Глава III
ТОКЛО
Токло лежал в высокой траве. Вокруг него тихо шелестели деревья, легкий ветерок перебирал его косматую бурую шерсть.
Токло открыл пасть и вдохнул мускусный запах дичи. Заслышав хруст сосновых иголок, он насторожил уши и замедлил дыхание, так что вскоре оно почти растворилось в шепоте ветра. Затем, с молниеносной быстротой Токло рванулся вперед и вонзил когти в тело кролика. Зверек взвизгнул и забился, пытаясь вырваться, но длинные и острые когти гризли уже пронзили его шкуру и прижали к земле. С голодным рычанием медвежонок впился зубами в шею кролика.
— Токло! Токло, быстрее!
Материнский голос вернул его в реальность. Токло оторвался от бревна, которое только что представлялось ему пойманным кроликом, и поднял голову.
Прямо на него несся огнезверь!
Токло со всех лап бросился назад, на травяной склон, а страшный огнезверь с ревом промчался в каких-нибудь двух лапах от него, забрызгав бурую медвежью шерсть липкой грязью из лужи. Миг спустя он уже скрылся вдали, оставив после себя черный вонючий хвост дыма.
— Мерзость! — прорычал Токло, потирая лапами мордочку. Отвратительный смрад огнезверя чувствовался в носу и на языке, и на миг Токло показалось, будто в мире не осталось никаких других запахов, кроме гари и дыма.
— Ах ты несносный медвежонок! — Мать подбежала к сыну и отвесила ему такую увесистую оплеуху, что у Токло в ушах зазвенело. — Сколько раз тебе говорить, чтобы бы держался подальше от Черной Тропы? Да ты ведь едва не погиб!
— Я мог напугать огнезверя и прогнать его! — пробурчал обиженный Токло. — Я вырабатываю свирепую морду, видела? — Он вскочил на задние лапы и зарычал, обнажив острые белые клыки.
— Огнезвери ничего не боятся, дурачок, — сердито оборвала его Ока. — И ты никогда не вырастешь таким большим, как они, так что никогда тебе их не победить.
Токло промолчал, но про себя подумал, что все равно попробует. Только бы ему вырасти огромным-преогромным! Тогда никто не будет командовать им, ругать или заставлять есть одуванчики.
Сегодня он с раннего утра бродил с матерью по долине, но так и остался голодным. Пора Скачущей рыбы уже началась, но на земле между горами все еще лежали сугробы, издалека похожие на груды белого меха. Кое-где снег уже растаял, обнажив клочки влажной земли с редкими кустиками травы, усеянной ветреницей и одуванчиками.
— И почему ты не можешь быть таким же милым и послушным, как твой братик? — ворчала Ока, кивая на младшего сына, свернувшегося клубочком под деревом.
— Послушный он, как же! — фыркнул Токло. — Он просто хилый, вот и все.
— Тоби болен! — рявкнула мать. — Ему нужна еда. Иди-ка, набери брату одуванчиков, и сам поешь. Все лучше, чем носиться по Черной Тропе, как слепой олень!
— Но я не люблю одуванчики! — захныкал Токло. — Они все какие-то расплющенные, грязные, воняют дымом и железом. Фу! — Он с отвращением поскреб лапой нос и снова подумал о кролике.
— В нашем положении выбирать не приходится, — ответила Ока, разрывая снег своими тяжелыми когтями. — В это время года еды совсем мало, так что и одуванчики сгодятся. А кто много привередничает, тот умрет с голоду.
Токло пренебрежительно фыркнул. Все это неправда! Вялый Тоби без возражений лопает все, что ему дают, но сил у него куда меньше, чем у Токло. Значит, быть разборчивым вовсе не так уж плохо. И вообще, непонятно, что такое творится с этим Тоби? Целыми днями он только и делает, что лежит, да охает.
Токло сорвал пучок одуванчиков и подошел к брату. Сырая трава под деревом неприятно щекотала его лапы.
— Вот, Тоби, поешь, — сказал Токло. — Если не будешь есть, то у тебя опять не хватит сил, чтобы идти, а мама опять будет ругать меня за то, что я тебя не покормил.
Тоби поднял веки и посмотрел на брата круглыми темно-коричневыми глазами. Потом прижал передние лапы к земле и, пошатываясь, поднялся. Склонившись над одуванчиками, он взял в пасть стебель и принялся с усилием жевать, как будто это был камень.
Токло вздохнул. Сколько он себя помнил, Тоби всегда был таким жалким. Он был слишком слабым, слишком маленьким и вечно усталым, поэтому не годился ни на что интересное. Охотиться он тоже не умел, а значит, не мог себя прокормить. Бороться не мог. Да что там бороться, он ходил-то медленнее улитки!
«Если бы мы с мамой были вдвоем, — подумал Токло, стараясь впихнуть в себя одуванчик, — мы бы помчались через горы, ловили бы кроликов и ели все, что захочется!»
Ему даже жарко стало от негодования. Тоби был всего лишь обузой, так с какой стати мама постоянно носится с ним, да еще ставит его в пример? Это несправедливо! Токло вырастет и станет настоящим медведем! Когда он станет большим, то будет заботиться о маме и о брате.
Ока устало подошла к ним и принюхалась, не сводя настороженного взгляда с Черной Тропы. Едва заметное содрогание земли под лапами предупреждало о приближении еще одного огнезверя.
— Пойдем, — вздохнула мать. — Здесь мы уже все одуванчики съели.
Наконец-то! Токло радостно заухал и помчался вверх по склону холма в лес. Его давно дразнили и манили запахи предгорий. В долине, где они жили с матерью и братом, слишком сильно пахло плосколицыми и их огнезверями.
— Токло! — резко окликнула его мать. — Иди сюда сейчас же! Мы пойдем вон туда.
Медвежонок даже съежился от разочарования.
— Но, мама! — захныкал он. — Я хочу в горы, я там поймаю козу! Вот честное слово поймаю, только разреши мне попробовать.
— Тоби не сможет подняться по этому склону, — отрезала Ока. — Кроме того, для него в горах сейчас слишком холодно. Мы останемся в долине до тех пор, пока не растает снег, а потом потихоньку пойдем в горы.
Токло встал на задние лапы и в отчаянии стал бить себя лапами по ушам. Это было несправедливо! И все из-за глупого Тоби! Всегда все из-за него!
— Давайте пройдем вдоль Черной Тропы, — сказала Ока. — Может быть, кто-нибудь из огнезверей оставил какую-нибудь еду.
— Отлично! — просиял Токло и помчался к тропе. Ему было приятно чувствовать, что он ведет всех за собой и принимает решения, пусть даже на самом деле это было вовсе не так.
Ока пошла за ним. Тоби она пустила впереди себя и через каждые два шага подталкивала его носом. Токло остановился в тени деревьев, стараясь держаться на расстоянии хорошего прыжка от Черной Тропы. Он никогда не видел, чтобы огнезвери сворачивали со своей тропы на траву, но ведь они запросто могут сделать это, если захотят?
Рев и вой проносящихся мимо огнезверей болью отдавались в ушах. Запахи дичи полностью исчезли, звуки леса утонули в грохоте.
Токло сник. А он-то рассчитывал услышать под снегом шорох и возню, от которых пасть наполняется слюной и сердце начинает биться быстрее! Но тут для него не было ничего интересного.
