Ну, до скорого.
Он кивнул, улыбнувшись в ответ. Даже пальцам ног стало тепло, их приятно покалывало.
Теперь, когда он сидел на подстилке в учительской, такое же тепло разлилось по телу при звуке её голоса. Этот голос, густой и мелодичный, звучал где-то внутри неё, даже когда она просто говорила.
Мисс Эдмундс с минуту настраивала гитару, не умолкая и тогда, когда под звяканье браслетов, выбивание ритма на деке и пощипывание струн подтягивала их на колках. Она, как обычно, была в джинсах и сидела по-турецки, как будто так и должен сидеть учитель. Спросила у нескольких учеников, как у них дела, как они провели лето; те что-то пробормотали. К Джессу она не обращалась, но послала ему синий взгляд, от которого он зазвенел, как одна из этих струн.
Лесли она сразу заметила и попросила их познакомить, что весьма топорно и слащаво проделала какая-то девочка. Тогда она улыбнулась Лесли, а Лесли улыбнулась ей — вроде бы впервые с того раза, как во вторник выиграла забег.
— Что бы ты хотела спеть? — спросила мисс Эдмундс.
— Ой, да что угодно!
Мисс Эдмундс взяла несколько аккордов и запела — тише, чем обычно поют эту песню:
Вот светлая страна,
Прекрасна и ясна,
Где будем мы с тобою жить...
Все понемногу вступали, сперва тихо, чтобы поймать настрой, но по мере того как песня к концу нарастала, их голоса тоже крепли, так что когда они добрались до финала — "Свободны быть тобой и мной" — слышать их могла вся школа. Подхваченный ликующей волной, Джесс обернулся и встретился глазами с Лесли. Он улыбнулся ей. И то, почему бы не улыбнуться? Кого он боится? Порой он ведёт себя, как самый настоящий желтопузый молокосос. Он кивнул и улыбнулся снова. Она улыбнулась в ответ. Так, в учительской, он почувствовал, что в его жизни начался новый период, и без оглядки ринулся в него.
Ему не надо было объявлять Лесли, что он иначе к ней относится. Она поняла это сама. Плюхнулась в автобусе рядом с ним и придвинулась ближе, чтобы на том же сиденье могла уместиться Мэй Белл. Она говорила об Арлингтоне, о своей бывшей школе — огромной, в пригороде, с роскошным музыкальным классом, где, впрочем, и днём с огнём не сыскать такой красивой и милой учительницы, как мисс Эдмундс.
— А спортзал у вас был?
— Ага. Наверное, там во всех школах есть. Или почти во всех. — Она вздохнула. — Мне его правда не хватает. Я по гимнастике всегда была первой.
— У нас тебе, наверное, паршиво.
— Ага.
Она примолкла, думая, как решил Джесс, о своей бывшей школе, которую он представлял светлой, новой, со сверкающим спортзалом, который ещё больше, чем в колледже.
— Друзей у тебя там было, наверное!..
— Да, друзья были.
— Тогда зачем ты сюда приехала?
— Родители пересмотрели свою систему ценностей.
— Чего-о-о?!
— Они решили, что слишком зависят от денег и успеха, и купили эту старую ферму. Собираются пахать, сеять и думать о самом главном.
Джесс глядел на неё, разинув рот. Он понимал это, но ничего не мог поделать. Такой белиберды он в жизни не слышал.
— А расплачиваешься ты?
— Ага.
— Почему ж они о тебе не подумали?
— Мы с ними обсудили и это, — терпеливо пояснила она. — Я сама хотела ехать. — Она проследила его взгляд в окно. — Загодя никогда не знаешь, что на что похоже.
Автобус остановился. Лесли взяла Мэй Белл за руку. Джесс вышел следом, всё еще пытаясь понять, почему двум взрослым людям и такой клёвой девчонке вздумалось бросить удобную жизнь в пригороде ради несусветной дыры.
Они смотрели, как ревя уползает автобус.
— С фермы в наше время не прокормишься, сама знаешь, — наконец сказал он. — Папе приходится ездить в Вашингтон, иначе нам не хватит денег...
