Вдруг конь Ричарда, споткнувшись о тело мертвого воина, упал на колени. Король перелетел через его голову, пошатываясь, поднялся и выхватил меч. Остальные рыцари тоже начали спрыгивать на землю и мечами рубить пикинеров; звон мечей по остриям пик, выкованных из закаленной стали, напоминал тот перезвон, что обычно доносится из кузницы. Самые надежные соратники Ричарда окружили его, заняв боевой порядок и целя в самое сердце построенного противником прямоугольника. Им удалось даже немного продвинуться вперед, ведь солдаты, образовавшие первый ряд, не могли даже подняться на ноги, чтобы стоя орудовать своими пиками, — им не позволяли это сделать те, кто опирался на их плечи. Так, на коленях, они и были изрублены в куски. Затем средние ряды развалились под яростным натиском атакующих и тоже вынуждены были отступить. В итоге Генри Тюдор, находившийся в центре, оказался практически незащищен.
Ричард с покрасневшим от крови мечом подходил к нему все ближе и ближе. Король отлично сознавал: как только Тюдор будет мертв, битве конец. Два боевых штандарта покачивались уже в нескольких ярдах друг от друга. Вдруг Ричард, пытаясь пробиться к главному своему противнику, краем глаза увидел знамя с красным драконом и в бешеной ярости изо всех сил ударил мечом знаменосца своего противника Уильяма Брэндона. Тот зашатался, и всем показалось, что штандарт Тюдоров сейчас упадет, однако один из телохранителей Генри бросился вперед, подхватил сломанное древко и высоко поднял флаг. Тут сэр Джон Чейни, настоящий великан, заслонил собой Тюдора, и Ричард мечом проткнул ему горло. Благородный рыцарь тяжело рухнул наземь и, понимая, что сражение проиграно, успел крикнуть: «Бегите, сир! Спасайтесь!», после чего захлебнулся собственной кровью.
Генри Тюдор, услышав слова Чейни, понял, что ничего иного не остается, как только развернуться и бежать. Это действительно был конец. И вдруг раздались те звуки, которых и Ричард, и Генри ждали с таким нетерпением. Они оба подняли головы и посмотрели в ту сторону, откуда доносился оглушительный топот конских копыт и рев тысяч глоток — армии обоих Стэнли бешеным галопом неслись на них в атакующем строю, опустив копья, выставив пики и выхватив мечи; их кони со свежими силами рвались вперед, словно тоже жаждали крови. Первым под ударами кавалерии Стэнли рухнул знаменосец Ричарда, ему одним ударом боевого топора перерубили ноги. Ричард, стоявший с ним рядом, резко обернулся и мгновенно почувствовал, как его правая рука безнадежно ослабла. Король понял, что пришла его смерть. Он успел увидеть, как на него лавиной движется четырехтысячная армия Стэнли, и рухнул под бесчисленными ударами, громко повторяя: «Измена! Измена!»
— Коня! — скомандовал в отчаянии кто-то из соратников Ричарда, пытаясь ему помочь. — Коня! Коня нашему королю!
Только король был уже мертв.
Сэр Уильям Стэнли стянул шлем с бессильно мотавшейся головы Ричарда, заметив, что темные волосы покойного еще влажны от горячего пота; остальные роскошные королевские доспехи он оставил на разграбление солдатам. Надев на острие копья золотой обруч короны, сэр Уильям поскакал к Генри Тюдору, опустился прямо в растоптанной грязи на колени и почтительно подал ему этот священный символ власти.
И Тюдор, все еще слегка пошатываясь после схватки и пережитых потрясений, принял корону Англии из окровавленных рук Стэнли и надел на себя.
— Да хранит Господь нашего короля! — крикнул Стэнли, поворачиваясь лицом к своим воинам, подходившим все ближе.
