Упырица замерла, будто вновь оцепенела… В ее собственное горло упирался тупой столовый нож из чистого серебра. Рукоять ножика недрогнувшей смуглой рукой сжимал мальчишка-цыганенок.
– Сама спасибо мне потом скажешь, гадалка, ай, скажешь! – серьезно пообещал он и кончиком ножа чирканул упырицу по горлу.
Омерзительный вибрирующий на грани ультразвука вопль летучей мыши вырвался изо рта твари. Тягучие, как смола, капли черной крови закапали из разреза на белой шее… тут же сменившись тонкой струйкой красной, живой, человеческой!
Существо рухнуло на колени рядом со своей жертвой. Светящиеся алым глаза нашли Богдана и замершую позади него Татьяну, вперились в них долгим взглядом, бледные губы дрогнули, едва слышно прошептав:
– Я помню! Я вас двоих помню! Вы… – и такой знакомый, такой родной голос Ирки Хортицы проорал: – Богдан, ты сдурел, больно же! – она судорожно зажала рукой рану на горле. Желтые когти царапнули шею. Ирка вытянула руку, разглядывая их. – Да-а, на таком и маникюра нормального не сделаешь, – пробурчала она и неуловимым в своей стремительности движением взвилась на ноги. – Бежим! Скорее! – она рванула с площадки на мост.
– Куда? – закричала Татьяна, бросаясь вслед. – Мы же не разгадали загадку седьмого тура! Я даже не знаю, кто такие эти ино… инопланы…
– Инопланетяне! – на бегу выкрикнула Ирка. – Нам не нужно разгадывать! Это все ла́мед-во́вник, понимаешь? На самом деле он все, с самого начала, предусмотрел! И вампира, и веник, и инопланетян – все! Он еще до начала квеста нам все рассказал! Я знаю, куда нам!
– Надо будет… его… поблагодарить… – на бегу прохрипела Татьяна.
– Обязательно! – с леденящей яростью Повелительницы Ночи рявкнула Ирка. – Если я все еще останусь упырицей – его кровь выпью с особой жестокостью! Через уши! – девчонка подскочила к деревянным перилам древнего моста и ткнула желтым когтем в простирающийся у подножия замка луг. – Вот он, упавший космический корабль! – воскликнула она, указывая на бетонный круг с воткнутой в него иззубренной металлической трубой. – А вот семь могилок инопланетян! – коготь указал на семь необработанных камней вокруг. – Местные так называют памятник семи общинам, Стол Согласия! А еще – это самый сильный, самый четкий ведьмин круг, который мне приходилось видеть! Если мы сумеем активировать его – я перестану быть упырицей, а к вам вернется память!
– Ай, кобыла! – выдохнул Богдан на Иркину прочувственную речь.
Девчонка уставилась на него в возмущении:
– Это ты… мне? – и обнаружила, что Богдан, кажется, вовсе ее не слушал. Перевесившись через деревянные перила, он был полностью поглощен созерцанием широкого луга между опорами Турецкого моста и далеким Столом Согласия. По лугу сейчас перемещалось нечто, крайне его заинтересовавшее.
– Ай, не одна, табун целый! – цыганенок восторженно покрутил кудлатой головой. – Крепкие какие, ладные, ай, красавицы-кобылки!
Ирка проследила направление его взгляда.
Спрятавшаяся за тучи луна вышла снова, и стали хорошо видны пасущиеся на лугу кобылицы. Не просто крепкие-ладные, а прямо-таки фантастические, великолепные! Под лоснящимися темными шкурами перекатывались литые мускулы. Кобылы казались могучими, как скалы, и одновременно невероятно изящными. Такой огненный табун могли выпасать сказочные богатыри, в надежде выслужить коня у… Ой! А коня-то выслуживали у… У Бабы Яги!
Девчонка, прищурившись, мысленно примерила на жесткие стриженые гривы… лихие десантные береты. И пришла к печальному выводу, что вот именно эти лошадиные морды она видела всего каких-то три дня назад!
– Это не кобылицы! – с тоской вздохнула Ирка. – То есть кобылицы, конечно… Кобылищи! – с ненавистью выдохнула Ирка. – Это ягишини-кобылицы, дочки Бабы Яги! Проклятая старуха на последнем туре стражу выставила!
Часы на ратуше отзвонили одиннадцать.
Глава 25
Чья бы кобыла ржала?
– Ах, панна Ирина, и что же нам делать? – поглядывая то на Ирку, то на кобылиц, отрезавших дорогу к столь нужным им камням, жалостно спросила графиня Татьяна.
– А давай я их заарканю, гадалка! – сказал Богдан, торопливо сматывая с пояса прячущуюся под ярким кушаком веревку. – На ярмарке в Полтаве такая кобылка рублёв по шесть серебром встанет!
– По семь! – компетентно возразила графиня. – Для скачек тяжеловаты, но в упряжку или на племя…
Ирка беззвучно рассмеялась: ну и цены были в старину! А скажи сейчас любой из ягишинь, что за нее семь рублей дадут, – залягает!
– Это не настоящие кобылы, – остановила она Богдана. – Это ягишини. Пока ты одну ловить будешь, остальные тебя в лужок втопчут.
Нет, силой пробиваться рискованно. Ягишини – сильный противник, даже если удастся прорваться к камням, может быть уже поздно. Нервно покусывая собственную нижнюю губу острыми вампирьими клыками, Ирка поглядела на часы. Пять минут двенадцатого! Последний час утекал, минута за минутой! Ей казалось, она даже слышит, как с шорохом осыпаются последние мгновения надежды. Сейчас она уже вампирша во всем, кроме чувств и памяти, но и они скоро исчезнут.
Она вампирша во всем…
– Идите сюда, оба, и чтоб ни единого звука! – скомандовала Ирка и, не дожидаясь ответа, притянула друзей к себе.
На лице Татьяны мелькнула гримаса. Ирка знала, что чувствовала подруга, когда ткнулась Ирке в бок. Холод! Будто прислонилась к статуе. Ирка и сама ощущала заполонивший тело лед – космический ужас беспредельной ночи, которую мог согреть лишь глоток живой человеческой крови. Но потом холод вернется снова.
И вот так целую вечность? Спасибо, не хочется! Но пока что эта вечная ночь поможет ей!
Ирка встряхнула волосами – длинные, черные пряди будто ожили. Они взвились, словно удлиняясь, поднялись, вздуваясь, как шатер, и накрыли тесно прижавшихся друг к другу ребят пологом непроглядного мрака.
Недолго думая – некогда долго думать! – Ирка ухватила друзей под мышки… и взмыла над перилами моста в высоком вампирьем прыжке.
Не потревожив ни единой жухлой осенней травинки, сгусток тьмы опустился на луг. Плавно и беззвучно покатился навстречу бродящему табуну. Человек, если бы даже глядел в упор, не заметил бы ничего – разве что ночь на мгновение стала чуть темнее, разве что осенние звезды тревожно мигнули, пропали и тут же появились снова… Но караулившие кобылицы не были людьми. Они и лошадьми-то на самом деле не были!
Одно могучее животное тревожно всхрапнуло и принялось нервно втягивать шелковистыми ноздрями воздух. Вот вторая кобыла забила копытом и галопом понеслась по траве, словно рассчитывая настичь невидимого противника. Третья запрокинула голову, гневно заржала, из ноздрей у нее вырвалось пламя.
Прячущаяся под пологом ночи троица замерла в неподвижности. Струя огня прошла в каких-то миллиметрах. От жара затрещали кончики Иркиных волос.
