Ирка помотала головой:
– Не поэтому! Вы – не ла́мед-во́вник, а никого другого заклятье Бабы Яги не выпустит. Куда бы вы ни пошли, все равно вернетесь обратно! Были уже такие – пытались.
Закончить игру они тоже не смогут – как узнать задание шестого тура, если она не может даже нос на улицу высунуть? Ирка с тоской поглядела за окошко, где уже царил убийственный для упырицы дневной свет.
Цокая каблуками по брусчатке, пробежала молодая женщина. Загремела ключами, отпирая двери ратуши, вошла внутрь. Через минуту появилась, волоча здоровенный стенд. Даже сквозь мутное окно можно было прочитать выведенное крупными буквами: «Экскурсии в подвалы городской ратуши! Таинственная атмосфера, суды над ведьмами, средневековые орудия пыток, дыба и «жидивский стилець»…
Ирку ощутимо передернуло. Каменецкая упырица через каких-то четыреста лет вернется в породившие ее подвалы и добавит себя в число экспонатов! Первая же экскурсия будет просто потрясена! Сильно. Но недолго.
Нет уж! Пока она остается собой, Иркой Хортицей, не превратившись окончательно в не знающую жалости к двуногой пище Повелительницу Ночи, она должна что-то сделать! Она не допустит, чтобы ее друзья оказались заперты наедине с оголодавшей вампиршей. Да и старый вредный ла́мед-во́вник не для того изводил каменецкого монстра, чтоб его место заняла несостоявшаяся невеста.
Прав был Хаим Янкель, один из тридцати шести тайных хранителей этого мира: хочется, не хочется – делай, что должна! Раз из игры уже не выйти, то Ирка просто… выйдет. Под палящий свет, навстречу убийственному для нее солнцу. Только бы смелости хватило, только бы…
Ирка решительно подняла голову… и столкнулась с грозно потемневшими Танькиными глазами. Подруга смотрела на нее так, будто мысли читала, и никакого восторга эти мысли не вызывали. Наоборот, на лице было написано презрение.
– Мне кажется, – очень тихо, но жестко сказала графиня Татьяна, дочь полковника императорской армии, – вы просто трусите!
Ирка оскорбленно вскинулась – интересное дело, она тут собой жертвовать готовится, а ее в трусости обвиняют?
– Да-да! – бестрепетно глядя в наливающиеся алым Иркины глаза, отчеканила графиня. – Сдались! Не хотите бороться! Вы предаете нас, предаете всех, кто ждет вас дома…
– Меня никто не ждет! – вскрикнула Ирка и осеклась. – Разве что бабка…
Ворчит, бухтит, варит борщ – и ждет. Всегда.
– Сама говорила, здесь и другие тоже играют! – вклинился Богдан. – Помер уже кое-кто, ну так другие жить хотят! А без нас им не выбраться!
Ну естественно, все как всегда! Как будто они память и не теряли! По ерунде будут до хрипоты цапаться, а как в важном деле, так всегда вместе! И между прочим, против нее! Ирка надулась:
– Совсем придурки! Утро уже, до конца игры полсуток осталось – а еще целых два тура надо пройти!
– До конца игры осталось целых полсуток, – решительно отрезала Татьяна. – И всего два тура!
Вот бестолочи упрямые! Безнадежно пожав плечами, Ирка наклонилась над колодцем, вглядываясь в темнеющее далеко внизу темное зеркало воды. Провела языком по губам.
– Пить хочется…
– Здешнюю воду пить нельзя, соленая очень, – примирительно откликнулась Татьяна.
Но Ирка ее не услышала. Она слышала другое. Она могла поклясться, что в самой глубине колодца быстро и легко протопотали чьи-то ножки. Будто кто-то очень маленький пробежал. Ирка озадаченно уставилась в темный провал. По воде они там бегают, что ли? Или все-таки показалось? Вокруг стояла полная тишина.
– Ты что-то сказала? – все еще вслушиваясь, переспросила она у Таньки.
– Где-то в первой половине XVII века вода в этом колодце вдруг испортилась, – покладисто повторила графиня. – Соленой стала, как кровь. Его закрыли, а потом построили вот этот павильон. Мы ведь в Армянском колодце, – пояснила она.
Вода стала соленой, как кровь? Да еще и в первой половине XVII века? Позабыв о недавно слышанных звуках, Ирка с сомнением поглядела в отверстие. А что, сходится – между колодцем в подземельях ратуши, возле которого они прихлопнули упыря, и здешним колодцем вполне могли быть какие-нибудь трубы или протоки.
– А при чем здесь армяне? – поинтересовалась Ирка.
Графиня удивилась:
– У них тут еще от основания города своя община, очень сильная.
Точно, общины! Как его, Стол Согласия – памятник прямо под стенами замка – семь камней вокруг бетонного круга. Хаим Янкель называл их могилками инопланетян, а Танька сказала, что на самом деле камни символизируют семь общин города: украинскую, русскую, польскую, литовскую, еврейскую, цыганскую… – Ирка посмотрела на Богдана, – и… да, армянскую!
Ирка подняла руку и стянула с головы трофей первого тура – старинную треуголку, сейчас принявшую вид вышитой шапочки с длинной кружевной накидкой.
– Танька, а ты случайно не знаешь, это не из армянского костюма? – сунув шапочку графине под нос, поинтересовалась Ирка.
Графиня слегка поморщилась на «Таньку», но поправлять не стала.
– Я видела похожие, – согласилась она. – Папа́ брал меня с собой, когда его в армянский Николаевский собор на благодарственное жертвоприношение приглашали.
– На что?
Графиня снисходительно улыбнулась:
– Армяне – самые древние в мире христиане, оттого в их вере многое от поклонения стародавним богам. Они в своих церквях овец в жертву приносят, – Танька лукаво улыбнулась. – Но только если Господь выполнит, о чем в молитвах просят.
– Ясно, аванс, значит, не дают, – несколько ошарашенно пробормотала Ирка, продолжая разглядывать шапочку, в которую превратилась треуголка. У цыган она была шалью, на балу – шляпкой, на войне – пилоткой, а теперь – вот! И находятся они у Армянского колодца…
– Ну и где же тут армяне? – задумчиво спросила Ирка.
От потолка павильона отделился кирпич и аккуратно тюкнул Ирку по макушке. Девчонка задушенно хрюкнула и в очередной раз потеряла сознание.
Глава 18
Похищенные ачуч-пачуч
«Как же мне это все надоело!» – приходя в себя, подумала Ирка. Третьи сутки нормально не спать, а вместо этого терять сознание – приходить в сознание, терять – приходить. То в овраге, то у вампира в зубах, то под землей! Вот сейчас она очухается окончательно, выяснит, где она очутилась на сей раз – и кому-то не поздоровится! Она еще не знает, кому, но кому-то – обязательно!
Она лежала на спине и чувствовала, что слегка покачивается, будто на заднем сиденье машины. Вокруг было темно.
Она хотела протереть глаза, но не смогла поднять руку; хотела сесть, но не смогла пошевелиться.
Тонкие веревочки опутывали все ее тело от подмышек до колен; руки и ноги были крепко стянуты веревочной сеткой; веревочки обвивали каждый палец. Даже забитые землей волосы были переплетены веревочками.