Эти воины были полны сил и почти не пострадали, а некоторые и вовсе смеялись над тем, как решительно и славно выиграли они битву, даже не испачкав мечей кровью противника. Сэр Уильям Стэнли был первым англичанином, который приветствовал Генри Тюдора как коронованного правителя, и уж он постарался, чтобы новый король непременно этот факт запомнил. Вскоре и лорд Томас Стэнли спрыгнул возле них со своего тяжело дышащего коня; за ним следовала его армия, обеспечившая столь решительный перевес в этом бою, хоть и в самый последний момент. Лорд Томас улыбнулся своему пасынку и сказал:
— Я же обещал поддержать вас.
— И получите за это награду, — ответил Генри.
Лицо его было серым от волнения, на висках блестели капли холодного пота и брызги чужой крови. Он невидящим взглядом смотрел, как с короля Ричарда сдирают великолепные доспехи и даже нижнее белье, а потом бросают голым на спину его белого хромого коня, который стоял рядом, понурив голову, будто стыдился.
— И все, кто сегодня сражался за меня, тоже будут достойно вознаграждены, — добавил Генри.
Мне доложили об этом, когда я на коленях молилась в своей часовне. Услышав, как кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь, я даже головы не повернула, но потом, когда по каменному полу загрохотали шаги, я все же открыла глаза, однако устремила их на распятие и думала о том, что вот-вот и сама испытаю смертные муки. И все же я не выдержала. Не оборачиваясь и глядя на распятого Христа, я спросила у фрейлины, стоявшей у меня за спиной:
— Ну, каковы новости?
Христос смотрел на меня, и я неотрывно смотрела на Него.
— Ну же, говорите! Хорошие у вас новости? — поторопила я.
— Ваш сын выиграл великое сражение, — дрожащим голосом сообщила фрейлина. — Его провозгласили королем Англии прямо на поле боя.
У меня перехватило дыхание.
— А что Ричард? Что с этим узурпатором?
— Он мертв.
Я взглянула Иисусу Христу прямо в глаза и с трудом удержалась, чтобы не подмигнуть Ему.
— Слава Тебе, Господи, — промолвила я и благодарно кивнула Ему, словно сообщнику.
Да, Он сделал свое дело. Теперь очередь за мной. Я поднялась с колен, и фрейлина подала мне листок, точнее, клочок бумаги, на котором знакомым почерком Джаспера было написано:
Наш мальчик завоевал трон! И мы можем наконец войти в свое королевство. Мы сразу же направимся к тебе.
Несколько раз я перечитала это послание. Меня охватило странное чувство: будто я в тяжкой борьбе добилась осуществления своей сокровенной мечты и отныне все в моей жизни будет иначе, теперь я буду распоряжаться всем на свете.
— Надо приготовить комнаты для моего сына, — холодным тоном распорядилась я. — Он намерен незамедлительно меня навестить.
Фрейлина вспыхнула; наверное, надеялась, что я упаду к ней в объятия и мы на радостях примемся танцевать.
— Ах, миледи, вы выиграли великое сражение! — снова воскликнула она и промокнула глаза, думая, что и я вместе с ней заплачу от счастья.
— Я лишь вернула то, что принадлежит мне по праву, — сухо произнесла я. — Исполнила веление судьбы. Исполнила волю Господа нашего.
— Сегодня день истинной славы для всего вашего дома!
— И это только наша заслуга.
Наконец фрейлина сообразила и склонилась передо мной в реверансе.
— Да, миледи.
— Да, ваше высочество, — поправила я. — Отныне все должны именно так ко мне обращаться: ваше высочество, королева-мать. И кланяться мне так низко, как и полагается королеве и наследнице королевского дома! Я всегда знала, что именно мне предстоит возвести на престол Англии нового короля и этим королем будет мой дорогой сын. И вот воля Господа свершилась. Тем же, кто смеялся над моими видениями и сомневался в моем предназначении, придется низко кланяться мне и называть меня «ваше высочество». А свои письма и документы я буду подписывать Margaret R. — королева Маргарита.
