— Так они действительно в открытую выразили желание свергнуть тебя? Или по-прежнему утверждают, что всего лишь хотят попытаться тебя убедить?
Эдуард поморщился.
— Пожалуй, им куда больше хочется убрать с трона тебя, моя дорогая. И сослать твою семью и твоих советников как можно дальше от королевского двора. Самая главная их претензия состоит в том, что я получаю от вас дурные советы, что ты и твое семейство оказываете на меня губительное воздействие.
Я задохнулась от ярости.
— Так они еще и клевещут на меня?
— Все эти слова — просто прикрытие, фальшивый ход, — продолжал Эдуард. — Не обращай внимания. Это же обычная песня — мол, виноват в случившемся не сам король, а всего лишь его дурные советчики, против которых и следует восстать. Я и сам пел подобные песни, и отец мой так поступал, да и Уорик тоже, когда мы вели войну с Генрихом. А затем мы заявили, что во всем виноваты королева Маргарита и герцог Сомерсет. Вот и Уорик с Георгом сейчас утверждают, что во всем виноваты ты и твоя семья. Это же проще всего — сделать крайней жену! Куда легче упрекнуть королеву в том, что она оказывает на короля дурное влияние, чем открыто заявить, что выступаешь против самого короля. Они планируют уничтожить сначала тебя и твоих родных, а затем, когда я окажусь в одиночестве, без друзей, без семьи, они возьмутся за меня, заставят объявить наш брак недействительным, наших детей — бастардами, а Георга — моим наследником, возможно даже, заставят уступить ему трон. Сейчас мне следует вынудить их выступить против меня открыто, поскольку только в открытом бою я смогу их победить. Доверься мне. Я не дам никого из вас в обиду, сохраню вас всех и позабочусь о вашей безопасности.
Я прислонилась лбом к его лбу.
— Как жаль, что я не успела родить тебе сына. — Я вздохнула. — Тогда им было бы известно, что у тебя только один наследник. Как жаль, что я не успела подарить тебе принца.
— Ничего, времени для этого у нас еще хватит, — успокоил Эдуард. — Девочек наших я очень люблю. И сын у нас непременно появится. Я в этом ни капли не сомневаюсь, любовь моя. И я непременно сохраню для него наш трон. Верь мне.
И я отпустила мужа. Нам обоим предстояло немало дел. Эдуард в тот же день в окружении суровой, готовой к бою охраны покинул Фотерингей, его боевое знамя яростно хлопало на ветру. Их отряд направился прямиком в Ноттингем, в тамошний мощный замок, и собирался ждать там, когда враг сам себя проявит. Мне же вместе с дочерьми предстояла поездка в Норидж, где я должна была делать вид, что вся Англия по-прежнему принадлежит нам и представляется мне чудесными розовыми садами Йорка. Я ничего не боялась. Своих сыновей, Томаса и Ричарда Греев, я взяла с собой. Эдуард, правда, предлагал мне отправить мальчиков с его отрядом, чтобы они «попробовали битву на вкус», но я, опасаясь за их жизни, оставила сыновей при себе. Так что в Норидж меня сопровождали два весьма мрачных подростка пятнадцати и тринадцати лет, которых ничто не могло ни развеселить, ни порадовать, поскольку оба страшно досадовали, что не примут участие в сражении.
В Норидже меня встречали по-королевски: пел хор, цветы дождем летели к моим ногам, актеры разыгрывали сцены, посвященные моей добродетели, и выкрикивали приветствия в адрес моих дочерей. А тем временем Эдуард выжидал в Ноттингеме благоприятной возможности, вновь собирая войско и готовясь к тому, что противник вскоре высадится на английский берег.
Мы оба выжидали, и каждый старательно играл свою роль, пытаясь угадать, когда и где объявятся наши враги. Наконец до нас донеслись новые вести. В городе Кале по особому разрешению Папы Римского — судя по всему, это разрешение втайне получили наши архиепископы — состоялась свадьба Георга с дочерью Уорика Изабеллой Невилл. Теперь брат Эдуарда — зять Уорика, и если «делателю королей» удастся посадить Георга на трон, то свою дочь он сделает королевой и наденет ей на голову мою корону.
Я шипела и плевалась, как разъяренная кошка, при одной лишь мысли о том, как наши архиепископы-изменники тайком отправляли послание Папе, помогая нашим врагам; представляла я себе и Георга с дочерью Уорика перед алтарем, и те честолюбивые планы, которые наверняка давно уже жгли душу самого милорда Уорика. Думая о бледнолицей дочери Уорика — у него было две дочери и ни одного сына, и вряд ли он ожидал, что вскоре у него появится еще кто-то, — я клялась, что, пока я жива, Изабелла Невилл не наденет английской короны! Поведение Георга меня не слишком удивляло: он оставался испорченным мальчишкой, а потому так быстро переметнулся на сторону нашего врага, соблазненный обещаниями, и со свойственной ему глупостью поддался хитроумным планам Уорика. И я дала себе слово, что непременно отомщу им обоим. Я была совершенно уверена, что нам не миновать настоящей войны, и весьма затяжной, а также горькой вражды между моим мужем и его бывшим наставником Уориком. Меня, впрочем, как и Эдуарда, врасплох застала весть о том, что Уорик без предупреждения высадился на английский берег; битва состоялась при Эджкот-Мур близ Банбери. Еще малочисленная армия Эдуарда была наголову разбита, а сам он не успел даже выехать за ворота замка Ноттингем.
Это было действительно серьезное поражение. Сэр Уильям Герберт, граф Пембрук, пал на поле боя вместе с тысячью уэльских воинов, и находившийся под его опекой Генрих Тюдор, отпрыск Ланкастеров, остался без попечителя и без охраны. Эдуард тут же отправился в Лондон. Он мчался во весь опор, желая успеть предупредить и вооружить лондонцев в преддверии осады, когда путь ему преградили вооруженные люди.
Архиепископ Невилл, родственник графа Уорика, самим же Эдуардом и назначенный на этот пост, вышел вперед и заявил своему королю, что берет его в плен, так как королевская армия потерпела сокрушительное поражение и Уорик с Георгом уже пересекли границы его королевства. Итак, все было кончено; Эдуард проиграл войну еще до того, как она была объявлена, еще до того, как успел надеть латы, взнуздать боевого коня и обнажить шпагу. Эти бесконечные войны, которые, как мне казалось, уже завершились миром — тем миром, который именно мы принесли в Англию! — привели в итоге к нашему поражению. Мне думалось, что теперь династия Йорков будет основываться на игрушечном правлении этой марионетки Георга, и мой еще не родившийся сын уже никогда не станет наследником престола.
Итак, я продолжала торчать в Норидже, по-прежнему притворяясь уверенной в себе милостивой государыней, когда ко мне привели забрызганного грязью гонца, доставившего письмо от мужа. Я поспешно вскрыла письмо, и вот что я там прочла:
Дорогая моя жена, приготовься узнать дурные вести.
Твои отец и брат взяты в плен во время сражения при Эджкот-Мур; они с честью бились за наше дело, но угодили в руки Уорика. Я теперь и сам пленник, меня содержат в замке Уорика в Мидлхаме. Они захватили меня прямо на дороге, когда я ехал к тебе. Я не ранен, твои родные тоже.
Уорик объявил твою мать ведьмой и утверждает, что наш брак был заключен под воздействием колдовских чар, которые вы с нею на меня навели. Так что вынужден предупредить: вам обеим грозит серьезная опасность. Твоя мать должна немедленно покинуть страну: если они до нее доберутся, то удавят ее как ведьму. Ты тоже приготовься к ссылке.
