Андрей прошел к себе в комнату и быстро разделся. Было совсем темно, и Андрей боялся испачкать кровью кровать или стул. В темноте даже свежее белье не найдешь…
Андрей подумал, что окно его комнаты выходит к морю – полицейский не увидит света. Он затянул занавески и включил настольную лампу. Свет больно ударил по глазам.
Когда глаза привыкли к свету, Андрей поглядел в зеркало и испугался – он и не предполагал, до какой степени он измаран кровью. Переодеваться нельзя, пока не вымоешься. От безысходности положения мысли путались, какие-то мелочи лезли в голову. Вытерев руку о край простыни, Андрей достал портсигар. Ему вдруг захотелось посмотреть, такой ли он, как у Глаши, или нет. Портсигар оказался другим – гладким, со стертым выгравированным узором. «Зачем отчиму портсигар, если он всегда курил трубку?.. Почему я теряю время? Надо уйти. Но куда и зачем? Надо умыться. Но включишь воду, полицейский сразу услышит. Значит, надо умыться и переодеться в другом месте, где полицейский ничего не услышит. Но такого места нет…» А вдруг полицейский уже смотрит на него снаружи? Андрей выключил лампу, подбежал к окну и откинул край занавески. Никого там не было – только рассветная синь…
Андрей стоял у окна и чувствовал, как утекают минуты.
Тогда он понял – выход только один: измазанные кровью вещи уложить в чемодан и, незаметно выбравшись из дома, дойти до Иваницких. Лидочка все поймет. Именно Лидочка – она теперь для него ближе всех.
Андрей вытащил из-под кровати свой чемодан, стащил с кровати простыню. Свернул простыню и белье, сунул все в чемодан. Туда же положил пакеты из сейфа, сверху – чистое белье. Захлопнул чемодан. Было тихо. Брюки снимать не стал – они темные, все равно в темноте не видно. Наконец натянул на голое тело тужурку, застегнулся…
Где-то далеко залаяла собака. Прочистил горло, собираясь пропеть, петух, но передумал.
Скорее, скорее… скоро станет светло.
Андрей посмотрел на часы – без четверти шесть.
Он выбрался в сад через окно и, пригибаясь, отводя ветки яблонь, вышел к веранде, которая обрывалась к крутому склону.
Подпорная стенка веранды оказалась выше, чем он предполагал, и Андрей понял, что на одной руке не удержаться. Он кинул вниз чемодан, и тот неожиданно гулко ударился о камень, отскочил и уткнулся в ветки куста. Андрей повис на руках – ноги не доставали до склона. Он отпустил руки и пролетел около метра вниз, кусты царапались, чемодан, рядом с которым он закончил свой полет, больно подставил обитый железом угол.
Андрею показалось, что он натворил такого шума, что сбегутся все полицейские России. Он сидел, привалившись боком к колючему кусту, и не смел шевельнуться. Но, на его счастье, крутой склон поглотил шум падения.
Андрей поднялся. Ногу пронзило жуткой болью – неужели сломал? Пересилив себя, Андрей перенес вес на ступню. Было очень больно, но нога выдержала. Андрей взялся за ручку чемодана и увидел, что тыльная сторона кисти расцарапана колючками.
Приводить себя в порядок было некогда. Ковыляя, Андрей спустился по склону к переулку. Потом обернулся. В синем воздухе острая крыша и башенка дома Берестова казались загадочным замком.
* * *
Путешествие до Иваницких, которое заняло бы днем минут пятнадцать, растянулось на полчаса. Как Андрей ни спешил, раза три ему приходилось искать укрытия – сначала проехал водовоз, затем два рыбака с удочками в руках, громко разговаривая, обогнали его, вжавшегося в калитку. Третья встреча закончилась не так удачно: старушка в пышном лиловом салопе, в черной шляпе с вуалью вышла погулять со своей левреткой. При виде Андрея та отчаянно залаяла – видно, почуяла кровь и волнение загнанного человека. Она кидалась на Андрея, а тот побежал от нее. Старушка что-то верещала вслед…
Не смея выйти на набережную, Андрей пробирался незнакомыми переулками, попал в тупик, пришлось вернуться…
Подходя к дому Лидочки, он пошел медленнее, стараясь совладать со своим дыханием и не испугать Лидочку, а тем более ее родных своим появлением. Но, видно, дыхание его было таким шумным, что Лидочка, спавшая у окна, услышала и выглянула в окно.
Ей оказалось достаточно одной секунды, чтобы все понять.
– Поднимайся по лестнице, я открою, – прошептала она, и шепот был громче дневного крика.
Оттого, что Лидочка была спокойна, что не пришлось ее будить, наступило облегчение. Он поднялся по лестнице и, остановившись у двери, прислушался. А так как рассвет был безмолвен, то голос Лидочки из-за двери был слышен до последнего слова.
– Не бойся, мама, – говорила она, – спи. Мы договорились с Андрюшей, что, если ему станет там страшно, он придет к нам.
– С ним что-то случилось? – Это был голос Евдокии Матвеевны.
– Нет, мама. Он просто не хочет там больше быть.
– И правильно, – откликнулся голос отца. – Что за идея ночевать в таком месте? Спи, Дуся, не мешай детям.
– Но, может, что-то случилось?
– Все, – сказала Лидочка. – Спите.
Прошелестели босые шаги, звякнула цепочка, щелкнул замок. Лидочка потянула Андрея внутрь и захлопнула дверь.
– Идем ко мне, – прошептала она.
– Я слышал, – сказал Андрей, – ты молодец, ты умница.
– Девятнадцатый год умница, – деловито ответила Лидочка.
Они прошли в ее комнату. Лидочка замерла, прислушиваясь к звукам из спальни родителей, дала знак Андрею заходить внутрь, а сама сказала, обращаясь к закрытой двери в спальню:
– Мама, я же просила – не вставай. Все в по-ряд-ке.
– В самом деле, Дуся, – сказал Кирилл Федорович.
– Я сплю, я сплю, – сказала Евдокия Матвеевна.
Лидочка закрыла дверь и зажгла ночник у кровати.
– Ты только не бойся, со мной ничего не случилось, – сказал Андрей. – Это я оцарапался о барбарис… и кровь чужая.
– А я не боюсь, – сказала Лидочка твердо. – Ты здесь. Ты сам дохромал. Но, наверное, все же что-то случилось.
– Да, – сказал Андрей, – все в жутком беспорядке. Я очень хочу пить.
– Поставить чай?
– Нет, холодной воды.
– Андрей, первым делом вымойся. Я маму из комнаты не выпущу.
Это было самое разумное решение. Андрей поставил чемодан на пол. Открыл его, и Лидочка увидела окровавленную простыню. И тут она не выдержала и ахнула.
Андрей не стал ничего говорить. Он вынул из чемодана чистое белье, потом передал Лиде конверты.
– Раздевайся здесь. Кинь брюки в угол. Не бойся, я отвернусь.
Андрей разделся.
– Брюки все в крови, – сказала Лидочка.
– Не оборачивайся.
– Ты, оказывается, еще целомудренней меня, – сказала Лидочка.
Она быстро завернула в простыню его вещи.
