– Проиграла – плати! – сказал противник, его страшные глаза-гнилушки надвинулись на Ирку. – Где матёрые?
– Нет! – закричала Танька, бросаясь к Ирке. Богдан едва успел удержать ее прежде, чем волк-охранник прыгнул на девчонку. – Нет! – кричала молодая графиня, извиваясь в крепких руках державшего ее цыганенка. – Молчите, панна Ирина, молчите! Сдавать боевых товарищей – противно чести! Меня так батюшка учил!
– А я вот во всяких приключенческих книжках читала… – очнувшись от своего оцепенения, сказала Ирка. – Ты мне их, кстати, сама подсовывала, просто ты об этом не помнишь… Так я читала, что у вас, дворян, карточный долг – это долг чести и есть!
– Ай, что городишь, гадалка! – вмешался Богдан. – Что то за честь – своих чужим выдавать? Молчи, нам все равно не поможешь!
– Богданчик, ты ж цыган, ты в вопросах чести не авторитет, – отрезала Ирка и встала. Потянулась. – Проиграла, значит, проиграла. А вы совершенно уверены, что хотите матёрых зайцев получить? – заботливо поинтересовалась она у полисуна.
– Что ж я, дурень, от своего отступаться? – скрипуче рассмеялся тот.
– Еще какой, – ответила девчонка, и очертания ее тела дрогнули, поплыли – перед полисуном встала гигантская борзая.
Борзая широко распахнула громадную пасть – и оттуда кубарем выкатились матёрые зайцы. С автоматами наперевес!
Полисун не успел охнуть, волки не успели тявкнуть – два трофейных «шмайссера» уставились хозяину точно в лоб. Громадная борзая распахнула крылья, заложила крутой вираж и подхватила рог полисуна в зубы.
– Никому не двигатьсён! – кричал Ковальский, кося по сторонам. – Не то мы вашего Хозяина живо в щепки покроши́мы! – краем глаза матёрый углядел немецкую форму скарбников и инклюзника и радостно осклабился. – Так и думалем – с немцами сговариваешься, пень старый! А вот мы в «Смерш» – и тебя, и шкур твоих продажных! – он кивнул на волков.
Приземлившаяся рядом с ним Хортица хотела в подтверждение гавкнуть поувесистее… Но зажатый в зубах рог Хозяина Волков загудел на совершенно невозможной ноте – и волки, казалось, сошли с ума.
Стая матёрых волков взвыла – и со всех лап бросилась наутек, оставив своего Хозяина на произвол матёрых зайцев. На бегу звери яростно кидались друг на друга – во все стороны летели клочья серой шерсти.
Скарбники и инклюзник, топоча сапогами, рванули за волками.
– Стойте, придурки! – заорала вслед беглецам перекинувшаяся Ирка. – Пропадете!
Но «немцы» даже не оглянулись. Общество волков казалось им безопаснее «русски партизанен», из которых одни – зайцы, а другие – в собак превращаются!
– Бразаускас! – вопил Ковальский. – Я полисуна вартовать буду, а ты сцигай фашистов! И двуногих, и четвероногих! Всех!
Бразаускас понесся длинными скачками.
Но поздно. Скарбник Колян, тот самый, которому инклюзник Тим так от души пожелал быть съеденным, врезался в бегущего волка. Зверь оскалился, прыгнул… Обер-штурмбаннфюрер захрипел, зажимая ладонью располосованное горло. Мчавшиеся следом волки сшибли его с ног. Тело исчезло под нахлынувшей стаей.
Ирка закричала, закрывая глаза ладонями.
– Эй, гадалка, ты что? – послышался тревожный голос Богдана.
Ирка отняла руки от лица. Видел? Не видел? Она повернулась так, чтобы прикрыть побоище от глаз друзей. Такое лучше никому не видеть. И ей самой тоже. Ну только попадись ты, Баба Яга!
– Ничего, все в порядке, – пробормотала Ирка.
– А бледная такая чего? – не отставал Богдан.
– Вампиры все бледные, даже которые еще недоделанные, – отрезала девчонка и добавила: – И живот болит, – в желудке и правда резало. – Я даже в младенчестве железок не глотала, а тут – два автомата!
Позади арестованного Ковальским полисуна начала медленно разворачиваться серая завеса квестового перехода.
Ирка зажала рог под мышкой и коротко свистнула мотоциклу:
– Чего встали? – рявкнула она. – Задание выполнено, рог у нас, с полисуном зайцы и сами справятся. Спешить нужно, у нас всего сутки, – и тихо добавила: – Если не поторопимся, скоро вообще из игроков никого не останется, спасать будет некого!
– Да, – серьезно кивнула молодая графиня. – Нам действительно нужно торопиться, – она опасливо замялась, поглядывая на Ирку, наконец с трудом выдавила: – Мне не хочется пугать вас, панна Ирина, но, кажется, ваша беда даже хуже, чем мы боялись. Вы превращаетесь не просто в вампира… – графиня сделала длинную зловещую паузу. – Мы только что видели, как вы превратились… О боже, крепитесь, вам понадобятся все силы! Вы превратились в ужасное чудовище! В огромную собаку!
– Ай, страшная собака, ай, громадная! – подтвердил цыганенок. – Клыки как ножи, когти как сабли, шкура зеленым огнем горит, глаза так и пышут, а еще… – он заговорщицки огляделся и совсем уж жутким шепотом добавил: – С крыльями!
Ирка обалдело поглядела на них. Они чего, совсем уже? А, ну да, эти Танька и Богдан ее ж и правда в облике Хортицы никогда не видели! Ну и как им теперь объяснить?
– Собака – это как раз ничего… – растерянно пробормотала Ирка. – Я, собственно, всегда собака… В смысле, постоянно превращаюсь…
Танька и Богдан переглянулись. На лицах графини и цыганенка было написано крупными буквами: если уж ты постоянно превращаешься в такое, то вампиризма можно и не опасаться.
Много они понимают! Особенно сейчас.
– Вы едете или как? – раздраженно спросила Ирка, взбираясь в седло Леонардо.
Графиня и цыганенок молча полезли в коляску. Мотоцикл прощально заржал – и въехал в клубящуюся серую мглу квестового перехода.
Глава 16
Мент на один зубок
Редкая осенняя морось оседала на покрытых пороховой копотью лицах. Ирка ловила капли губами и подставляла под них ладони, растирая оседающую влагу по черным от грязи рукам. На ногти она старалась не смотреть – когда собственными… ну, пусть не руками, пусть лапами, выкапываешь целую землянку, так с этим даже день на бабкином огороде не сравнится.
– Не знаю, что бы сейчас за ванну отдала, – страдальчески пробормотала Ирка, яростно лохматя волосы. Голова от набившейся земли невыносимо свербела. А может, это она от волков блох набралась? Кошмар!
– Ах, как вы правы, панна Ирина! – горестно вздохнула Татьяна, пытаясь пальцами разобрать колтуны, в которые превратились еще недавно такие романтические локоны. Волосы ее потемнели от густо покрывающей их грязи, гари и пота, так что из светловолосой Танька превратилась в невразумительно-пегую. – Да и пахнет от нас с вами похуже, нежели от скотных девок, – понизив голос до едва слышного шепота и пугливо оглянувшись на Богдана, поделилась графиня и попыталась расправить изодранный и грязный до невозможности лиф бального платья. На обрывки юбки она из чувства стыдливости даже и глядеть не могла. – Хорошо истопленная баня была бы сейчас весьма кстати. – Глаза у Таньки стали мечтательными. – Или хотя бы тазик для умывания. – Девчонки в унисон жалобно вздохнули.
