Я проскальзываю в кабинет Роберто и сажусь напротив него. Он разговаривает по телефону, поэтому я бросаю взгляд на календарь. Сегодня пятница. Часы над столом показывают два семнадцать. Меня не было чуть больше двадцати двух часов. Роберто аккуратно кладет на аппарат телефонную трубку и поворачивается ко мне.
– Закрой дверь, – говорит он.
Это простая формальность, потому что стены в наших кабинетах не доходят до потолка, но я подчиняюсь.
Роберто Кейл – выдающийся специалист по итальянскому Возрождению и заведует отделом редких книг. Обычно он самый большой оптимист, загорелый, бородатый и вдохновляющий; сейчас он грустно смотрит на меня из-за очков и говорит:
– Ты понимаешь, что этого допускать нельзя.
– Да, понимаю.
– Можно узнать, где ты получил такой впечатляющий синяк? – Голос Роберто угрюмый.
– Думаю, напоролся на дерево.
– Конечно. Глупо, что я сам не догадался. Мы сидим и смотрим друг на друга.
Роберто говорит:
– Вчера я заметил, что Мэтт идет в твой офис и тащит стопку одежды. Поскольку я уже не первый раз замечаю его за этим занятием, я спросил, где он раздобыл эти вещи, и он ответил, что нашел на полу в туалете. Я спросил, почему он решил оттащить эти вещи именно в твой кабинет, и он ответил, что одежда похожа на ту, что ты носил в тот день, и это правда так. И поскольку тебя никто не мог найти, мы просто оставили твою одежду у тебя на столе.
Он замолкает, как будто думает, что я хочу что-то сказать, но мне ничего подходящего в голову не приходит.
Он продолжает:
– Сегодня утром звонила Клэр. Она сказала Изабель, что у тебя грипп и тебя не будет.
Я опускаю голову на руку. У меня дергается глаз.
– Объясни, – требует Роберто.
Мне очень хочется ответить: «Роберто, я застрял в семьдесят третьем году и не мог выбраться. Я был в Манси, штат Индиана, несколько дней жил в сарае и подрался с парнем, которому принадлежал сарай и который решил, что я что-то делаю с его овцами». Но, конечно, такого я сказать не могу.
Я говорю:
– Я не помню, Роберто. Извините.
– А, ну думаю, тогда выиграл Мэтт.
– Что выиграл?
Роберто улыбается, и мне кажется, что он не собирается меня увольнять.
– Мэтт поспорил, что ты даже не попытаешься объясниться. Амелия поставила на похищение инопланетянами. Изабель – на то, что ты ввязался в международный наркокартель и тебя похитила и убила мафия.
– А Кэтрин?
– О, Кэтрин и я убеждены, что причиной всему – невероятное, чудовищное сексуальное расстройство, связанное с нудизмом и книгами.
– Скорее, это эпилепсия, – говорю я, глубоко вздохнув.
– Эпилепсия? – скептически спрашивает Роберто. – Ты исчез вчера после обеда. У тебя фингал, и все руки и лицо расцарапаны. Я заставил охрану обыскать здание от подвала до чердака, чтобы найти тебя; говорят, что у тебя есть привычка раздеваться за стеллажами.
Я смотрю на ногти на руках. Подняв глаза, вижу, что Роберто уставился в окно.
– Я не знаю, что с тобой делать, Генри. Мне бы очень не хотелось тебя потерять; когда ты здесь и одетый, ты бываешь довольно… компетентным. Но этого просто нельзя допускать.
Несколько минут мы сидим и смотрим друг на друга. Наконец Роберто говорит:
– Скажи, что этого больше не повторится.
– Не могу. Это от меня не зависит. Роберто вздыхает и машет рукой:
– Иди. Иди и составляй каталог коллекции Квигли, на какое-то время это тебя отвлечет.
Коллекция Квигли – недавний дар библиотеке, содержащий более двух тысяч кусочков викторианских текстов, в основном связанных с мылом. Я послушно киваю и встаю.
Когда я открываю дверь, Роберто говорит:
– Генри, неужели все так плохо, что ты не можешь мне сказать?
– Да, – отвечаю я, поколебавшись.
Роберто молчит. Я закрываю за собой дверь и иду в свой кабинет.
Мэтт сидит за моим столом, переписывая данные из своего календаря в мой. Он поднимает на меня глаза:
– Он тебя уволил?
– Нет.
– Почему?
– Не знаю.
– Странно. Кстати, я провел твое занятие для чикагских переплетчиков.
– Спасибо. Тебе завтра обед купить?
– Конечно.– Мэтт сверяется с календарем.– У нас через сорок пять минут лекция-показ по истории печатного дела.
Я киваю и начинаю шарить в столе в поисках списка того, что мы собирались показывать.
– Генри?
– Да?
– Где ты был?
– Манси, Индиана. Тысяча девятьсот семьдесят третий год.
– Ну да, конечно. – Мэтт закатывает глаза и ехидно улыбается.– Я понял.
17 ДЕКАБРЯ 1995 ГОДА, ВОСКРЕСЕНЬЕ
(КЛЭР 24, ГЕНРИ 8)
КЛЭР: Я в гостях у Кимми. Декабрь, снежный воскресный день. Я ходила за покупками к Рождеству, и сейчас сижу на кухне у Кимми, пью горячий шоколад, грею ноги у батареи, забавляя ее рассказами о том, как торговалась и что видела. Кимми раскладывает пасьянс по ходу разговора; я восхищаюсь ее уверенностью, тем, как решительно она кладет красную карту на черную. На плите шумит кастрюля с жарким. В гостиной что-то шумит, падает стул. Кимми поворачивается и смотрит туда.
– Кимми,– шепчу я.– У тебя под столом в гостиной маленький мальчик.
Кто-то хихикает.
– Генри? – зовет Кимми.
Ответа нет. Она встает и подходит к двери.
– Эй, приятель. Прекрати. Оденься, мистер. Кимми исчезает в гостиной. Шепот. Хихиканье.
Тишина. Внезапно на меня из дверей смотрит маленький голый мальчик и вдруг исчезает. Возвращается Кимми, садится за стол и продолжает раскладывать карты.
– Ух ты, – говорю я.
– Сейчас это уже не так часто происходит, – улыбается Кимми. – Сейчас он появляется уже взрослым. Но не так часто, как раньше.
– Я никогда не видела, чтобы он слишком далеко попадал в будущее.
– Ну, у тебя с ним еще не много будущего было. Несколько секунд я пытаюсь понять, что она имеет в виду. Понимаю и задумываюсь о том, что за будущее нас ждет, и вдруг представляю себе, как оно расширяется, открывается постепенно, и Генри приходит через него из своего прошлого. Я пью шоколад и смотрю на замерзший садик Кимми.
– Вы по нему скучаете?
– Да, скучаю. Но теперь он вырос. Когда он приходит ребенком, это как привидение, понимаешь?
