– Вели девчонке стать сюда! – глухо сказал Тео, указывая на одиноко растущее на берегу ручья дерево.
– Ирка, сюда! – повелительно, как собачонке, крикнула мама.
Ирка покорно метнулась к дереву и прислонилась к стволу. Она стояла, словно впаянная в жесткую, царапающую спину мерзлую кору. Ее руки не были связаны, она казалась совершенно свободной, и в то же время отданный приказ держал крепче, чем стальная цепь.
– Пора! Время! – поглядев на часы, негромко сказал Тео, и собранная у берега ручья куча хвороста вспыхнула неистовым пламенем, точно в нее плеснули бензином.
– Власть! – запрокидывая голову, проорал болотный, и человеческая личина сползла с него, открывая сучковатые кривые рога и покрытую похожей на мох шерстью морду.
– Власть над телами и душами! – нестройным хором откликнулись замкнувшие вокруг полукольцо черти.
– Власть! – проорал Тео – исчез нескладный забавный немец в битых очках. Острые длинные рога словно насквозь прокололи затянутое тучами небо, и кожистые нетопыриные крылья плащом стекли с чудовищных плеч кирпично-красного дьявола.
– Власть над хортицкой ведьмой! – откликнулись черти – прыгающие желтые пятна пламени освещали покрытые шерстью хари, пятачки, частокол рогов…
– Сила! – одновременно выкрикнули Тео и болотный.
– Чертова сила! – дружным ревом откликнулись черти.
– Посмотри на них, мама! – обвисая в невидимых путах, простонала Ирка.
Мама смотрела. Зажав рот ладонями, так что только широко распахнутые, полные ужаса глаза глядели поверх пальцев, она замерла, будто подпала под то же заклятье, что и Ирка!
Двигаясь медленно и аккуратно, точно подбирался к пугливой птичке, готовой как сесть на руку, так и вспорхнуть и улететь, краснокожий черт подошел к маме и положил ей руки на плечи. Мама задушенно пискнула.
– Ну что ты, дорогая, – нежно сказал по-немецки черт. – Это же я, Тео.
– Тео? – отнимая руки от лица, дрожащим голосом повторила мама.
– Ну да! Я всегда ценил в тебе не только красоту, но и твой ум! Ты же на самом деле всегда все обо мне знала, правда?
– Я догадывалась, конечно… – проблеяла мама, старательно отворачиваясь от нависшего над ней черта.
Ирка поняла – догадывалась, всегда. Но не позволяла по-настоящему понять, чтобы не потерять ту жизнь, что обеспечивал маме ее… чертов муж!
– Догадывалась, что ты не совсем обычный человек… Но не до такой же степени! – жалобно простонала мама.
– Ах, это! – Тео небрежно мотнул увенчанной алыми рогами головой и ногой, как край плаща, отбросил назад крыло. – Ну дорогая… – Голос его стал укоризненным. – Неужели ты откажешься от своего мужа из-за таких мелочей, как рога, крылья и хвост? Разве… э-э… человека вообще можно судить по рогам? – Тео выглядел оскорбленным. – Как может настоящая европейская женщина быть такой неполиткорректной?
– Я настоящая европейская женщина! – оскорбилась мама.
– Разве я не был к тебе добрым? – с мягким упреком спросил Тео.
– Был…
– Разве я не покупал тебе все, что ты хотела?
– Покупал…
– Кто из людей был к тебе добрее, чем я?
– Никто! – уже твердо ответила мама… и робко взглянула в нависшую над ней кирпично-красную морду.
– И дальше буду. Мы прямо завтра купим тебе тот «Рено»…
– Мама, ты продаешь меня! – закричала Ирка.
– Ирочке тоже купим что-нибудь миленькое, – не отпуская завороженного маминого взгляда, быстро добавил черт. – Много чудесных вещей. Я никому не дам ее в обиду, буду о ней заботиться…
– Еще как! Кому он без хортицкой ведьмы нужен! – фыркнул болотный.
– Она будет путешествовать, развлекаться – разве может быть лучшая жизнь для девочки? – продолжал соблазнять черт, и мама слушала его, как завороженная.
– Мне не нужны его подачки! – кричала Ирка. – Если ты отдашь меня ему, он заставит меня делать что захочет!
– Конечно, дети всегда слушаются взрослых, разве это неправильно? – старательно удивился черт. – Для начала нужно будет отучить девочку от вранья. – Он кивнул на Ирку. – Твоя дочь все время говорила, что не знает немецкого, а теперь, обрати внимание, она нас отлично понимает.
Мама поглядела на Ирку укоризненно:
– Как не стыдно, Ирочка, как не стыдно.
– Мама, они подчинят меня на всю жизнь! – бессильно выдохнула Ирка, уже понимая, что все – конец!
– А жизнь у тебя будет до-олгая, – прошелестел ей в ухо болотный. – Не бойся, тебя мы никогда не убьем. – Он метнул многозначительный взгляд на Таньку и Богдана и гнусно ухмыльнулся. – Уже и друзей твоих не будет, и мамаша помрет, а ты все будешь служить нам!
– Мама… – обвисая на невидимых веревках, прошептала Ирка и беспомощно уронила голову на грудь.
– Иди сюда, милая, – сказал черт Тео, выводя маму к горящему костру. – Ничего не бойся! Просто скажи, как я тебя учил… и мы все, ты, я, Ирочка, весело пойдем домой! И будем жить долго, счастливо, а главное – богато! Одной дружной семьей!
– Никогда… Ни за что… – прошептала Ирка, мотая опущенной головой, но мама ее уже не слушала.
Болотный и Тео отступили назад, став по обе стороны от застывшей у дерева Ирки.
Со строгим, отрешенным лицом мама шагнула к самому огню, сцепила пальцы, как ребенок, собирающийся рассказать стишок, и срывающимся от волнения голосом начала:
– Древними законами, которым повинуются все, здесь присутствующие!
– Древними законами! – раскачиваясь туда-сюда, словно впали в транс, выдохнули черти.
– Не надо, тетя Лариса, не надо! – закричала Танька, но ей зажали рот и втащили в толпу чертей.
Земля под ногами едва ощутимо задрожала – мелкой дрожью, точно при ознобе.
– Извечной властью родителя над своим ребенком… – продолжала мама.
– Извечной властью! – провыли черти, раскачиваясь все сильнее.
Рванулся у охранников Богдан, ударил кого-то из чертей ногой, но его скрутили, пригибая к земле.
Земля дрожала все сильнее, так что хворост вывалился из костра и рассыпался искрами на снегу.
– Я, мать, что родила…
– Родная мать! – ухнули черти.
– Передаю свою дочь Ирку Хортицу… – Мама вдруг остановилась и жалобно добавила: – Для ее же блага!
– Конечно-конечно! – согласился Тео.
– А как же! – поддакнул болотный, балансируя, чтоб удержаться на ходящей ходуном земле. – Ох, ничего себе! Не знал, что при обряде такие землетрясения бывают!
– Это не от обряда, – вдруг поднимая голову, очень спокойно сказала Ирка, и болотный уперся взглядом в пылающие неистовой зеленью глаза хортицкой ведьмы.
