Ричард кивнул.
— Да, я надеюсь, что ты мне поверишь. Поверишь, что их убили или похитили без распоряжений с моей стороны, без моего согласия и даже без моего ведома, пока я находился далеко от Лондона и готовился к схватке — с твоими же братьями, между прочим, — которая произошла той самой ночью.
— Какой «той самой»? — уточнила я.
— Той самой, что предшествовала началу дождей.
Я вспомнила слова своей дочери о нежном голосе, который пел в ту ночь печальную колыбельную песнь и был так тих, что даже я не смогла его расслышать.
— Ах, в ту самую ночь!..
Ричард помолчал, явно колеблясь, потом поинтересовался:
— Ты веришь, что я неповинен в их смерти?
Я посмотрела ему в лицо. Этого человека очень любил мой муж, который приходился ему родным братом. Этот человек не раз сражался бок о бок с моим мужем, защищая его семью, его сыновей. Этот человек убил моего брата и моего сына. Этот человек вполне мог убить и второго моего сына, моего маленького Эдуарда…
— Нет, — отрезала я. — Не верю. Я не могу доверять тебе. Но я ни в чем до конца не уверена. Это ужасно, что я абсолютно ни в чем не могу быть уверена до конца!
Ричард кивнул, словно принимая мое несправедливое обвинение.
— И со мной то же самое, — как бы невзначай заметил он. — Я тоже ничего толком не знаю и тоже никому не доверяю. Эта война роз уничтожила в нас всякую уверенность, и теперь все мы друг другу не доверяем.
— Итак, что же ты намерен предпринять? — спросила я.
— Я ничего не стану предпринимать и буду молчать. — Голос Ричарда прозвучал устало и невыразительно. — И никто не осмелится даже намекнуть на это, хотя подозревать, наверное, станут все. Но я ничего никому не скажу, и пусть люди думают что хотят. Я не знаю, что случилось с твоими мальчиками, но мне все равно никто никогда не поверит. Если бы они были живы и находились у меня, я бы немедленно продемонстрировал их всем и доказал свою невиновность. Если бы я нашел их тела, я бы тоже всем их показал и возложил вину за их гибель на Бекингема. Но твоих детей у меня нет — ни живых, ни мертвых. И мне нечем себя защитить. Все теперь будут считать, что я убил двоих детей, находившихся под моей опекой, убил хладнокровно и без особых на то причин. Все станут называть меня чудовищем… — Ричард помолчал. — И что бы я отныне ни сделал в жизни, приписываемое мне злодеяние всегда будет отбрасывать на меня уродливую тень. И станет единственным, что люди всегда будут помнить. — Ричард яростно помотал головой. — Но я этого преступления не совершал. И не имею понятия, кто его совершил. Мне неизвестно даже, было ли оно вообще.
Через какое-то время Ричард вдруг задал мне вопрос, который словно только что пришел ему в голову:
— А ты-то что будешь делать?
— Я?
— Ты спряталась в убежище, желая уберечь своих дочерей и будучи уверенной, что принцам грозит с моей стороны страшная опасность, — рассуждал Ричард. — Но теперь, видимо, самое страшное уже случилось. Твои сыновья исчезли. Как же теперь ты поступишь со своими девочками? Теперь вам нет ни малейшего смысла оставаться в убежище — вы больше не королевская семья, и у вас нет наследника, который мог бы претендовать на престол. Теперь ты просто мать, и у тебя нет никого, кроме дочерей.
После этой фразы я вдруг остро почувствовала, что Эдуарда больше нет, и меня пронзила такая боль, что я невольно застонала; эта боль разрывала мне внутренности, казалось, у меня внезапно начались родовые схватки. Я упала на колени и скорчилась на каменном полу, не в силах терпеть эти немыслимые страдания. Я слышала, как с моих уст срываются жуткие возгласы, и невольно раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь унять чудовищную боль.
Но Ричард не бросился меня утешать. И даже не попытался поднять меня с пола. Он так и сидел у двери, уронив темноволосую голову на руки и задумчиво глядя, как я вою по умершему сыну, точно простая крестьянка. Он не проронил ни слова — например, что, мол, рано так убиваться, что дети, вполне возможно, еще живы. Нет, он позволил мне сколько угодно голосить и просто находился рядом, давая выплакаться.
Через какое-то время я действительно немного пришла в себя. Продолжая оставаться на полу, краем плаща я вытерла мокрое от слез лицо, выпрямила спину и снова посмотрела Ричарду в лицо.
— Я весьма сожалею о твоей утрате, — учтиво и холодно произнес он, словно я не валялась только что на полу, растерзанная и растрепанная, с залитым слезами лицом. — Это было сделано не по моему приказу. Это вообще не моих рук дело. Я занял трон, не причинив вреда ни тому, ни другому принцу. И впоследствии я не стал бы их убивать. Ведь они — сыновья Эдуарда. Одного этого мне было достаточно, чтобы любить их. А уж самого Эдуарда, Бог тому свидетель, я любил всем сердцем.
— В этом я, по крайней мере, ничуть не сомневаюсь, — столь же учтиво и холодно заметила я.
Ричард встал.
— Значит, теперь ты покинешь убежище? — поинтересовался он. — Ведь ты ровным счетом ничего не выигрываешь, оставаясь здесь.
— Да, ничего, — согласилась я. — Я ничего не выигрываю.
— Я готов заключить с тобой договор, — заявил Ричард. — Обещаю твоим девочкам полную безопасность, если вы отсюда выйдете. Обещаю, что к ним все будут относиться с должным уважением. А старших, например, могут принять ко двору, где им, как моим племянницам, будут оказывать все надлежащие почести. Я позабочусь о них. Да и ты, если захочешь, сможешь вернуться ко двору вместе с ними. Я сделаю все, чтобы твои дочери вышли замуж за хороших, достойных людей — с твоего одобрения, разумеется.
— Нет, я поеду домой, — решительно возразила я. — И их заберу с собой.
Ричард покачал головой.
— Извини, но этого я позволить не могу. Твоих дочерей я возьму ко двору, а тебе какое-то время придется пожить в Хейтсбери под присмотром сэра Джона Несфилда. Мне очень жаль, но вряд ли я смогу доверять тебе, если ты будешь окружена своими арендаторами, друзьями и сторонниками. — Ричард помолчал, но все же закончил свою мысль: — Я не могу допустить очередной попытки мятежа, а потому не разрешу тебе находиться там, где ты, разумеется, постараешься собрать всех заговорщиков. И не то что я как-то особенно тебя подозреваю, нет, просто я никому больше не доверяю. Никому на свете. И никогда никому доверять не буду.
Услышав у себя за спиной шаги, Ричард стремительно обернулся и, выхватив кинжал, выставил его перед собой, готовый в любой момент нанести удар. Я наконец встала, с трудом выпрямилась и слегка потянула Ричарда за правую руку повыше локтя. Этого мне было достаточно, чтобы понять, как сильно он уже ослабел. Разумеется, я сразу вспомнила свое заклятие.
— Не тревожься, — успокоила я. — Это кто-то из девочек.
Ричард чуть отступил назад, и в темном дверном проеме показалась Елизавета. Она сразу же кинулась ко мне, как была — в ночной рубашке, поверх которой наброшен плащ. Ее длинные волосы были заплетены в косу и спрятаны под чепчик. Мы с ней давно уже были одного роста, и теперь она стояла, касаясь плечом моего плеча и мрачно поглядывая на своего дядю.
