Генри вскакивает и возвращается с полным стаканом «Джека Дэниелса». Я держу голову Генри, и он умудряется выпить почти треть.
– А смысл? – спрашивает Генри.
– Не знаю. Плевать, – отвечает Генри с пола. – Больно, черт. – Он вздрагивает. – Отойдите! Закройте глаза…
– Зачем?.. – начинает Гомес.
Генри трясется на полу, как будто через него пропускают ток. Голова яростно дергается, он кричит: «Клэр!», и я закрываю глаза. Раздается звук, как будто рвется простыня, но намного громче, в разные стороны разлетаются осколки фарфора, и Генри исчезает.
– Боже мой,– произносит Кларисса.
Мы с Генри смотрим друг на друга. «Это было не так, Генри. Это яростно и ужасно. Что с тобой происходит?» По выражению его белого лица я понимаю, что он тоже не знает. Он смотрит, нет ли в виски осколков, и выпивает до дна.
– А стекло почему разлетелось? – спрашивает Гомес, осторожно отряхиваясь.
Генри встает и подает мне руку. Он весь в каплях крови и осколках стекла и фарфора. Я встаю и смотрю на Клариссу. У нее на лице глубокий порез, кровь течет по щеке, как слеза.
– Все, что не часть моего тела, остается на месте,– объясняет Генри.
Он показывает дыру – ему пришлось выдернуть зуб, потому что пломба постоянно вылетала.
– Поэтому, где бы я сейчас ни оказался, им там не придется сидеть и собирать все пинцетом.
– Да, но нам придется, – отвечает Гомес, осторожно вынимая стекло из щеки Клариссы.
По-своему, он прав.
БИБЛИОТЕЧНАЯ НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА
8 МАРТА 1995 ГОДА, СРЕДА
(ГЕНРИ 31)
ГЕНРИ: Мы с Мэттом играем в прятки среди стеллажей в Особой коллекции. Он ищет меня, потому что считается, что мы проводим семинар по каллиграфии для одной из доверителей Ньюберри и ее «Клуба женских писем». Я прячусь, потому что пытаюсь одеться, прежде чем он меня найдет.
– Ну же, Генри, они ждут, – зовет Мэтт откуда-то из «Ранних американских плакатов».
Я надеваю штаны в «Биографиях французских художников двадцатого века».
– Секундочку, я просто хочу кое-что найти, – кричу я.
Делаю заметку на память – выучиться чревовещанию на такие случаи. Голос Мэтта приближается, он говорит:
– Знаешь, у миссис Коннелли скоро будут котята, да ладно тебе, вылезай оттуда…– Он просовывает голову в мой ряд, я застегиваю рубашку. – Что ты делаешь?
– В смысле?
– Ты опять бегал голый вдоль стеллажей, так?
– Ну, может быть. – Я стараюсь, чтобы голос звучал ровно.
– Господи, Генри. Дай мне тележку.
Мэтт хватает заваленную книгами тележку и толкает ее к читальному залу. Тяжелая металлическая дверь открывается и закрывается. Я надеваю носки и ботинки, завязываю галстук, отряхиваю от пыли пиджак и надеваю его. Затем выхожу в читальный зал, вижу Мэтта на другом конце длинного стола в окружении богатых дамочек среднего возраста и начинаю рассказывать о различных почерках по «Книге символов» Рудольфа Коха
[82]
. Мэтт достает книги и открывает каталоги, вставляя мудрые изречения о Кохе, и к концу часа мне начинает казаться, что на этот раз он меня не убьет. Счастливые дамочки убегают на обед. Мы с Мэттом движемся вдоль стола, засовываем книги в коробки и складываем на тележку.
– Извини, что опоздал, – говорю я.
– Если бы ты не был специалистом, – отвечает Мэтт,– мы бы тебя покрасили и использовали для прошивки «Das Manifest der Nachtkultur»
[83]
.
– Такой книги нет.
– Поспорим?
– Нет.
Мы толкаем тележку обратно в хранилище и начинаем расставлять каталоги и книги по местам. Я угощаю Мэтта обедом в «Бью Тай», и все прощено, но не забыто.
11 АПРЕЛЯ 1995 ГОДА, ВТОРНИК
(ГЕНРИ 31)
ГЕНРИ: В библиотеке Ньюберри есть лестница, которой я боюсь. Она расположена в восточном конце длинного коридора, отделяющего читальный зал от хранилища. Она не такая великолепная, как главная лестница с мраморными ступенями и гравированными балюстрадами. Здесь нет окон. Лампы дневного света, стены из шлакобетона, цементные ступени с желтыми полосками. На каждом этаже – глухие железные двери. Но не это пугает меня. Что мне не нравится в этой лестнице, так это клетка.
Клетка высотой в четыре этажа, находящаяся в середине. На первый взгляд она кажется клеткой лифта, но лифта там нет и никогда не было. Кажется, в Ньюберри никто не знает, зачем эта клетка нужна и зачем ее сделали. Я думаю, чтобы люди не падали и не разбивались насмерть. Стальная клетка покрашена в бежевый цвет.
Когда я только пришел работать в Ньюберри, Кэтрин устроила мне экскурсию по всем закуткам и щелям. Она гордо показывала мне хранилище, комнату с артефактами, пустую комнату в восточном крыле, где Мэтт упражняется в пении, ужасающе неубранный кабинет мистера Алистера, кабинеты других работников, столовую для персонала. Когда Кэтрин открыла дверь на лестницу, по пути в комнату охраны, я на секунду запаниковал. Разглядел белые прутья крест-накрест и шарахнулся, как испуганная лошадь.
– Что это? – спросил я Кэтрин.
– А, это клетка, – спокойно ответила она.
– Это лифт?
– Нет, просто клетка. Не думаю, что ею пользуются.
– А-а. – Я подошел к ней и заглянул внутрь. – А дверь там, внизу, есть?
– Нет. В нее попасть нельзя.
– Ясно. – Мы поднялись по лестнице и продолжили нашу экскурсию.
С тех пор я стараюсь не пользоваться этой лестницей. Стараюсь не думать о клетке; я не хочу вообще помнить о ней. Но если когда-нибудь я окажусь в ней, я точно не Смогу выбраться.
8 ИЮНЯ 1995 ГОДА, ПЯТНИЦА
(ГЕНРИ 31)
ГЕНРИ: Я материализуюсь на полу в мужском туалете в Ньюберри на четвертом этаже. На несколько дней я застрял в 1973 году, в деревне в Индиане, я устал, голоден и небрит; хуже всего то, что у меня синяк под глазом, и я не могу найти свою одежду. Встаю и запираюсь в кабинке, сажусь и начинаю думать. Пока думаю, кто-то входит, расстегивает ширинку и встает у писсуара. Когда он застегивает молнию и на секунду останавливается, я чихаю.
– Кто здесь? – спрашивает Роберто.
Я сижу тихо. Через щель между дверью и стенкой я вижу, как Роберто медленно нагибается и смотрит из-под двери на мои ноги.
– Генри? – спрашивает он. – Мэтт принесет тебе одежду. Пожалуйста, одевайся, и я жду тебя в своем кабинете.
