— Сколько здесь людей? — спросила я.
— Около трех сотен, вместе с арендаторами, у которых есть собственные поля, и со сквоттерами, у которых их нет. — Уилл смотрел на меня, улыбаясь. — Но вы вряд ли увидите их всех вместе. Некоторые из них не любят ходить в церковь. Я постараюсь, чтобы пришли люди, которых вы захотите увидеть. После службы викарий, должно быть, пригласит вас на обед и тоже расскажет о деревне.
Я понимала, что эти знакомства необходимы мне, но перспектива пройти через всю церковь под взглядами многих людей страшила, почти как работа на трапеции. Уилл заметил мои сомнения.
— Если вы не хотите, то можете не делать этого, — мягко предложил он. — Живите где вам нравится и заводите друзей, которых выберете сами. Мистер Фортескью мог бы пересылать вам деньги. Тут все будет идти по-старому.
При этих словах я опустила глаза, чтобы он не увидел в них пламя гнева от его предложения пожить в каком-нибудь другом месте. Я не имела такого места. А об этом я мечтала всю жизнь. Если бы я не нашла его, я бы погибла. Моя жизнь была бы совсем пуста.
— А где вы живете? — поинтересовалась я, чтобы сменить тему.
— Вон там, — показал он. — Я переехал к своей тетушке, когда мой кузен попал под плуг три года назад. Она нуждалась в помощи, и я остался у нее. Тед был здесь как бы управляющим, и жители Экра решили, что я тоже смогу занять эту должность, хотя, по-моему, я слишком молод для этого. Тайков здесь всегда очень уважали. Их скамья в церкви — самая старая.
Я молча разглядывала его коттедж, похоже, он был самый большой в деревне, больше был только дом викария.
— А где же вы жили прежде?
— Недалеко отсюда, — улыбнулся он. — В поместье Гудвуд. Я был там бейлифом.
— Вы женаты? — почему-то поинтересовалась я.
— Нет, — смутившись, неловко ответил он. — Я даже не помолвлен. У меня была девушка, но она не захотела жить здесь. Она поступила в услужение к Хаверингам и просила, чтобы я нанялся туда же кучером, так как я очень люблю лошадей. Но я предпочел остаться в деревне. Это было прошлым летом, с тех пор у меня не было ничего серьезного. А сейчас мы поедем к Южному Даунсу.
И мы отправились вверх по склону холма.
Какое-то время лошади шли плечо к плечу, но потом я отпустила повод и опередила Уилла, чтобы он не видел моего лица. Поющий звук, который звучал в моих ушах с самой первой минуты пребывания на этой земле, теперь зазвучал еще громче. Я скакала по дороге, которую столько раз видела во сне. Я видела чистые, вспаханные поля, высокие буки смыкали над моей головой ветви. Копыта лошадей беззвучно ступали по мягкому песку и дерну. Кей вытянул морду вперед к яркому свету, туда, где впереди кончались деревья.
Я знала, что я должна увидеть, но все же боялась. В этой новой жизни многое отличалось от моих снов. Я ожидала, что обрету теплый дом и отца и стану для него рыжеволосой любимой дочкой, но я чувствовала, что для всех являюсь цыганкой, пришедшей неизвестно откуда, странницей, почти завоевательницей. Джеймс Фортескью мог сколько угодно говорить о том, что будет любить меня во имя памяти моей матери, или чтобы исполнить свой запоздалый долг, или из-за чувства вины. В моем прежнем мире этим словам не придали бы ни малейшего значения.
Уилл Тайк может потратить полдня на то, чтобы показать мне поместье, но я видела, что этот мирок прекрасно обходился без меня шестнадцать лет. Они не только привыкли жить без владельца, но и предпочитали такой путь. Я не казалась им долгожданной, наконец приехавшей хозяйкой. Я была незваной сиротой, явившейся неизвестно откуда. Мой так называемый опекун управлялся здесь наилучшим образом.
Если это так, подумала я, то я ведь могу и уйти. Но не так, как уезжает леди, не захотевшая жить в деревне. Нет, это не для меня. Я обстригу волосы, стащу в гостиной серебро и те хорошенькие маленькие портреты, которые я видела на стене, и что-нибудь еще такое же легкое и сбегу однажды ночью. Потом я наймусь грумом к какому-нибудь хозяину и буду работать с молодыми лошадьми. Ни для чего другого я не гожусь.
Я не хочу жить жизнью цыган, к тому же та старуха в Солсбери сказала мне, что я не цыганка. Я никогда не вернусь и в цирк, мне не вынести даже знакомого запаха опилок, которыми посыпают арену. Я не смогу работать там, но я не смогу жить трудной манерной жизнью среди этих чинных людей, в этой деревне, где почему-то платят старикам, хотя они не работают, и даже не прогоняют с земли сквоттеров. Я найду для себя что-нибудь другое. Другую жизнь.
Кей, опустив голову, перешел в галоп, и вот мы уже преодолели последний подъем. Поток солнечного света ослепил меня, а в уши полилась звонкая песня жаворонка, которая слилась с мелодией, звучащей в моем сердце. Над изумрудной травой распростерлось бледно-голубое, все в маленьких пушистых облачках небо. Я повернула лошадь и отыскала глазами Вайдекр-холл.
Я нашла его сразу. Его каменные стены выделялись среди зелени парка, как кусочек свежего масла на фаянсовом блюде. Я отчетливо различала круглую башенку гостиной и террасу. Парк казался сплошным зеленым ковром, как будто сотканным из тончайшей шерсти, и только темные сосны были более заметны на фоне молодой листвы.
У подножия холма виднелась деревня. Моя деревня. Та, которую знала и любила моя мама, и сейчас я смотрела на нее ее глазами. Именно это место я видела во сне почти каждую ночь. Это был мой дом. Я шла к нему так долго, и сейчас я нахожусь в самом сердце моей земли.
Я глубоко вздохнула. Меня овевал ветер, всегда дующий на вершинах. Я не хотела уходить отсюда, мне была нужна именно она, эта земля, и хотя уже было слишком поздно, но я желала ее, как может мужчина желать давно оставившую его женщину.
Уилл подъехал ко мне и остановился рядом.
— Это ваша земля, — указал он кнутом. — Холмы, на которых мы сейчас находимся, тоже принадлежат вам, они тянутся миль на двадцать на север и примерно миль на десять на запад. Дальше уже идут земли Хаверингов. Вся эта долина принадлежит вам.
Я не могла оторвать глаз от расстилавшегося перед нами волшебного пейзажа. Трава у наших ног была шелковистой, как волосы, и пестрела небольшими островками фиалок и первоцвета.
— Мы часто бываем здесь, — сказал Уилл, проследив за направлением моего взгляда. — Из первоцвета мы делаем вино, а в майские дни мы приходим сюда встречать зарю.
Я молча кивнула. У меня было весьма отдаленное понятие и о майских играх, и о встречах зари.
Именно об этом месте я всегда мечтала, говорила я самой себе. Оно мне снилось с тех пор, как я себя помню. Всю жизнь я стремилась попасть сюда.
Уилл тронул лошадь, и она на шаг приблизилась ко мне. Он прикрыл мою ладонь своей мозолистой рукой. Я вздрогнула, и Кей подался назад.
— Здесь не совсем так, как вам бы хотелось? — мягко спросил он. — Все на свете меняется, и пока вы мечтали об этом месте, оно сильно изменилось. Мы стараемся все делать разумно и по-новому, но вместе с тем это часть давних традиций. Раньше простые люди сами выбирали, как им хозяйничать на земле и зарабатывать свой хлеб, они жили вместе, как одна семья. И, Сара, как ни странно это звучит сейчас, я думаю, что мы могли бы стать для вас той семьей, которой вы пока лишены.
